Самая безмятежная - Вуд Сара. Страница 22

— Фальши, — подсказала она сдержанно, и: он, коротко рассмеявшись, кивнул. — Так ты не любишь его друзей?

— Не особенно.

Она с облегчением взглянула на него.

— Ты и своего брата недолюбливаешь, ведь так?

— Но все же он мой брат. — Лицо Розано осталось непроницаемым. — Я несу за него ответственность.

— Ты не ответил на мой вопрос. И ты своему брату не нянька. Он взрослый человек.

— Он тоже Барсини, — упрямо сказал Розано. — Его поведение сказывается на репутации семьи.

— А семья — это все! — закончила она за него и, не дождавшись ответа, почувствовала, как холодеет сердце. Софи невидящим взглядом смотрела перед собой, чувства ее притупились, радость померкла. Семья, семья, семья! Но разве семья важнее любви, искренности, доброты к людям? Она не должна становиться на пути к счастью!

Ей необходимо знать наверняка: или Розано ее любит, именно ее, а не титул, наследство или «удобный» характер, или он ставит свой старинный род выше собственных чувств.

Она направилась в свою спальню.

— Зайди ко мне, — позвала она тихо.

— Но ты, похоже, не в настроении, — хмуро произнес он.

Она вскинула голову и с болью взглянула на него.

— Да. Но я хочу задать тебе один вопрос.

Он тихо закрыл за собой дверь. Софи с трудом проглотила комок в горле. Что делать, если подтвердится самое худшее? Снова на нее накатил приступ дурноты. Она налила себе полный стакан минеральной воды и торопливо выпила его, изо всех сил стараясь справиться с собой.

— Энрико что-то наболтал тебе? Что именно? — спросил Розано сурово.

Она оказалась права! Он боялся, что она останется наедине с его братом. Каких же разоблачений он опасается?

Софи резко повернулась к нему, встретила его настороженный взгляд и почувствовала, как сердце сжимается от страха.

— Я почти не разговаривала с ним. — Она заметила, что он вздохнул с облегчением, и затрепетала. — Но я слышала вещи, которые заставили меня в тебе усомниться, Розано.

— От кого? — спросил он мрачно.

— Неважно. Но я хочу, чтобы ты ответил мне честно, — сказала она, глядя на него в упор и нервно перебирая пояс. — Только не лги, Розано. Скажи правду. Ты в самом деле любишь меня? — спросила она, гордо вскидывая подбородок и сжимая губы, полная решимости услышать самый страшный ответ. — Ты любил бы меня, если бы я раздала все свои деньги и осталась просто Софи Чарлтон в простом платье и если бы во мне не было ни капли крови д'Антига?

Бесконечная нежность, отразившаяся на его лице, говорила яснее всяких слов.

— Так вот что тебя беспокоит, дорогая моя! Как ты можешь спрашивать?

Он ласково улыбнулся, и его полный любви взгляд согрел ее, оживил застывшее сердце и оцепеневший ум.

— Я в самом деле люблю тебя, — сказал он мягко. — Отдай все свои деньги, если так надо. И даже этот дворец. И все равно я хочу быть с тобой до конца моих дней.

Именно эти слова она хотела услышать. Не теряя больше ни секунды, она бросилась в его объятия.

— Ты не должна сомневаться во мне, какие бы сплетни ты ни услышала, — шептал он. — Друзья Энрико обожают распускать ложные слухи и ссорить людей. Они распространяют небылицы просто ради забавы.

— Не могу в это поверить, — искренне удивилась она.

— Верь мне, Софи, — пробормотал он. — Я собираюсь любить тебя всю мою жизнь, а особенно — сегодня ночью.

И в эту тихую сентябрьскую ночь нечто особенное вошло в их отношения. Розано любил ее! Софи могла заснуть спокойно. Последние сомнения покинули ее.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Одетый в элегантный костюм и вышитый жилет, Розано ждал Софи, стоя над Большим каналом, и сердце его билось неестественно часто. Он поднялся на небольшую площадку на крыше дворца Барсини. Здесь в средние века представительницы его рода часами просиживали с распущенными волосами, чтобы высветлить их на солнце.

Сегодня Розано ждал свою невесту. Он знал, что не должен находиться здесь, что ему следует развлекать гостей, но вдруг испытал непреодолимую потребность убедиться, что она в последний момент не передумала.

