Самая безмятежная - Вуд Сара. Страница 10

Розано понял, что ему придется соблазнить ее при первой возможности. Она должна принадлежать ему прежде, чем они доберутся до Венеции.

Только стремительная атака сметет все барьеры!

Он взглянул украдкой на взволнованную Софи и почувствовал, как забилось его сердце.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Это был мой брат, — натянуто сказал Розано, убирая на место телефон, — Энрико. Похоже, мы в Венеции — главные герои дня. Мое пресс-бюро в Венеции напечатает опровержение приписываемых нам отношений и пригрозит возбудить дело о клевете. Боюсь, больше я ничего не могу поделать.

Софи ахнула и прижала руку к губам. Едва ли она выдержит атаку прессы, подумал он.

Он позвонил Тони и попросил его принести вечерние газеты. Когда официант появился в номере, Розано вручил ему табличку «Не беспокоить!», чтобы тот повесил ее на двери.

На первых страницах бульварных изданий всех сортов красовались их фотографии. В качестве приманки использовался заголовок «Князь и нищая». Несколько раз упоминалось имя «Золушка». Розано с негодованием убедился, что именно секретарша Фрэнка Лесли разболтала историю Софи. Фото этой девицы в платье с глубоким декольте, глупо и жеманно улыбавшейся, можно было увидеть на нескольких страницах.

— Удивительно, но здесь есть и правдивые факты, — заметил он.

— Ложь перемешана с правдой. Но разве читатели смогут отделить одно от другого? — простонала Софи.

Розано начал читать. В каждой статье упоминалось о трагической смерти его жены. И об ее беременности. Он не мог сейчас думать об этом. Все ушло в прошлое. И тем не менее он, словно в гипнотическом трансе, впитывал каждое слово, неподвижный, как мраморное изваяние, а сидевшая рядом Софи волновалась все больше.

Внезапно он испугался, что ему не удастся завоевать ее. Времени оставалось в обрез. Он может потерпеть неудачу, и она достанется Энрико. Розано закрыл лицо руками, ему была невыносима мысль, что его брат погубит такую невинную и доверчивую женщину.

— Как это ужасно, Розано, — сказала Софи тихим голосом. — Все, что тут пишут о вашей жене…

Розано не мог произнести ни слова, не мог оставаться на месте, горечь и боль переполнили его сердце. Он сжал губы, встал и направился к двери, жестом показав, что просит прощения за внезапный уход.

— Я не могу видеть, как вы несчастны, — хрипло воскликнула она, словно и в самом деле разделяла его боль. Но от этого стало только хуже. Его мозг терзали противоречивые мысли. Вдруг к его спине прикоснулись робкие пальцы. Розано вздрогнул, испугавшись, что не удержится и выложит ей все о своем брате: насколько он испорчен, какое удовольствие доставляет ему причинять боль другим. — Простите, — сказала она. — Я только хотела извиниться.

— Вы? Извиниться? — переспросил он резко.

— Это случилось из-за меня, — произнесла она, запинаясь. — Я даже не могу представить… — Она закусила губу, испугавшись, что испортит все дело. — Вам заново пришлось пережить эту трагедию. Простите…

— Вы тут ни при чем, — отрывисто сказал он.

— Все равно я чувствую себя виноватой, — продолжала она с трудом. — Вы очень добры, потому что не бросаете меня, но… — Ее голос задрожал. — Мне кажется, вам лучше уехать и позволить мне дать им пресс-конференцию, или что там еще… Это отвлечет их внимание от вас.

Он медленно повернулся, невольно тронутый ее сочувствием и самоотверженностью. Ей удалось умерить его гнев. Он взял ее лицо в ладони и посмотрел ей в глаза.

— Вы ни в чем не виноваты, — проговорил он спокойно, смущенный ярким блеском ее широко распахнутых влажных глаз. — И, боюсь, вы не представляете до конца, во что ввязались, — пробормотал он и, не устояв, вдруг коснулся губами ее мягких приоткрытых губ. Стоило начать, и он уже не мог остановиться. Он целовал ее снова и снова, все крепче, настойчивее, страстно ища отклика и находя его. Она прильнула к нему, ее пальцы ерошили ему волосы. Она притянула к себе его голову, и небывалый восторг охватил Розано, когда он понял, что она желает продолжения этого так же, как и он.

