Шалости аристократов - Вудхаус Пэлем Грэнвил. Страница 17

— В том, что вы говорите, есть смысл, — согласился Джордж. — Как вы поступили?

— Я его отпихнул, знаете ли. У меня, знаете ли, жутко вспыльчивый характер. Все Бассингтон-Бассингтоны, если вы знаете, обладают жутко вспыльчивыми характерами! А затем он поставил мне фонарь под глазом и отволок в этот омерзительный участок.

— Я сейчас всё устрою, старина, — сказал я и, вытащив пачку банкнот, отправился на переговоры, оставив Сирила с Джорджем. Должен признаться, я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Чело моё было покрыто морщинами, и вообще я воспринял происшедшее как дурное предзнаменование. Пока этот придурок жил в Нью-Йорке, я за него отвечал, а у меня сложилось такое впечатление, что он относится к тем придуркам, за которых приличный человек не согласится отвечать и двух минут.

Вечером, когда я вернулся домой и Дживз подал мне виски, я довольно долго размышлял о Сириле.

Я никак не мог избавиться от ощущения, что его визит в Америку отразится на мне далеко не лучшим образом. Я ещё раз перечитал рекомендательное письмо тёти Агаты и снова убедился, что она квохчет над придурком, как курица над яйцом, и считает делом моей жизни охранять его от всяких бед, пока он живёт в одном со мной городе. Мне стало легче на душе при мысли о том, что Сирил сошёлся с Джорджем Гаффином, потому что старина Джордж был человеком серьёзным, без всяких там экивоков. После того, как я заплатил за Сирила штраф, они отправились на дневную репетицию «Попроси папу», болтая, как два закадычных друга. Насколько я понял, они договорились вместе пообедать. Пока Сирил находился под неусыпным оком Джорджа, мне не о чем было беспокоиться.

Мои размышления прервал Дживз, который принёс мне телеграмму. Вернее, это была каблограмма от тёти Агаты, и вот что в ней было написано:

«Сирил Бассингтон-Бассингтон уже прибыл? Ни в коем случае не вводи его в театральные круги. Жизненно важно. Подробности письмом».

Я перечитал текст несколько раз.

— Странно, Дживз!

— Да, сэр.

— Жутко странно и совсем непонятно!

— Сегодня вечером я вам больше не нужен, сэр?

Само собой, если он даже не желал мне посочувствовать, с этим ничего нельзя было поделать. По правде говоря, я намеревался показать ему каблограмму и спросить у него совета. Но если он дулся на меня из-за лиловых носков, noblesse oblige Вустеров не позволял мне опуститься до униженных просьб.

— Нет, спасибо, можешь идти.

— Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи.

Он исчез, а я продолжал сидеть, обдумывая сложившуюся ситуацию. Я напрягал свою бедную черепушку не менее получаса, стараясь разобраться, что к чему, когда раздался звонок. Я открыл дверь и увидел на пороге Сирила, который, по всей видимости, находился в приподнятом настроении.

— Если не возражаете, я зайду на минутку, — весело сказал он. — Мне надо сообщить вам одну изумительную новость.

И он скользнул мимо меня и исчез в гостиной. Когда я запер дверь и присоединился к нему, он стоял у окна и читал каблограмму тёти Агаты, хихикая самым непотребным образом.

— Наверное, мне не следовало читать чужих телеграмм, но я увидел своё имя и не удержался. Знаете, Вустер, мой старый друг, всё это смешно, спасу нет. Не возражаете, если я выпью? Огромное спасибо, и прочее, и прочее. Хотите, посмеёмся вместе? Гаффин дал мне небольшую роль в его музыкальной комедии «Попроси папу». Блеск, знаете ли! Я, знаете ли, чувствую себя на седьмом небе!

Он залпом опрокинул виски и продолжал говорить. Казалось, он не обратил внимания, что я не заплясал от радости.

— Знаете ли, я всегда хотел стать актёром, знаете ли, — сообщил он, — но мой добрый, славный папан не соглашался ни за какие деньги. Стоило мне заикнуться на эту тему, он начинал вопить как резаный. Вот почему я приехал в Америку, если хотите знать. Если б я пошёл на сцену в Лондоне, кто-нибудь тут же настучал бы на меня папану, поэтому я всё обмозговал и сказал, что поеду в Вашингтон подучиться на дипломата. Здесь мне никто не помешает!