Софи опаздывала. Но она должна приехать. А если… Боже! Если до нее дошли слухи? Несмотря на все его старания изолировать их друг от друга, Энрико мог каким-то путем добраться до нее и все испортить своими россказнями.

До его ушей долетели какие-то новые звуки… Гудок. Сирена, негромкие возгласы… Он затаил дыхание и наконец увидел небольшую лодочную процессию.

Она сидела в гондоле напротив Альберто, утопая в пышных юбках, которые подчеркивали изящество ее талии. Она надела его свадебный подарок: огромную розовую жемчужину, висевшую на жемчужном ожерелье. Взгляд Розано смягчился. Глубокий вырез лифа открывал восхитительные плечи и грудь. Лицо под вуалью видно было плохо, но он разглядел, как несколько раз блеснули ее зубки, когда она весело помахала лодочнику, который, увидев любимое в Венеции зрелище — свадебный кортеж, — присоединился к нему.

Розано улыбнулся улыбкой победителя. Меньше чем через час она будет принадлежать ему на законных основаниях.

Испытывая бурную радость, Розано как на крыльях поспешил в дом, чтобы организовать переход гостей из бальной залы в примыкающую ко дворцу церковь, а потом увлек изумленного Энрико за собой к передним скамьям.

— Почему мы в церкви? Что тут затевается? — сыпал вопросами Энрико.

— Потерпи, сейчас увидишь, — сказал Розано, еле сдерживая волнение.

Торжественно зазвучала музыка. Софи, наверное, уже у крыльца, подумал он, впиваясь ногтями во влажные ладони. Он глазами указал брату на два увенчанных пышным венком герба, висевших прямо над алтарем. По обычаю семьи герб Барсини был помещен рядом с гербом невесты, и синие и белые ленты — цвета д'Антига — переплетались с золотисто-зелеными.

— Мой Бог! — Истина начинала медленно доходить до сознания Энрико.

— Сохраняй спокойствие, братец, — процедил Розано.

— Софи? Но ведь она тебе не нравилась!

— Какая разница? Я пошел на это ради семейного блага, — насмешливо сказал он. — Мне нужны дети. Вот кольцо. Не потеряй.

Энрико лишился дара речи. Розано ликовал. И еще один штрих довершит этот знаменательный день. Глаза его блеснули. Арабелла! Он увидится с ней с глазу на глаз во время приема…

— Нет-нет, рукава в полном порядке. Подружки невесты — она знала их с детства — решительно не позволили ей подтянуть вверх украшенный жемчугом вырез лифа и снова опустили его вниз, так что маленькие рукавчики совсем соскользнули с плеч. Софи в который раз с сомнением оглядела лиф. Ей нравились крошечные маргаритки, вышитые мелким жемчугом, но тревожило то, что грудь была слишком открыта.

— Чересчур смело для невесты… — начала она.

— Ты выглядишь сногсшибательно. И перестань дергаться, — строго сказала Мэгги и захлопотала над ее головой, проверяя, прочно ли сидят на своих местах шпильки, удерживавшие волосы Софи в прическе а 1а Грейс Келли.

— Какая жалость, что нельзя совершенствоваться до бесконечности, — поддразнила ее Дженни. — Повернись и позволь нам приступить к нашим прямым обязанностям. Уже moltotardil To есть поздно. А у нас нет discoorario. To есть талонов на автостоянку, — добавила она с шутливым сокрушением.

— Ладно тебе, умница. Я и забыла, что в университете ты изучала французский и итальянский, — проворчала Софи, но подчинилась.

Вот оно! Стоило подругам поднять вышитый жемчугом богатый шлейф платья, как у Софи задрожали колени.

До ее ушей донеслись звуки музыки, от сладостной мелодии перехватило горло.

— Паровозик, трогайся, — скомандовала Мэгги откуда-то сзади. Софи улыбнулась, ее напряжение как рукой сняло. Подруги у нее просто прелесть. Они свято сохранили доверенную им тайну — Софи вызывала их в Париж на примерку свадебного платья.

Повернувшись, она благодарно улыбнулась девушкам. Они тоже выглядели замечательно в простых, но элегантных бальных платьях сливочного цвета, который изумительно оттенял их смугловатые лица.