Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей - Вронский Константин. Страница 7

Мишель горестно покачал головой.

– Перестань! Я в этом хоре мальчиков пою дольше тебя, и вот что я тебе скажу: если хочешь уцелеть, делай, что тебе говорят! Тут любого сломают, и даже не заметят. Просто жри то дерьмо, которое тебе подсовывают, и про прежние привычки вольного студиозуса забудь.

Фаддей стащил с ноги сапог.

– Вот, с тобой они уже справились. Ты готов у них из рук дерьмо жрать. Но пойми, Мишель, – Булгарин зашептал отчаянно, – не хочу я здесь оставаться. Мне выбраться отсюда надобно, потому что я свою жизнь прожить хочу, а не маленького капрала, не Наполеона. Мне свобода надобна, а не то, что капрал тявкает.

Мишель закинул могучие руки за спину.

– Ага, и ты думаешь, что, цапаясь с Биду, попадешь на свободу, и стены казарменные пред тобой разверзнутся, аки море пред Моисеем?

Стиснув зубы, Фаддей стащил второй сапог.

– Нет, конечно, но если я с самого начала буду танцевать под его дуду, то уж точно никогда отсюда не выберусь! Пойми ты, Мишель, он ведь над нами специально издевается. Как будто крылья подрезает. А с подрезанными крыльями птаха точно из клетки казарменной не вылетит.

Мишель тоже с кряхтением принялся стаскивать сапоги.

– Может быть, – простонал он. – Но слишком уж дорого тебе расплачиваться придется. Ты ведь врагом не только чертового капрала сделаешься, но и всех своих сотоварищей против себя настроишь. Или ты думаешь, парень, им понравилось из-за твоих капризов бегать по плацу лишние три часа? Булгарин! Поверь, я тебе и в самом деле друг: не цапайся ты с этим негодяем. Если он не на твоей стороне, плохи твои дела. И уж тогда ты точно убежать не сможешь, да что там, даже подумать об этом не успеешь.

Сапог Мишеля слетел с ноги своего хозяина и приземлился ровнехонько под лежанкой Фаддея. Воняло от сапога так, что у Булгарина все внутренности перевернулись.

– Дижу был такой же, – заметил Мишель, стаскивая второй сапог. – Тоже не лизал капралу то место, на котором сидеть полагается. Он его ненавидел. И все ненавидели Дижу. Никто с ним не разговаривал. Я даже голоса его ни разу не слышал. Он как прокаженный был. Булгарин! Если хочешь уцелеть, не поступай подобно Дижу. Иначе ты сам уничтожишь себя собственными руками.

– Эй, Мишель! Потише! – приглушенным голосом произнес Фаддей. – Как раз Дижу-то и не дурак совсем! Что-то не вижу я его в казарме. Ау, Дижу! Он сейчас на свободе и может делать все, что ему заблагорассудится…

И тут Фаддей подскочил. Дверь в казарму распахнулась. Кто-то подслушивал их разговор! Биду? Нет. Слава богу, Цветочек. Всего лишь Цветочек, угловатый юнец с копной белокурых волос.

– Привет, негодяи, – весело поприветствовал он их, бросая треуголку на лежанку. – Братцы, – Цветочек повел носом, принюхиваясь, как собачонка в лесу. – К нам что, кошка забежала? Воняет-то как… А-ах!

Второй сапог Мишеля угодил ему прямо в живот.

– Мне же, может быть, обидно, когда ты высмеиваешь мои потные ноги, дурак!

Фаддей только головой покачал. Цветочек и Мишель – та еще парочка. Более разных людей во всей казарме не сыщешь. Цветочку, имя которого все уже позабыли, недавно исполнилось восемнадцать лет. Совсем еще юнец, молоко на губах не обсохло. Тоненький и высокий, как подпорка для фасоли. Белокурые волосы и личико молочного поросенка да пушок над верхней губой. А Мишель – полная противоположность Цветочка, хотя бы по возрасту. Уж он-то хлебнул жизни полной ложкой, возможно, даже слишком много хлебнул. Огромный, словно породистый бык. И настроение у него чаще всего просто отвратительное.

Цветочек уже оправился от меткого удара и вновь разулыбался.

