Запретное (ЛП) - Сузума Табита. Страница 35

— Это была и моя идея, — добавляет она.

Я делаю глубокий вдох и, отворачиваясь, задерживаю дыхание. Если я достаточно сильно прикушу губу и заставлю себя встретиться с взглядами любопытных прохожих, то смогу удерживать себя в руках еще какое-то время, чуть-чуть подольше. Но она может сказать. Я чувствую, как ее беспокойство пронизывает мою кожу, как нежное тепло.

— Лочи?

Перестань. Ничего не говори. Я не могу этого вынести. Пожалуйста, пойми.

Она поворачивается ко мне лицом.

— Не кори себя за это, Лочи. Это не твоя вина, — раздается ее шепот возле моего плеча.

Мая идет на кухню, пока я остаюсь позади, делая вид, что разбираю почту и пытаюсь взять себя в руки. А потом внезапно я вижу ее силуэт в дверном проеме. Она выглядит потрепанной: спутанные волосы, мятая одежда и перевязанное колено. По всей скуле тянется бордовое пятно, через пару дней оно расплывется огромным синяком на всю щеку. “Мая, прости меня”, - мне хочется сказать. — “Я никогда не хотел причинить тебе боль”.

— Не сделаешь мне чашечку кофе? — спрашивает она, неуверенно улыбаясь.

— Конечно… — Невидящим взглядом я смотрю на конверты в руках. — К-конечно…

На этот раз она, как следует, улыбается мне.

— Думаю, я могла бы свернуться калачиком на диване, глядя какую-нибудь дневную передачу.

Молчание. Я просматриваю всякую макулатуру и оттягиваю время для ответа, когда боль, как осколок стекла, медленно пронзает мое горло.

— Составишь мне компанию?

Теперь она медлит, все еще ожидая моего ответа.

Вокруг шеи затягивается невидимая петля. Я не могу ответить.

— Лочи?

Я не двигаюсь. Стоит мне это сделать, как я потеряю контроль.

— Эй…

Неожиданно она делает шаг мне навстречу, и я тут же отскакиваю назад, ударяясь локтем о входную дверь.

— Лочи, со мной все хорошо. — Она медленно поднимает руки. — Посмотри на меня, я в порядке. Ты же видишь это, да? Я просто поскользнулась, вот и все. Я устала. Все хорошо.

Но это не так, не так, потому что я медленно разрываюсь на две части. Ты стоишь здесь вся в порезах и ушибах, которые, с таким же успехом, мог нанести и я своими собственными руками. И я люблю тебя так сильно, что это убивает меня, но все, что я могу сделать — это оттолкнуть тебя и причинить тебе боль, пока, в конце концов, твоя любовь не превратится в ненависть.

В груди поднимается боль, дыхание становится прерывистым, и на глаза наворачиваются жгучие слезы. Внезапно я комкаю в ладонях глянцевые рекламные объявления и, навалившись на стену, прижимаю блестящую бумагу к лицу.

В воздухе повисает потрясенное молчание прежде, чем я ощущаю Маю рядом с собой, нежно тянущую меня за руки.

— Не надо, Лочи, все хорошо. Посмотри на меня. Со мной все в порядке!

Я прерывисто вздыхаю.

— Сожалею… Я так сожалею!

— Сожалеешь о чем, Лочи? Я не понимаю!

— О поведении… прошлой ночью… оно было ужасным, таким глупым…

— Сейчас это не имеет значения. Все кончено, понимаешь? Мы оба знаем, что этого нельзя делать, поэтому мы никогда не подумаем снова это повторить, — у нее решительный, обнадеживающий голос.

Я бросаю бумажки и откидываю голову назад, ударяясь затылком о стену, яростно растирая рукой глаза.

— Я не знал, что делать! Я был в отчаянии… и до сих пор в отчаянии! Я не могу остановить это чувство! — теперь я безумно кричу. Я чувствую, как схожу с ума.

