Богиня света - Каст Филис Кристина. Страница 45

Она резко притянула его к себе, и он вновь со стоном вошел в ее тело, не в состоянии больше сдерживаться. И когда мир взорвался в очередной раз, Памела прижалась лицом к его светящемуся плечу и забыла обо всем.

Артемида, сидевшая в Большом пиршественном зале, внезапно выпрямилась. Она глубоко, с облегчением вздохнула. Есть! Связь между нею и смертной оборвалась. Видимо, ее магия пошла на пользу брату. Да и пора уже. Артемида потянулась, наслаждаясь отсутствием неприятного раздражения, которое вызывало во всем ее теле неудовлетворенное желание Памелы. Потом удобно раскинулась в мягком кресле. Она бы сейчас с удовольствием вернулась в свой лес… пробежка при лунном свете неплохо освежает… но, увы, Аполлон все еще нуждался в ее помощи; Артемида должна была присмотреть, чтобы ни одна болтливая нимфа не увидела, как он возвращает смертную в ее мир. Впрочем, это уже не имеет особого значения; дело со смертной завершено. Теперь, когда Аполлон завоевал сердце девушки, Артемида не сомневалась: она быстро ему надоест. И скоро он вернется к обычной жизни, и их маленькие вылазки в королевство Лас-Вегас будут полны забавных воспоминаний…

Артемида постаралась отбросить тень сомнения, что закралась в ее ум, когда она вспомнила, как горячо ее брат рассуждал о любви. Аполлон — истинная половинка обычной смертной женщины? Да это просто невозможно.

Бахус, скрываясь в тени, наблюдал за ней, улыбаясь. Он ждал.

Глава двадцатая

Что-то было не так. Аполлон знал это точно так же, как он знал множество человеческих языков или голоса музыкальных инструментов — внутренне, на самом глубоком уровне своего существа. Теплое тело шевельнулось в его объятиях. Он машинально обнял ее крепче… Памела…

Глаза Аполлона резко распахнулись. Что произошло этой ночью? Они лежали в его постели, обнаженные.

«Думай! — приказал он своему одурманенному мозгу. — Вспоминай!»

И тут же все события вчерашнего вечера пронеслись в его памяти. Аполлон подавил стон. Он совершенно потерял контроль над собой. Но почему? Почему он оказался не способен…

Он знал ответ еще до того, как мысль оформилась. Их ужин был наполнен отравляющей силой богини. И Аполлон отлично знал, кто была эта богиня. Артемида!

— Аполлон!

Как будто вызванный его мыслью, нетерпеливый шепот богини прозвучал в спальне.

Аполлон повернул голову и бешено уставился на сестру.

— Что ты делаешь? — прошипела она. — Ты знаешь, что скоро уже рассвет? Ты что, хочешь, чтобы смертная оказалась здесь запертой?

Ошеломленный Аполлон сел в постели. Вот что было не так. Как обычно, бог света чувствовал приближение сверкающей колесницы, возвещавшее близость рассвета. Памеле пора возвращаться в свой мир. Ночью он открыл ей слишком много. Разве мог ее смертный ум понять то, что она увидела, когда они занимались столь необузданной любовью, и разве она в силах будет принять то, что оказалась в ловушке на горе Олимп? Аполлон вспомнил страх, мелькнувший в ее глазах, когда он открылся ей.

Она не сможет понять, понять по-настоящему. А если поймет… ну, Аполлон мог лишь вообразить, как изменится ее чувство к нему. Нет, он слишком поспешил. Он должен увести ее с Олимпа. К тому времени, когда портал откроется снова, нужно найти какое-то объяснение необычной ночи. Ему надо бы провести с ней больше времени и укрепить ее чувства к нему, чувства, в которых она призналась лишь под воздействием магии его сестры. Аполлон снова нахмурился, глядя на Артемиду.

— Уйди! — прошептал он. — Проверь, пуст ли Большой зал. Я приду следом за тобой с Памелой.

— Поспеши, — сказала Артемида и растворилась в воздухе.

— Фебус?..

Голос Памелы прозвучал неуверенно. Она сонно моргнула и потерла глаза.

— Где…

Аполлон стиснул зубы и неохотно провел ладонью по ее лицу, мгновенно затуманив ее ум и притупив чувства.

— Тебе надо одеться. Нам пора уходить, — сказал он, помогая Памеле встать и ведя за руку в соседнюю комнату, где осталась их одежда.

