Самая безмятежная - Вуд Сара. Страница 20

— С зелеными навесами в золотую полоску.

Они подплыли ближе, и у Софи загорелись глаза. Она знала, что дворец Барсини относится к тринадцатому веку, поэтому размерами он поменьше остальных. Когда-то при нем находилась собственная пристань, где с судов, прибывавших из Африки и с Ближнего Востока, сгружали серебро и золото, парчу и шелка, слоновую кость и ковры.

— В следующий раз мы вернемся сюда в день нашей свадьбы, — твердо произнес Розано.

— Почему? — удивилась Софи, наблюдавшая за маневрами гондольера, подгонявшего лодку к причалу. — Нам следует навещать твоего брата чаще.

— Нам некогда этим заниматься, — отрезал он, ожидая, пока слуга в бархатных бриджах поможет ей сойти на пристань. — У нас еще миллион дел, Софи!

Они вошли в вестибюль, и в первую секунду Софи показалось, что он весь мерцает и переливается. Стены цвета охры почти полностью скрывались под золотистыми и зелеными атласными лентами. Вестибюль оказался битком набит людьми, так что яблоку было негде упасть.

Зеленый и золотой цвета преобладали и в великолепных букетах, и в венках, свисавших с потолка, а отдельные ветви едва не цеплялись за тиары, украшавшие женские головки.

Софи втянула в себя воздух, вспоминая дедушкины уроки.

— Розовое масло — ты чувствуешь? Жасмин… Пачули… А основа, по-моему, сандаловое дерево, — сказала она Розано, стараясь перекричать шум.

— Альберто гордился бы тобой! Здесь балки из сандалового дерева. Тепло и влажность усиливают запахи, — ответил он, приближая губы к ее уху. Они начали проталкиваться сквозь толпу. Постепенно до слуха Софи долетели звуки струнного квартета, игравшего музыку семнадцатого века.

— Вот это расточительство! — воскликнула она.

— Энрико ни в чем себе не отказывает, — проворчал Розано и очень сильно, так что она даже поморщилась, сжал ей локоть.

— Мне больно, — пожаловалась она.

— Прости.

Она нахмурилась. Он был странно бледен. Гости поздравляли его и с любопытством оглядывали Софи. Розано коротко отвечал на приветствия, но задерживаться не стал и повел ее вверх по лестнице прямо в большую бальную залу, ярко освещенную хрустальной люстрой и сотнями свечей в канделябрах.

— Розано! Дорогой братец! — Мужчины обнялись, и Энрико повернулся к ней. — Значит, это Софи! — Он поцеловал ее троекратно, обняв за плечи, и вгляделся в нее таким же пронзительным взглядом, как у Розано. Но его лицо — почти такое же красивое — было мягче, а рот свидетельствовал о недостатке воли. — Я потрясен, — бормотал он, поворачивая ее то одним, то другим боком. — Она вовсе не походит на лошадь.

— Надеюсь, что нет, — улыбнулась Софи.

— Ты неправильно описал ее, — упрекнул брата Энрико. — Она прелесть. Как ты мог сказать, что ее голос похож на ржание старой кобылы?

— Ладно, Энрико, — процедил Розано. — Хватит шутить.

— Какие шутки! Ты сам так сказал, — возразил его брат и, возмущенно повернувшись к Софи, объяснил: — Я звонил ему, когда увидел вашу фотографию в газете. И он сказал, что между вами ничего не было и, кроме того, вы…

— Похожа на лошадь. — Софи пыталась говорить спокойно, но внутри у нее все начинало дрожать. Неужели Розано в самом деле так отозвался о ней? — Извините, — пробормотала она, думая только о том, как бы оказаться подальше от Розано. — Мне захотелось пощипать травки.

— Софи!

Слишком потрясенная, чтобы вступать с ним в объяснения, она, не обращая внимания на его умоляющий возглас, проскользнула сквозь толпу и оказалась в небольшой гостиной, где ее немедленно окружила группа женщин. Все они выглядели как супермодели.

— Вы, конечно, Софи д'Антига! Как мило!

Говорившая, худая и изящная женщина, трижды расцеловала Софи и уставилась на нее с откровенным изумлением человека, успевшего изрядно выпить.

— Но вы гораздо красивее, чем я ожидала. Розано говорил Энрико, что вы…

— Похожа на лошадь, — сухо сказала Софи, именно так себя и чувствуя среди этих красавиц.