Я попытался вразумить придурка.

— Но рано или поздно ваш отец всё узнает.

— Подумаешь! К тому времени я буду доброй, славной звездой. У него язык не повернётся меня ругать.

— Зато со мной он не станет церемониться.

— Вы-то здесь при чём? Какое отношение вы имеете к моей театральной деятельности?

— Я познакомил вас с Джорджем Гаффином.

— Это верно, старичок, это верно. Совсем забыл вас поблагодарить. Ну ладно, мне пора. Завтра с утра репетиция «Попроси папу», так что мне надо выспаться. Чудно, что я собираюсь играть в «Попроси папу», когда именно этого я не собираюсь делать. Вы поняли, что я имел в виду? Что? Что? Ну, пока-пока!

— До свидания, — сказал я и проводил придурка до двери. Затем я кинулся к телефону и позвонил Джорджу Гаффину.

— Послушай, Джордж, как насчёт Бассингтон-Бассингтона?

— Что насчёт Бассингтон-Бассингтона?

— Он говорит, ты дал ему роль в твоей пьесе.

— Ах, да. Несколько строк.

— Но я только что получил пятьдесят семь каблограмм из дома, где меня просят и на пушечный выстрел не подпускать его к сцене.

— Прости, но Сирил именно тот, кто мне нужен. Ему просто придётся сыграть самого себя.

— Послушай, Джордж, старина, для меня это — нож острый. Моя тётя Агата прислала ко мне этого придурка с рекомендательным письмом, и она решит, что во всём виноват я.

— Она лишит тебя наследства?

— Дело не в деньгах. Но… Видишь ли, ты не знаешь мою тётю Агату, поэтому мне трудно объяснить. Она самый настоящий вампир в юбке и не даст мне покоя, когда я вернусь в Лондон. Она съест меня со всеми потрохами и не подавится.

— В таком случае не возвращайся в Лондон. Оставайся здесь и стань президентом Америки.

— Но, Джордж, старина…

— Спокойной ночи.

— Но послушай, Джордж, дружище!

— Ты не уловил моей последней фразы. Я сказал «спокойной ночи». Вы, праздные богачи, может, и не нуждаетесь в сне, но мне завтра утром надлежит быть бодрым и весёлым. С богом!

У меня возникло такое ощущение, что меня все бросили. Мне стало так тоскливо и одиноко, что я не выдержал и постучал в дверь к Дживзу. Я редко так поступаю, но сейчас я решил, что мне необходима поддержка и Дживзу следует подбодрить своего молодого господина, даже если это нарушит его сладкий сон.

Дживз вышел ко мне в длинном коричневом халате.

— Сэр?

— Прости, что разбудил тебя, Дживз, но у меня куча неприятностей, и я не знаю, как выкрутиться.

— Я не спал, сэр. Перед сном я всегда читаю несколько страниц какой-нибудь познавательной книги.

— Прекрасно! Я имею в виду, если ты только что упражнял свои мозги, тебе легче будет решить всякие сложные проблемы. Дживз, мистер Бассингтон-Бассингтон записался в актёры!

— Вот как, сэр?

— Ах! Тебя не потрясло это известие? Ты просто не знаешь, в чём тут дело! Понимаешь, вся его семья категорически возражает против его выступлений на сцене. Я не оберусь неприятностей, если он станет актёром. И, что самое важное, тётя Агата обвинит меня во всём, что произошло. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Безусловно, сэр.

— Ну, ты можешь придумать какой-нибудь способ, чтобы остановить его?

— Должен признаться, в данный момент нет, сэр.

— Тогда думай, Дживз, думай!

— Я сделаю всё, что в моих силах, сэр. Я могу быть чем-нибудь ещё вам полезен?

— Надеюсь. Если ещё что-нибудь случится, а просто не выдержу. Это всё, Дживз.

— Слушаюсь, сэр.

И он удалился к себе.