Где ты, мой незнакомец? (Приди, полюби незнакомца) (др. перевод) - Вудивисс Кэтлин. Страница 51

Мелькавшие, словно в калейдоскопе картинки, которые она так и не смогла сложить в единое целое, привели ее в уныние. Лирин постаралась отмахнуться от них, чтобы не омрачать безоблачного счастья, но те, будто злобные духи прошлого, затеяли с ней какую-то игру. То и дело они мелькали перед ее глазами: то в ее сознании всплывала расплывчатая фигура мужчины, то слышался чей-то неясный шепот. Эти смутные образы появлялись и исчезали, никак не желая складываться в картинку и рассыпаясь, словно карточный домик.

Лирин печально вздохнула, но как только Эштон оглянулся на нее, с тревогой вздернув брови, она улыбнулась и погладила его по бедру.

— Как жаль, что я совсем не помню, как все это было у нас с тобой. Держу пари, мне было, что вспомнить!

— Ах, мадам, можете быть уверены в этом! Но не стоит переживать — я уж позабочусь, чтобы вы обзавелись новыми воспоминаниями и клянусь, что вы не сможете так быстро выкинуть их из памяти!

Полуденные лучи солнца пробились сквозь задернутые шторы и сделали полог на постели похожим на белоснежный парус. То и дело налетавшие порывы ветра вздували легкую шелковую материю, лаская сплетенные воедино обнаженные тела. Легкий бриз уносил прочь сладкий любовный шепот, клятвы верности, вопросы, прерываемые страстными поцелуями и вздохами. Мужские пальцы ласкали изящно изогнутые бедра, восхитительные округлости стройного тела и матовые, как слоновая кость, груди. Потом рука его скользнула по тонко изогнутой шее, погладила округлые, покатые плечи и отважилась спуститься к плоскому, упругому животу. В полумраке спальни смутно мерцали белые бедра, вызывавшие в нем какой-то безумный вихрь желаний. Это был какой-то нескончаемый праздник чувственного наслаждения, сверкающая интерлюдия, разыгрывающаяся за занавесом из прозрачного шелка. Это было слияние мужчины и женщины, повторение того, что было когда-то, и будет вновь.

Ночь была темной и довольно прохладной, по небу неслись низкие облака, на город опустилась тяжелая, влажная мгла. Эштон оторвался от своей молодой жены и, накинув халат на обнаженной тело, вышел на балкон. Уличный фонарь бросал вокруг бледный свет, словно одинокий маяк, освещая пустую в этот поздний час улицу. Откуда-то издалека до него донеслись неясные звуки музыки, сопровождаемые веселым смехом, как свидетельство того, что остались еще люди, которые готовы были наслаждаться каждой минутой и не замечали уносившего их потока времени. Так, возможно, будет и с ними, если ему посчастливиться совершить чудо. А сейчас он наслаждался только настоящим, счастье его было так велико, что Эштон почти боялся, что оно вновь покинет его.

Та, что он любил больше жизни, притягивала его к себе, словно магнитом. Эштон вернулся в комнату и замер в изножье постели, не в силах оторвать глаз от своей возлюбленной. Лирин свернулась клубочком на своей половине, погрузившись в безмятежный сон. Насколько он мог судить, их поездка до сих пор не пробудила в ней никаких воспоминаний. Оказались забытыми даже страстные ласки, которыми они обменивались когда-то, и вот это как раз мучило его сильнее всего. Что касается самого Эштона, то он все эти годы жил только своими воспоминаниями, хотя сейчас был бы рад, если бы мог выкинуть из памяти самые мучительные из них. Он до сих пор содрогался, вспоминая ту ужасную ночь на реке, когда потерял Лирин. А потом долгой, нестерпимо мучительной чередой потянулись дни, когда он лежал раненый, не в силах двинуться, и стоило ему открыть глаза, как дикая боль потери терзала все его существо. Даже когда муки становились нестерпимыми и он наконец забывался на какое-то мгновение тяжелым сном, тот же кошмар не переставал терзать его и во сне и просыпался о с единственным словом на пересохших губах? «Лирин!» Но в ответ слышал только одно «Нет, мы не нашли ее. Никаких следов. Ничего. Река унесла ее.» Потом потянулись дни, когда раны его стали понемногу заживать. Силы постепенно возвращались к нему. Вскоре он уже смог ходить и принялся бродить по дому. В то время неотвязные, мучительные мысли ни на минуту не оставляли его, почти лишая сна. Долгой, нескончаемой чередой тянулись долгие ночи, так что под конец он едва не сходил с ума, молясь, чтобы поскорее взошло солнце. Оно всходило…только для того, чтобы он с беспощадной ясностью мог увидеть одинокий стул, постель, в которой лежал один, пустое место возле него, где могла бы лежать Лирин … и в холодном свете дня он, наконец, вновь убеждался в том, что возлюбленная покинула его навсегда.