Памела сонно повиновалась. Аполлон ненавидел себя, торопливо натягивая брюки и глядя, как Памела одевается. Ее белье, как и его рубашка, было совершенно изорвано. Воспоминание о страсти, с которой он срывал одежду, заставило Аполлона содрогнуться, и его мужская плоть напряглась. Как же он проживет целых пять дней, не прикасаясь к Памеле? Его решимость пошатнулась. Он ведь мог зачаровать Памелу и оставить ее у себя, пока портал не откроется снова. Он погладил ее по щеке, и Памела, хотя и находилась под воздействием магии, качнулась к нему. Это ведь всего на неделю….

Нет! Аполлон встряхнулся. Она возненавидит его за такое. Да иначе и быть не может. Он сам себя ненавидел за подобные мысли.

— Идем. Я отведу тебя домой, моя сладкая Памела.

Он прижал ее к себе — и они исчезли, вновь возникнув почти в то же самое мгновение рядом с порталом в Большом пиршественном зале. Артемида ждала их, скрестив руки на груди и нетерпеливо притопывая ногой. Она окинула взглядом голую грудь брата и ничего не видящую Памелу и покачала головой. Чем скорее они покончат с миром современных смертных, тем лучше.

— Быстрее, солнце уже встает, — сказала Артемида.

— Знаю! — огрызнулся Аполлон. — Теперь, когда мои чувства больше не оглушены магией какой-то богини, я это знаю.

Артемида постаралась изобразить смущение.

— Я доставлю ее домой и сразу вернусь.

Артемида вздохнула, но спорить с братом не стала.

Аполлон обнял Памелу и повел к порталу.

Они вышли в Вегасе, и Аполлон открыл дверь небольшой кладовой. В пустом коридоре он поправил как мог одежду Памелы. И нежно коснулся ее лица. Бог света чувствовал себя вором. Он похитил ее любовь, а теперь хочет тайком прокрасться обратно, пока дневной свет не выдал его преступление. Да, у него не было выбора, но все равно он испытывал отвращение к самому себе за то, что позволил всему произойти именно так.

— Я люблю тебя, моя сладкая Памела. Помни это и верь мне. Я вернусь к тебе. И все исправлю.

Бог света наклонился к Памеле и мысленно приказал:

— Пробудись с моим поцелуем.

Он страстно поцеловал ее, и когда она моргнула и ее затуманенный взгляд начал проясняться, он вернулся в чулан, закрыл дверь — и перенесся на Олимп.

Памела потерла глаза. Ух, у нее кружилась голова, ее даже слегка подташнивало. Сколько же она выпила за ужином? Она огляделась по сторонам. Какого черта, где она находится? Все еще плохо соображавший мозг отметил простую дверь и пустой коридор. А где Фебус? Памела провела ладонью по волосам, и от этого движения ее грудь вздрогнула. Вздрогнула? А где бюстгальтер? По спине пробежал холодок панического страха. Думать, приказала она себе. Ну что она помнит?

Они с Фебусом встретились в кафе. Потом пошли ужинать в какой-то великолепный, необычный ресторан… но вот что они ели, Памела почти не могла вспомнить. Зато ее преследовали таинственные, похожие на сон короткие вспышки воспоминаний о горячей скользкой коже и соленом вкусе безумной страсти. Они срывали с себя одежду, а потом… потом Фебус выводил ее из спальни, чтобы она оделась… Страх все сильнее охватывал Памелу, голова отчаянно болела.

«Дыши глубже!» — велела она себе.

С ней все в порядке; она просто слишком много выпила.

Но куда, черт побери, подевался Фебус?

Ладно, ее последнее отчетливое воспоминание — это прекрасное, счастливое настроение и покупка потрясающей сумочки в форме рубинового башмачка…

— Черт бы все побрал! Моя сумочка!

Памела оглянулась на маленькую белую дверь. Что же случилось за ужином? Она знала, что ужин состоялся вот за этой дверью. И почему-то эта дверь теперь находится прямо перед ней. Неужели ее чем-то одурманили? Но кто? Фебус? Зачем ему это нужно?

Чтобы отвлечься от страха, Памела сосредоточилась на том единственном кусочке чего-то понятного, который обнаружила в своих мыслях. Она оставила новенькую сумочку, стоившую четыре тысячи долларов, в том ресторане. И Фебус или не Фебус, она намерена вернуться и забрать ее.