Ее губы были необычайно мягкими, сладкими, она запрокинула голову, и шпильки выскользнули из ее густых волос. Розано поцеловал ее в шею, в теплую нежную кожу за ухом. Она дрожала в его объятиях, из ее губ вырывались тихие стоны наслаждения.

Он медленно увлек ее к дивану, не переставая целовать.

— Софи, — прошептал он, усаживая ее на мягкие подушки. Он увидел промелькнувшее в ее глазах удивление и, склонившись над ней, нежно поцеловал трепещущие веки. Его пальцы сами собой сдвинули с ее плеч бретельки платья.

Вкус ее шелковистой, пахнущей духами кожи был пьянящим и возбуждающим. С ним творилось что-то странное, сердце переполняли эмоции, грудь сдавило так, что он едва мог дышать. Тело требовало, чтобы он продолжал целовать ее до бесчувствия, и одна его рука неуверенно обхватила ее полную высокую грудь.

Софи не сделала попытки остановить его. Она только глядела на него, изумленная происходящим. Она все не могла поверить, что Розано находит ее привлекательной. Что он захотел поцеловать ее, не говоря уже о… Где-то в подсознании прозвучал предостерегающий голос. Но она отмахнулась от него. С ней происходило нечто необъяснимое. В голове не осталось ни капли рассудительности. То, что он обнимал ее, смотрел на нее с пылким желанием, переполняло ее безумной радостью.

Она вскинула руки и обвила его шею. Ее губы сложились в робкую улыбку, глаза засияли счастьем.

— Bellissima Sophia… — проговорил Розано. Она зачарованно смотрела, как чувственно изогнулись его губы. Задрожав с головы до ног, она притянула к себе его голову. Он не отклонил это приглашение и припал к ее губам с жаром, который привел ее в восторг.

Она выгнула спину, и он потянул вниз лиф ее платья, заскользил пальцами по полушариям ее полуобнаженной груди. Потом там оказались его губы, влажное тепло окружило тугой сосок, и она замерла, думая, что не вынесет такого наслаждения, впилась пальцами ему в плечи, все ее существо сосредоточилось на этой наэлектризованной точке, откуда по нервам во все части тела бежали сигналы, обещавшие неземное блаженство.

Тяжело дыша, он поднял голову и нетерпеливо дернул себя за галстук и ворот рубашки.

— Помоги мне, — хрипло прошептал он. И, к своему удивлению, Софи сделала это. Она восхищенно коснулась его тела и принялась гладить пальцами гладкие мускулы груди. А он наклонился к ней, черные глаза пылали страстью.

Но почему?

Она вдруг напряглась, недоумевая. Он, должно быть, почувствовал что-то неладное, поскольку отстранился немного и взглянул на нее.

Ну конечно! Ее пронзила боль. Газетные статьи напомнили ему об умершей жене, разбередили рану, а она оказалась под рукой, заодно с мягким диваном и бренди, подумала несчастная Софи.

Он неуверенно коснулся пряди ее волос, упавшей ей на плечо.

— Софи? — мягко спросил он. Она попыталась избежать его пристального взгляда.

— Извините… Я думаю, нам пора остановиться. Скоро придут убирать комнаты, и…

— Нет, ведь на двери табличка. Но если ты… вы хотите…

Он выпрямился, надел рубашку. Крайне смущенная и потрясенная собственной несдержанностью, Софи поправила платье и опустила на пол длинные стройные ноги.

Что она за дурочка? Как теперь ей вести себя с ним?

— Мне следует извиниться. — Он протянул руку и коснулся ее щеки. Их глаза встретились, и его лоб пересекла легкая морщинка. — Вы простите меня? — спросил он глухо.

— Конечно, — выдавила она и улыбнулась дрожащими губами. Розано несколько раз, едва касаясь, поцеловал ее в уголки губ, и ей потребовалась вся ее воля, чтобы не ответить ему.

— Думаю, вы правы, нам необходимо было остановиться, — сдержанно произнес он. — Причешитесь, а я займусь планом нашего спасения. Не спешите, мне понадобится не меньше получаса.

Софи облегченно вздохнула и поспешила в ванную, а там прислонилась спиной к двери и зажмурилась, ожидая, когда успокоится сердце. Софи ополоснула холодной водой лицо, немного подкрасила губы и в наказание себе закрутила волосы в гладкий тугой узел. Но вид у нее был по-прежнему взволнованный, губы припухли, словно требовали новых поцелуев.