Поездка к ее деду была мучительной, но он заставил себя пройти через это, как только встал на ноги. Он нашел старика совершенно больным, прикованным к постели. Мысль, что Лирин уже никогда больше не войдет в этот дом, чтобы скрасить его жизнь, стала для судьи невыносимым ударом. Сделав над собой мучительное усилие, Эштон выдавил пересохшими губами «Лирин погибла» и остался с ним, чтобы разделить горе старика. Вскоре ему сообщили, что старый судья скончался.

В поисках спасения от терзавшего его неизбывного горя он отплыл на восток, а потом перебрался еще дальше — в Европу. Эштон отправился в Англию, избегая, однако, тех мест, где Роберт Сомертон вынашивал свою ненависть, но не потому, что у него были основания опасаться мести этого человека. Просто ему хотелось…если только это возможно…похоронить все воспоминания, связанные с Лирин. Увы, сколько он не скитался по свету, воспоминания по-прежнему продолжали терзать его, и он с головой ушел в работу. Эштон занялся семейным бизнесом, и под его неусыпным вниманием дело процветало. И вот сейчас, когда ему казалось, что мучившая его боль утраты немного притупилась, как по волшебству — Лирин вернулась к нему, словно лесная нимфа во мраке ночи и сейчас лежит перед ним, раскинувшись в безмятежном сне, а он не может оторвать от нее глаз. Он никак не мог смириться, что столько лет потеряно впустую. А кроме того, ему не давала покоя мысль о том, что до сих пор он не смог найти ни единого разумного объяснения ее отсутствию. Почему, черт возьми, она не вернулась к нему?!

— Сладкая моя, горькая моя любовь, куда же ты завела нас? — едва слышно прошептал он. — Ты вернулась ко мне, и мукам моим пришел конец. Но что будет, если ты вновь исчезнешь из моей жизни? Как я смогу пережить это?! — Даже сама мысль о том, чтобы потерять ее, казалась ему невыносимой. А если такому и суждено случиться, то, Бог ему свидетель, он перероет всю землю в поисках своей Лирин, он будет искать ее до самой смерти и не будет ему покоя, пока он не отыщет ее. — Сжалься надо мной, Лирин! Останься со мной навсегда! Не оставляй меня, иначе мне конец!

Он не мог сказать, сколько он простоял вот так, в изножье постели, где спала Лирин. Наконец Эштон не выдержал. Сбросив халат, он скользнул под одеяло и, заметив, что глаза у нее открыты, обхватил Лирин руками и крепко прижал к груди. Откинув в сторону одеяло, она прижалась к нему. И как только его обнаженное тело накрыло ее, губы Лирин потеплели и словно растаяли под его неистовыми поцелуями. Налетевший вихрь страсти подхватил и закружил их обоих, как и в ту ночь, когда он снова обрел любовь жены.

На следующий день Эштон поставил перед Лирин поднос с завтраком, на котором, почти незаметная, скромно стояла крошечная шкатулка розового дерева. Ее почти не было видно за вазой с букетом нежно-золотистых цветов и Лирин не обращала на нее ни малейшего внимания до той самой минуты, пока, привлеченная нежным, сильным ароматом, не поднесла букет к лицу. Обнаружив украшенную причудливой резьбой вещицу, она с любопытством взглянула в смеющиеся глаза Эштона, надеясь найти какое-то объяснение, но он только отмалчивался, старательно пряча улыбку. Затаив дыхание, словно в руках у нее было несметное сокровище, Лирин приоткрыла крышку и ахнула от изумления, не в силах отвести взгляд от содержимого шкатулки. Внутри, уютно примостившись в гнездышке из бархата, лежало изумительной красоты кольцо, украшенное изумрудом в оправе из крохотных бриллиантов чистейшей воды.