Прорыв - Круз Андрей "El Rojo". Страница 80

Потом уже, позже, когда Ерёменко с Циммерманом осматривали разбитый и заминированный «Водник», тот сказал ему:

— Знаешь, Толик… Ты тут плачешься на недостаток огневой мощи, а ведь твоим придуркам не помогло бы, даже если на каждую машину по «Граду» сверху налепили. Ты сам видишь, что произошло? Они, твои долбаны в смысле, машины покинули, пулемёты по противнику и выстрела не сделали. Понял? Так что и не хрен вас вооружать. Надо будет воевать — приглашайте специалистов, сами всё равно не умеете.

— А мы специалистов пригласили, между прочим! — вспылил Ерёменко. — Восемьдесят рыл специалистов с нами таскаются, солярку жгут, тушёнку жрут и в кустах гадят. А толку? Я сам вынужден всё обдумывать, всё решать, планировать. Лично ты хоть раз советом помог?

— А оно мне надо? — пожал плечами Циммерман. — Мне Салеев приказал вас прикрывать и обеспечить силовое вмешательство по необходимости, по основным задачам. Какие задачи? Поймать беглого учёного. Всё. Не помню я в задачах ни набора кодлы палачей, ни организации карательных походов, чтобы их побольше дерьмом с кровью измазать. Так что ты своё скотство, Толик, сам планируй, а от меня ты в помощь во чего дождёшься!

На этом Циммерман с помощью ладони левой руки и предплечья правой изобразил в адрес Ерёменко жест явного и оскорбительного пренебрежения.

— А я, Дима, на тебя телегу Пасечнику по возвращении сразу накатаю, — сказал тот. — Предупреждаю честно, чтобы потом не удивлялся. И посмотрим, во что это тебе отольётся.

— Да во что бы ни отлилось, — пожал плечами спецназер. — Мне твой главный вертухай не начальство.

Тут Циммерман душой покривил, и оба это знали. Влияния у Пасечника было много, мужик он был умный и злопамятный. Пренебрегать собой отучил всех окружающих ещё в мирные времена, а теперь этого тем более делать не следовало. Перейди такому дорогу, и оно тебе икнётся в будущем с вероятностью единица. Не спустит «главный вертухай» никому и ничего.

И Салеев не спасёт, потому что способы испортить жизнь человеку могут быть разными.

— И чего же ты от меня хочешь? — спросил Циммерман.

— Помощи в планировании. Я ведь не тащу тебя с «уродами» колхозников вешать, я тебя к основной задаче привлечь пытаюсь, — примирительно сказал Ерёменко. — Это ведь Крамцов к «Шешнашке» с отрядом ломится, ни кто иной, его и ловить надо.

— С чего ты взял? — удивился Циммерман. — Ему бы втихаря проскочить, а он тут такое устраивает, что еле «двухсотых» успеваем считать.

Ерёменко усмехнулся. Циммерман боец хороший, кто спорит, но вот мозгами погибче ему обзавестись не мешало бы.

— Для этого и устраивает. До того, как всё это началось, здесь дорога в десять слоёв перекрыта была, а теперь кругом драка и бестолковщина. Вот в этой суете он мимо вас и проскочил. А в «Шешнашку» ему надо, у него контейнеры с «материалом». А кроме него, туда не надо никому.

— Проскочил он не мимо нас, неужели ты этого до сих пор не понял? — удивился Циммерман. — Если это он, то идёт напрямую, через лес, километров за полста от ближайшей дороги. По азимутам или по навигационной системе. Он же броню захватил, на ней через лес легко проломиться.

— А к деревне зачем вышел? — не понял Ерёменко.

— А ты карту читать научись, — ехидно сказал тот. — Там брод рядом с деревней, единственный на полста вёрст. Они там реку форсировали, деревня рядом, решили доразведать. И засекли твоих сволочей вкупе с местной швалью. Ну и не выдержали, потому как нормальные люди. А так как у тебя бойцов нет, одни живодёры, то насовали им… огурцов, мля, чтобы голова не качалась. И били как раз с того «бардака», что на вырезанном блоке взяли. Кстати, если бы ты раньше догадался на карту посмотреть, то мог там засаду устроить, прямо у брода. Если считаешь, что это Крамцов. Последний баран должен был просчитать, что пойдёт он именно там.