— Знаю. По-видимому, он не слишком высокого мнения обо мне… И что же, его слова известны всей Венеции?

Дама весело рассмеялась и дыхнула на Софи винными парами.

— Только в кругу семьи. Я — Летиция, жена Энрико. Зано отозвался о вас непростительно грубо! Мы все приготовились к самому худшему. Вы, может быть, и в самом деле немного крупная, но вовсе не такая непривлекательная и неотесанная, как расписал Зано. Он сказал еще, что вы ужасно одеваетесь и не умеете себя вести! Он заставил нас поверить, что вы можете появиться здесь в собственноручно сшитом платье и туфлях из дешевого универмага! Ну разве он не смешон?

— До истерики, — мрачно согласилась Софи. Летиция не слишком понравилась ей. Под ее дружелюбной манерой угадывалось желание поставить новоявленную графиню на место. — Если хотите, я могу вернуться домой и переодеться в такое платье и в дешевые туфли, — предложила она невинно.

— У вас есть такие вещи? — изумилась Летиция. — Какой кошмар! Выбросьте их немедленно. Дорогая, мы должны вместе делать покупки, — продолжала она, капризно растягивая слова. — Завтра же отправимся к Картье, обойдем бульвар Сен-Жермен. Мне нужно новое белье, душечка, а это единственное место, где его стоит покупать. Потом слетаем в Лондон, пообедаем в «Сан-Лоренцо». Их пирожные с амаретто просто божественны…

— Я страшно занята, — прервала ее Софи торопливо. — Пытаюсь разобраться в семейных финансовых делах.

— Бог мой! — в ужасе воскликнула Легация. — Вы хотите лишить Розано его любимого детища? Он уже несколько лет пользуется неограниченной доверенностью на ведение дел д'Антига. Что он станет без этого делать? Назначение мужчины — обеспечивать, назначение женщины — украшать его жизнь и тратить деньги. А я помогу вам в этом! — щебетала она, театрально вскидывая унизанные браслетами руки и ослепляя окружающих фейерверком алмазных и изумрудных искр.

— Я скоро устраиваю большой прием, и это отнимает все мое свободное время, — твердо ответила Софи.

— Как я вас понимаю, дорогая, развлечения просто съедают наше время. На этой неделе я сама так занята, буквально ни минутки свободной. Вот! — воскликнула она, хватая канапе с подноса, который проносил мимо лакей в ливрее, едва не потеряв при этом равновесие. — Попробуйте это. Между прочим, — доверительно добавила она, пожирая глазами широкую спину лакея, — вот мужчина, ради которого стоит умереть.

— Высший класс, — согласилась Софи, с сомнением глядя на канапе. — Что это?

— Гусиная печень, разумеется! И самая лучшая. Быстрее съешьте, и это даст нам повод позвать его снова.

— Я не могу такое есть! — возмущенно воскликнула Софи. — Мне жаль бедных гусей, которых кормят насильно, пока их печень не раздуется, как шар.

— Какая трогательная сентиментальность! — снисходительно взглянула на нее Петиция. — Я сама не ем этого, но только потому, что слежу за своей фигурой. — Она окинула критическим взглядом более развитые формы Софи. — Послушайте моего совета, дорогая, если хотите пользоваться здесь успехом, сбросьте вес. В другой одежде вы напоминали бы пирожок. Смотрите! — вскрикнула она внезапно, хватая Софи за руку. — Вон Зано высматривает себе жену. Бедняжка, он уже столько лет ищет кого-то, похожего на Николетту. И я думаю, он нашел, наконец! Счастливая Арабелла!

Софи проследила в направлении взгляда Петиции. Стройная, худощавая дама чуть ли не повисла на Розано, словно ее не держали ноги.

— Почему Розано хочет жениться? — спросила она, борясь с приступом ревности.

— Ему нужен наследник, дорогая, это единственная причина, по которой женятся аристократы, — горько сказала Петиция и одним махом осушила вместительный бокал шампанского. — Они могут заполучить любую женщину, вот и резвятся, пока не вспомнят, что ради продолжения рода обязаны производить на свет детей.

— А Розано тоже резвится? — ровным тоном спросила Софи, чувствуя, как ревность сжимает ей желудок.

— Кто знает? Он такой скрытный. Но Арабелла — идеальная кандидатура в жены. Она тоже англичанка, но страшно богата и голубых кровей. Корни ее семьи уходят чуть ли не в средневековье.