Магия госпожи Метелицы - Донцова Дарья. Страница 16

Я, понимая, что Жорина сильно нервничает, постаралась не засмеяться. Вот почему дети, их родители, няньки-мамки-шоферы вдохновенно ваяли рогатых в очках! Степан, наверное, близорук. Оригинальный, однако, способ решения своих душевных проблем: собрать пластилиновые поделки, прообразом которых является бросивший тебя муж, и растоптать «козла в очках». Похоже, врач «Скорой», подсказавшая пациентке, как надо поступить, просто дедушка Фрейд и папа Юнг в одном флаконе.

Ангелина понизила голос до шепота:

– Ох, Виола, если б вы знали, в какую ситуацию я попала, нервничаю постоянно, но назад дороги нет, страшно мне, вот и сорвалась на вас. Умоляю, никому не говорите, что я вам сейчас рассказала. Господи, зачем я с посторонним человеком поделилась? Мне так страшно. Пожалуйста, никому, никому…

– А-а-а-а! – полетел из холла истошный вопль.

Я вырвалась из рук цепко державшей меня Ангелины, выбежала из кабинета Полины Владимировны и увидела орущую во всю глотку Авдотью Игоревну. Из учительской выскочили другие педагоги, окружили психолога и стали задавать бестолковые вопросы:

– Ты заболела?

– Где пожар?

– Гимназию закрывают?

– Нам урезали зарплату?

Авдотья всхлипнула и замолчала.

– Что случилось? – спросила я.

– Она таракана увидела, – высказала свою версию Ангелина Максимовна.

– Я их всех вывела, – возмутилась Мария Геннадьевна, – сама убойный яд придумала и всех прусаков извела! За один раз передохли! Рецепт нашла в старинной книге.

– У нас в гимназии нет никаких животных, кроме законно проживающих в живом уголке хомячка и морской свинки, – вспыхнула подоспевшая на шум Карелия Алексеевна. – Жорина, объявляю вам выговор за клевету на санитарное состояние вверенной мне школы.

– Вера Борисовна, – прошептала психолог, – она… в библиотеке, коробка конфет лежит, рядом чайник…

Я, не дослушав Громушкину, бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж, поскользнулась и упала, больно стукнувшись коленями о пол. Теперь все, позабыв про психолога, кинулись ко мне.

– Вам больно?

– Сломали ноги?

– Ой, ой, скорей принесите желудочные капли! Они мне от всего помогают.

– Спасибо, не волнуйтесь, – пробормотала я, вставая, – глупо получилось.

– Не бегайте так, – заботливо посоветовала Карелия.

– Виола Лабиринтовна помчалась на помощь Вере Борисовне, – пояснила Нина Максимовна.

Повисла тишина.

– Библиотекарше плохо, – пробормотала Авдотья, – она не шевелится.

– Пусть ее наш врач осмотрит, – подсказала Ангелина Максимовна.

– Она уехала с детьми на стадион, – напомнила Нина Максимовна, – ступайте вы, Карелия Алексеевна.

– Почему я? – испугалась Линькова.

– Вы теперь директор, на вас лежит основная ответственность, – пояснила Федотова.

– Я осуществляю общее руководство, – запаниковала Карелия. – Руковожу в целом, не могу покинуть пост. Мария Геннадьевна, идите в библиотеку, проверьте, что с Соевой.

– Почему вы поручаете это Шитовой? – удивилась Громушкина.

– Она преподает химию, значит, почти врач, – сделала гениальный вывод Карелия.

– Марии нет, – сообщила Ангелина.

– Она же только что тут стояла, – заморгала Линькова.

– Ушла, – вздохнула Жорина.

– Нина Максимовна, ступайте в читальный зал, – приказала Карелия. – Вы биологию преподаете, вам и кастрюлю в руки.

Федотова попятилась.

– Нет, я боюсь!

Я обвела взглядом перепуганных женщин.

– Оставайтесь тут, я проверю, что с Соевой, и вернусь, – сказала я всем и поковыляла к лестнице.

Ушибленное колено сильно болело, ступеньки я преодолела не сразу, но наконец добралась до библиотеки и распахнула дверь.

Внутри стояла тишина, ни одного ученика, решившего взять книгу, не было. К запаху пыли и старых книг примешивался другой, лекарственный, очень знакомый, но понять, что это за медикамент, я не смогла.