Ерёменко, до того медленно шедший по улице опустевшей деревни, как на стену наткнулся. Ну не дурак ли он сам? Всё же на поверхности лежало. Циммерман угадал мысли своего вынужденного компаньона, насмешливо кивнул:

— Ага. А если бы вы без нас сунулись сюда и до того, как на станции рвануло, вас бы тоже со стен соскребали. Открыли бы дверку в «маталыгу», например — и привет семье, пишите письма. Один дым вонючий от вас бы и остался, как от тех, на станции.

Там рванула со страшной силой оставленная машина, в кузов которой полезли уголовники, явившиеся к вечеру на станцию. Рвануло так, что и от самой станции лишь половина уцелела, и из пришедших два десятка человек отдали богу душу, а остальные заполучили тяжкие контузии и ранения.

— Ну ладно, полегче давай, — процедил сквозь зубы Ерёменко, всё же оскорбившись. — Гнаться за поездом теперь бесполезно, насколько я понимаю.

— Верно понимаешь.

О самом поезде они узнали от единственного уцелевшего «чёрта», которого совсем зашугали «старшие товарищи» и который от них банально спрятался на станции. И тот всё видел, как утром на станцию подъехала целая куча народу на машинах, как сдались и были казнены уголовники и как колонна машин и толпа людей спешно грузилась на платформы. Поезд тронулся и исчез из поля зрения, затем уехала броня с людьми, а пока единственный свидетель размышлял над тем, что ему дальше делать и следует ли показываться на глаза «подкреплению», на переезде рвануло, да так, что завалился чердак пакгауза, на котором он прятался. Так он и сидел под завалившейся крышей, пока на станцию не пришла колонна уже «фармкоровцев». И им он сдался, а теперь его отправили к «уродам», на побегушках служить, но они его убили, кажется.

— Ну а как мы будем гоняться за Крамцовым? — задал следующий вопрос Ерёменко.

— Двумя отрядами. Один взвод пошлю искать его базу, откуда он на хлебозавод напал. Он наверняка оттуда неподалёку забазировался. И наверняка — по боковой дороге, он же с машинами идёт, больше негде. А остальными силами пойдём к «Шешнашке». Если его туда несёт, то там его и ловить надо. И всех твоих давай туда, включая живодёрскую роту. Хватит им колхозников вешать да кур воровать, пусть делом займутся.

Ерёменко согласно кивнул, затем сказал:

— Я одну машину придам тем твоим, которые пойдут базу искать.

— На хрена? — поднял брови силовик.

— А для присмотра за тем, как ты приказы начальства выполняешь, — отрезал Ерёменко. — Тщательно ли? И «уродов» пяток подкину. И если будут пленные, то отдашь прямо им, понял? Воевать ты воюй, но командую здесь я.

— Да понял, понял… — вздохнул Циммерман. — Но если кто из них хоть косо взглянет на моих… Лучше им не делать так, понял? Моё терпение для людей предназначено, а не для такой швали. В этом ты меня понял?

— Похоже, что мы вообще друг друга очень хорошо поняли.

Сергей Крамцов

26 мая, четверг, утро

Двинули мы в сторону города с самым рассветом и уже в одиннадцать утра оказались к нему настолько близко, что можно было в бинокль разглядывать ограждение, дома, видневшиеся за ним, какие-то заводские корпуса. Город был рядом, но вот незадача — от ближайших деревьев до его периметра было около двух километров. Здесь честно поддерживали полосу безопасности вокруг города в идеальном состоянии.

— Сергеич, и нигде вплотную лес не подходит? — спросил я без особой надежды.

— Нигде, — ответил тот. — А что ты хочешь, один из самых важных объектов в стране. Дивизия «внутряков» только на оцеплении, а за периметром каждый из объектов отдельно фээсбэшники из управления по охране оберегали.

— А на хрена такая сложность? — удивился Шмель, тоже выбравшийся из железного нутра машины и сидевший с нами в кустах.

— Как дополнительная безопасность. Чтобы исключить возможность хоть какого-либо сговора, — пояснил наш бывший «вэвэшник».

— Но на периметре, как мне кажется, сейчас нет никого. А вот в городе постреливают, — сказал я.

— Похоже на то, — согласился Сергеич. — А на периметре в основном срочники служили, думаю, что они, как и везде, по домам разбежались. А кто остался, примкнул к тем, кто внутри.