— Послушай… — Она берет мои руки и гладит их в попытке успокоить меня. — Я никогда не хотела ни Нико, ни кого-либо еще. Только тебя.

Я смотрю на нее, во внезапно возникшей тишине мое дыхание звучит грубо и неровно.

— Ты можешь взять меня, — шепчу я дрожащим голосом. — Я здесь. И я всегда буду здесь.

Ее лицо озаряется радостью, когда руки тянутся к моему лицу.

— Мы были глупыми, мы думали, что они смогут остановить нас. — Она гладит мои волосы, целует лоб, щеки, уголки губ. — Они никогда не остановят нас. Пока мы сами этого не захотим. Но ты должен перестать думать, что это неправильно, Лочи. Это то, что думают другие, это их проблема, их дурацкие правила, их предрассудки. Это они не правы, ограниченны, жестоки… — Она целует мое ухо, шею, губы.

— Это именно они не правы, — повторяет она. — Потому что они не понимают. Мне плевать на то, что биологически ты оказался моим братом. Я никогда не чувствовала тебя, как брата. Ты всегда был для меня лучшим другом, моей родственной душой, а теперь я еще и влюбилась в тебя. Почему это считается таким преступлением? Я хочу держать тебя, целовать — делать все то, что позволяется влюбленным. — Она глубоко вздыхает. — Я хочу провести остаток своей жизни с тобой.

Я закрываю глаза и прижимаюсь горячим лицом к ее щеке.

— Так и будет. Мы найдем способ. Мая, мы должны…

Когда я толкаю локтем дверь в ее спальню, со стаканом сока в одной руке и бутербродом в другом, то нахожу ее спящей, растянувшейся лицом вниз на кровати, одеяло отброшено, руки обнимают голову на подушке. Она выглядит такой беззащитной, такой хрупкой. Яркий полуденный свет освещает часть ее спящего лица, полоску мятой широкой школьной рубашки, край ее белых трусиков, верхнюю часть ее бедра. Найдя отброшенную юбку, разбросанные по полу носки и туфли, я ставлю на ее стол возле пачки бумаг тарелку и стакан и медленно выпрямляюсь. Я долго смотрю на нее. Через какое-то время у меня начинают болеть ноги, и я соскальзываю вниз, садясь возле стены и кладя руки на колени. Я боюсь, что если уйду, даже на минуту, с ней снова что-нибудь случится. Я боюсь, что если уйду, вернется черная стена страха. Но здесь, рядом с ней, вид ее спящего лица напоминает мне о том, что больше ничего не имеет значения, что в этом я не одинок. Это то, чего хочет Мая, чего хочу я — бороться с этим бесполезно, оно лишь ранит нас обоих. Для того, чтобы выжить, человеческое тело нуждается в постоянном питании, воздухе и любви. Без Маи я потеряю все эти три вещи, по отдельности мы медленно умрем.

Должно быть, я задремал, так как от звука ее голоса мое тело вздрагивает, и я выпрямляюсь, потирая шею. Она сонно моргает глазами, ее щека лежит на краю матраца, рыжие волосы касаются пола. Я не знаю, что она сказала, чтобы разбудить меня, но сейчас она тянет руку, развернув ладонь в мою сторону. Я беру ее за руку, и она улыбается.

— Я сделал тебе бутерброд, — говорю я ей, глядя на стол. — Как ты себя чувствуешь?

Она не отвечает, ее глаза засасывают меня. Тепло ее ладони проникает в мою, а пальцы сжимаются, когда она нежно тянет меня к себе.

— Иди сюда, — говорит она все еще хриплым ото сна голосом.

Я смотрю на нее, чувствуя, как мой пульс учащается. Она отпускает мою руку и отодвигается назад на другую сторону кровати, оставляя место для меня. Я снимаю ботинки и носки и неуверенно стою, когда она протягивает ко мне руки.