Вера Борисовна по-прежнему сидела на стуле, но теперь ее голова лежала на раскрытой книге. Чуть поодаль стояли заварочный чайник, разрисованный цветами, из одного сервиза с ним тарелочка, коробка шоколадных конфет. Чашки на столе не было. Похоже, отправив меня за папкой, Соева решила побаловаться чайком, заварила его, открыла ассорти, вон, в корзинке валяется смятая слюда, в которую была заламинирована коробка… Я наклонилась над Верой, увидела ее широко открытые глаза, отвисшую нижнюю челюсть и отшатнулась. Вынув телефон, я заметила на экране сообщение о десяти не принятых звонках от Зарецкого и соединилась с Платоновым.

– Еду, – коротко ответил Андрей.

Около шести вечера, сидя в кафе над тарелкой с салатом, я услышала писк мобильного, меня разыскивал Зарецкий. Он воскликнул:

– Наконец-то! Весь день никак не мог дозвониться! Что происходит?

– Стараюсь убедительно исполнять роль учительницы, поэтому во время занятий не пользуюсь телефоном, – объяснила я, – на переменах дети с вопросами подходят, коллеги рядом крутятся. Если заведу с вами разговор, кто-нибудь догадается, что училка Тараканова не та, за кого себя выдает.

– Дорогая, вы очень умны, – восхитился Иван. – Я стал нервничать, испугался, вдруг вы лежите с нервным срывом после вчерашнего ужасного события.

– Прекрасно себя чувствую, – заверила я.

– Физически, – подчеркнул Зарецкий. – А морально?

– Не могу сказать, что мне весело, – призналась я, – но ведь находя каждый день по трупу, не станешь петь и танцевать.

Иван Николаевич ойкнул.

– Кто-то еще умер?

– Вы же не знаете, – спохватилась я, – сегодня умерла библиотекарь Вера Борисовна Соева.

– А с ней что? – спросил Зарецкий.

– Понятия не имею, – вздохнула я, – скончалась, как Полина Владимировна, на рабочем посту. Оба происшествия очень похожи. И директриса, и библиотекарь выпили чаю и умерли.

– Представляю, какое это потрясение для вас, – перебил меня издатель. – Виола, дорогая, езжайте в медицинский центр «Пятое дыхание», адрес сейчас пришлю, вас встретит академик Борис Анатольевич Краснов.

– Что мне там делать? – удивилась я.

Зарецкий пустился в объяснения.

– Борис лучший специалист в России по выводу из посттравматического шока. Он психологически реанимирует военных, участвовавших в боевых действиях, освобожденных заложников, помогает брошенным женам пережить развод, справляется с проблемами подростков. Им создана уникальная методика, всего два часа в его клинике – и вы снова огурец-молодец! Виола, дорогая, Борис вас с нетерпением ждет, можете приехать сегодня в любое время, хоть в полночь.

Я изумилась.

– Иван Николаевич, я никогда не сидела в окопе с винтовкой, не имею мужа, поэтому не могу впасть в уныние из-за его ухода, мой пубертатный возраст остался в далеком прошлом. Назовите хоть одну причину, по которой я должна спешить в клинику?

– Спешить? – повторил Зарецкий. – Конечно, нет. Езжайте медленно.

– Зачем мне обращаться к Борису Анатольевичу? – недоумевала я.

– Дорогая, вам необходимо подпитать нервную систему, – занудел Зарецкий. – Краснов обожает вас, он мне часто о своей любви к вашим детективам говорит и всегда отмечает: «Арина не только на удивление талантливая писательница, но и очень красивая женщина». Но вчера он позвонил в тревоге, начал расспрашивать: «Иван, что случилось у Арины? Я смотрел программу «Болтать не вредно», она там в жюри сидела, очень бледная, исхудавшая, глаза ввалились. Виолова пребывает в сильном стрессе, отправь ее срочно к нам!» Дорогая, умоляю вас! Всего одна процедура!

– Привет! – сказал Андрей, подходя к столику.

Я быстро приложила палец к губам и продолжила:

– Доктор ошибся.

– Нет, нет, Борис видит то, что недоступно другим, – отстаивал свою позицию Зарецкий, – он может предсказать заболевание.

– Прямо экстрасенс, – съязвила я, – не хочу терять два часа попусту.

– Виола, дорогая, я не отстану от вас, – воскликнул Зарецкий.

Я взглянула на Платонова и неохотно выдавила из себя: