Так велика моя любовь - Вудивисс Кэтлин. Страница 26

Смущение Илис от этого не уменьшилось. Ей было трудно понять значение его слов. Невозможно, чтобы это нагромождение камней было тем местом, где ей предстоит жить.

— Ты имеешь в виду, — ее слова звучали очень холодно, — что нам придется остаться в этом… свинарнике?

Он опустил голову и провел носком ботинка по кучке грязи.

— Да, госпожа. По крайней мере до тех пор, пока не приедет его светлость.

— Ты шутишь! — проговорила Илис едва слышно, не в силах заставить свой голос звучать тверже.

— Прошу простить, госпожа.

Фич стащил с головы шапку и стал нервно мять ее в руках. Потом прокашлялся, как будто слова, которые он собирался произнести, застряли у него в горле.

— Боюсь, это не шутка. Это точно замок Фаулдер.

— Но ты же не можешь предполагать, что я останусь здесь! — воскликнула Илис. Она внезапно почувствовала себя страшно уставшей, вымотанной, ее охватило отчаяние при мысли о том, что придется устраиваться в этом логовище. — Даже в свинарнике лучше! — В ней стал постепенно закипать гнев, наполнявший ее слова презрением. — Если твой хозяин и повелитель достаточно богат и могуществен, чтобы добиться такой преданности от подобных тебе… да даже от капитана ганзейского судна… не говоря уже о многих других… почему же он не в состоянии обеспечить нам более сносные условия? Неужели мы должны жить среди всякой нечисти? — Она указала рукой на следы крошечных лапок, оставленные на слое пыли, потом с отвращением обвела взглядом зал. — Он, очевидно, обладает исключительным чувством юмора, если загнал нас в эти развалины. Уверена, что эта лачуга когда-то принадлежала Шарлеманю или какому-нибудь другому лорду, который владел этими землями в древние времена.

Фич, нервничая оттого, что не может оградить своего хозяина от нападок, едва не разодрал свою шапку.

— Его светлость тут ни при чем, мэм. Он снял дом в Гамбурге и заплатил за него. Во всем виноват посредник, Ганс Руберт, именно он ошибся. До него дошли слухи, будто мы потерпели кораблекрушение, и он сдал дом — тот самый дом, за который заплатил его светлость, — своей овдовевшей сестре.

Илис в ярости сжала зубы.

— И тогда, как я понимаю, добрый Ганс Руберт всего за два пенса сдал тебе этот замок, — процедила она сквозь зубы.

Фич понурился и, как бы не желая продолжать разговор на эту тему, пробормотал:

— Да, за два пенса.

— Итак, мой дорогой, — вспылила она, уперев руки в бока, — ты слишком много заплатил! — Она рукой обвела зал. — Посмотри вокруг себя и скажи, если сможешь, как мы будем жить в этой хибаре?

— Может, мы тут все уберем? — вопросом на вопрос ответил он, при этом с такой силой сжал шапку, что она превратилась в комок.

Едва не задохнувшись от негодования, Илис недоверчиво уставилась на него.

— Что ты говоришь, Фич? — наконец спросила она. — Ты предлагаешь свои услуги? Ты встанешь на карачки и будешь до блеска скрести полы? Ты починишь дверь? Вычистишь очаг?

Фич, сраженный градом вопросов, отступил, но Илис продолжала атаковать его:

— Ты починишь окна и ставни, сотрешь пыль со стропил, набьешь матрацы свежим тростником, чтобы не пришлось спать на холодном полу?

Фич уперся спиной в стену и беспомощно замахал руками перед наступавшей Илис.

— У нас нет выбора, госпожа. Надо ждать приезда его светлости, а у нас нет ни пенса, чтобы снять хороший дом…

— Разве Ганс Руберт не выплатил тебе разницу? — спросила девушка, заранее предвидя ответ.

Фич робко покачал головой:

— Нет, госпожа. Ганс Руберт сказал, что его светлость задолжал ему и что он не будет обсуждать этот вопрос со слугой. Мне пришлось выложить еще денег, чтобы заплатить ему за это место. Это лучшее, что мы могли себе позволить, при том, что нужно было купить провизии.

С возрастающей тревогой Илис опять осмотрелась. Она почему-то предполагала, что окажется в богатом доме, где ей будет обеспечена ванна, вкусная еда, отдельная комната и мягкая перина. Всю прошлую ночь она никак не могла заснуть, зная, что завтра наступит конец их путешествию. Долгое ожидание на холоде, после того как они ступили на берег, только усилило ее разочарование.

— Кажется, у нас действительно нет выбора, — подавленно произнесла она и вздохнула. — Завтра надо пересчитать все деньга, что у вас остались, и составить список того, что нужно сделать в первую очередь. Что касается сегодняшнего вечера, нам придется мириться с тем, что у нас есть.

— Это очень сложно, госпожа, — удрученно заметил Фич.

Илис задрожала от сквозняка, пролетевшего через зал.

— Мы разожжем огонь и постараемся чем-нибудь заткнуть окна, которые не закрываются.

— Спенс ставит лошадей. Я пойду принесу дров и еды, а потом посмотрю, что можно сделать с окнами и ставнями.

Фич поспешил наружу, а Илис подняла глаза к площадке второго этажа. У нее возникла надежда, что верхние помещения сохранились лучше, чем зал. Подобрав юбки, она медленно двинулась вверх по лестнице. Добравшись до второго этажа, она увидела короткий коридор, ведущий в две комнаты, одна из которых, меньшая, наверняка предназначалась для горничной хозяйки. Дверь в большую комнату была слегка приоткрыта, и через нее в коридор падал свет, проникавший через окна. Петли протестующе заскрипели, когда Илис открыла дверь пошире. Она с отвращением сдернула паутину, висевшую в проеме, и вошла. В спальне пол был покрыт тонким слоем грязи. Комната освещалась несколькими высокими и узкими окнами с цветными витражами, которые отбрасывали разноцветные тени. Некоторые окна были открыты, из-за чего по комнате летали птицы. Снаружи печально хлопали терзаемые ветром ставни. Потолок поддерживали грубо вырезанные столбы, полностью опутанные паутиной. Такая же паутина украшала балдахин кровати, рама которой представляла собой резные панели в голове и в ногах. На грубых досках лежали драные клочья — это было все, что осталось от пуховой перины. Еще один балдахин, из меди и дерева, был установлен над большой круглой медной ванной, стоявшей между камином и окнами. Его красивая драпировка превратилась в лохмотья, хлопающие при каждом дуновении ветра. Резные горки, комоды, кресла и шкафы с зеркалами сохранились в своем первозданном виде, и их покрывал слой пыли.

Илис пришла к выводу, что замок Фаулдер не был разграблен только благодаря тому, что располагался вдали от дорог. Основным виновником удручающего зрелища, открывшегося ее взору, было время, принесшее с собой упадок и разрушение.

Две низкие скамеечки, пыльные и грязные, примостились возле огромного камина в том конце спальни, где стояла Илис. Там же, ближе к двери, висел гобелен, закрывавший деревянные стенные панели. Слой пыли скрыл изображение, и Илис захотелось посмотреть, хорошо ли ткань выдержала проверку временем. Ее прикосновение подняло густое облако пыли, взметнувшейся с поверхности гобелена. Внезапно девушка увидела висевший за полотном шнур с кисточкой и потянула за него, пытаясь понять, для чего он оказался здесь. Однако шнур не поддавался, и Илис, раздраженная своей неудачей, дернула изо всех сил. Взорвавший тишину скрип ржавых крюков, под весом тяжелой ткани медленно вытягиваемых из рассохшегося дерева, заставил ее поднять голову. Как раз в это мгновение гобелен, стержень, на котором он висел, и резной деревянный карниз начали постепенно отделяться от стены и падать, поднимая при этом клубы пыли.

Илис ахнула и отскочила, но в последнее мгновение перед тем, как тяжелая ткань пронеслась мимо нее, заметила дверь, всего секунду назад скрытую гобеленом. Воздух тут же потемнел от полчищ черных созданий, которые закружились у нее над головой, резко ныряя и поднимаясь к потолку. Илис охватил ужас, и она, издав испуганный вопль, начала кружиться и отмахиваться от них. Ей казалось, что этот ужас никогда не кончится.

На лестнице раздались торопливые шаги, и в спальню влетел Фич. В руках он держал топор. Было совершенно очевидно, что он готов к битве независимо от того, насколько страшен осмелившийся напасть на его госпожу противник, будь то медведь или волк…