Опускаясь на матрац рядом с ней, я вдыхаю ее запах и чувствую, как ее ноги переплетаются с моими. Она нежно целует меня — мягкие, легкие поцелуи, от которых у меня покалывает лицо и по телу пробегает дрожь, вызывая мгновенное возбуждение. Я остро осознаю, что ее обнаженные ноги зажаты между моими, и боюсь, что она узнает. Я закрываю глаза и глубоко вздыхаю в попытке успокоиться, но она целует мои веки, и ее волосы щекочут мне шею и лицо. Я слышу, как мое дыхание становится поверхностным и частым.

— Все в порядке, — говорит она с улыбкой в голосе. — Я люблю тебя.

Я открываю глаза, отрываю голову от подушки и начинаю целовать ее в ответ, сначала нежно, но потом она обхватывает меня рукой за шею и прижимает к себе. Наши поцелуи убыстряются, становясь глубже и настойчивее, пока становится невозможно дышать. Одной рукой я обнимаю ее голову, а другой сжимаю ее ладонь. Каждый последующий поцелуй ожесточеннее предыдущего, пока я не начинаю бояться, что делаю ей больно. Я не знаю, куда двигаться дальше, не знаю, что делать. Со странным звуком я прижимаюсь лицом к горячему изгибу ее шеи и через мгновение уже глажу ее грудь, хлопковая ткань рубашки трется о мои пальцы. Я чувствую, как кончики ее пальцев пробегают вверх и вниз по моей спине, проскальзывают под рубашку, потом ныряют под руки и достигают груди, касаясь сосков. Мое тело пронзают маленькие электрические разряды. Мои губы снова тянутся к ней, я жадно хватаю ртом воздух, а она издает такие звуки, от которых мое сердце колотится все сильнее. Меня будто уносит горящий вихрь безумия, обрушивая на меня сразу миллион ощущений: жар ее губ, прижимающийся язык, вкус ее рта, запах ее волос, ощущение ее грудей. Пуговицы на рубашке царапают мою ладонь, когда я скольжу вниз по ним рукой, возвышающиеся ребра внезапно сменяются опускающимся вниз изгибом живота, потрясением от того, что моя рука под ее рубашкой, и ощущением упругой теплой кожи. Одна рука Маи у меня в волосах, а другая — на моем животе. Мои мышцы содрогаются в ответ на ее прикосновения, отдергиваясь в еще более отчаянном желании, чтобы ее рука последовала за ними. И я вдруг осознаю, что ее пальцы проскальзывают за край моих брюк, прижимаясь к животу, замедляясь у пояса моих боксеров. Мне приходится прервать поцелуй и прижаться лицом к подушке, чтобы не дать себе умолять ее продолжать дальше. Я ни о чем не могу думать, кроме этого слепого безумия, я хочу остановить себя, но не в состоянии оставаться спокойным. Мне хочется сделать вид, что это случайность, и я не знаю, что делать, но все равно делаю. Мои руки вцепляются в простыню, скручивая ее в узлы, когда я вжимаюсь в нее, трусь об нее, сначала несильно, надеясь, что она не заметит. Но вскоре и это выходит из-под моего контроля, когда темп и давление увеличиваются сами по себе, моя промежность прижимается к ее тазовой кости, между нами остается лишь тонкий мягкий материал одежды. Мне так хочется ощутить ее обнаженную кожу, хотя даже ее тела под школьной формой достаточно, чтобы унести меня в водоворот страсти и желания. Я слышу звук своего хриплого дыхания, чувствую трение наших двух тел. Я знаю, что должен остановиться, должен сделать это сейчас, потому что, если я продолжу, то знаю, что произойдет… Мне нужно остановиться, я должен, я должен… А потом ее губы находят мой рот, она глубоко целует меня, и мое тело простреливает потрескивающий шипящий электрический ток, испуская красные вспышки бурного восторга. И внезапно я сильно содрогаюсь, прижимаясь к ней, все мое тело взрывается от экстаза, подобно солнцу…