– Я тут у маркитанки две новости узнал, – с самым таинственным видом сообщил он, плюхаясь на кровать. – Одну веселую и одну грустную. С какой начинать?

Мишель пробурчал что-то невнятное, перевернулся на живот и уткнулся лицом в кровать.

– Ясно, значит, с веселой, – невозмутимо оповестил Цветочек. – Слушай, Булгарин! – И, воровато скользнув взглядом по дверям, продолжил шепотом: – Как ты думаешь, чем занят вечером наш маленький капрал? Не знаешь? А я знаю: никак не может залезть на маркитанку Эльзу!

– Тихо ты, дурак! – проворчал Мишель, не поднимая головы. – Ты нам новости обещал, а все ерунду несешь!

– Ладно, слушайте: они поймали Дижу!

Фаддей подскочил на лежаке.

– Они… выловили его? – сдавленно ахнул он.

– Да, прошлой ночью.

– Где?

– Неподалеку от польской границы. На каком-то постоялом дворе. Он как раз похлебку себе заказал, потому что думал, что он уже…

На этот раз в живот Цветочку угодил сапог Фаддея.

– Не-ет! Только не это! – Цветочек пожал плечами. – Да не знаю я, где его поймали! Кроме того, что поймали, вообще ничего не знаю. Ночью.

– Они поймали его! – Фаддей вновь рухнул на лежанку. – Проклятые ищейки! Эти проклятые ищейки!

– Значит, и его взяли, – устало прошептал Мишель. – А ведь мы почти поверили, что ему удалось убежать. Да! Жаль! Жаль, милостивые государи!

– Что же они теперь с ним сделают? – спросил Фаддей.

Мишель, лихо присвистнув, провел указательным пальцем по горлу.

– Вот и подумай, что ты затеваешь!

Фаддей тоскливо глянул в окно. На улице царила кромешная тьма. Ветер отчаянно колотился в оконное стекло. Холодно, до чего же холодно: сквозь щели в рамах в казарму врывался ледяной воздух.

Значит, и у Дижу ничего не вышло. Верно, и в самом деле невозможно вырваться из казармы. Хотя… Вдруг это Дижу не повезло, вдруг он допустил какую-то ошибку…

Только не позволить им запугать себя! Бегство всегда возможно. Прочь из этого проклятого дома по производству смерти. Он не собирается принимать в этом участия. У него другие планы – ему домой надобно. Он хочет приносить пользу своему отечеству, а не убивать во имя жутких идей Наполеона. Лучше уж он женщин любить будет, а не в себе подобных стрелять…

Женщина. Как же здорово, когда за стенами казармы тебя ждет кто-то. Кто тоскует по тебе. Женщина, чья улыбка и есть самое дорогое твое воспоминание.

А у него и таких воспоминаний нет. Здесь у него вообще ничего нет. Здесь только безумные и униженные. Только мужчины, куда ни глянь. Всегда готовые принести смерть.

Сыны человеческие! Какое счастье, что бог додумался когда-то воспользоваться мужским ребром для создания женщины…

Но почему же этот самый бог заточил его здесь? Почему не дал добраться до родного дома? А может, бог просто позабыл о нем? Или в господние планы входила здешняя муштра во имя человекоубийства? И это и есть божье провидение? Вряд ли. Но что тогда? А если он отважится на бегство, будет ли это угодно богу?

…Наполеон надеялся на помощь Турции: по его мнению, она могла выставить стотысячную кавалерию для вторжения на Украину. Наполеон заранее послал в Стамбул опытных агентов Латур-Мобура и Андреосси, поручив им во что бы то ни стало склонить турок к военным действиям против русских. Да вот только из затеи ничего не вышло. Главнокомандующий Молдавской армии Михаил Илларионович Кутузов разгромил турецкую армию на Дунае. Султан теперь был готов к миру.

Узнав о подписании Бухарестского мирного договора, Наполеон вознегодовал. Причем весьма сильно.

– У этих болванов турок дарование быть битыми! – кричал он Талейрану. – Победа Кутузова так велика, что я предвидеть этого не мог!

И все же русские вооруженные силы по численности серьезно уступали силам наполеоновской армии. Да и устройство русских войск внушало серьезные опасения…