Волк и голубка - Вудивисс Кэтлин. Страница 56

Эйслинн немного успокоилась и, перевязав рану Гевина, подошла к Болсгару.

— Милорд, ты только что слышал, что все мужчины — лгуны и изменники. Как думаешь ты? Разве ты такой же? А Вулфгар?

— Моя дочь, очевидно, плохо знает мужчин, — проворчал Болсгар, — поскольку у нее их никогда не было.

Он сжал тонкие пальцы Эйслинн, пытаясь утешить девушку.

— С самого детства Вулфгар был верен всем, кто ему принадлежал, — лошади, соколу и даже… даже мне.

Прежде чем он успел отвести взгляд, Эйслинн заметила, как глаза старика увлажнились.

— Да, на земле нет человека правдивее и преданнее.

— Но тебе ничего не известно о его женщинах, — поспешно вставила Гвинет.

— Верно, — пожал плечами Болсгар, — он когда-то поклялся, что не станет питать к ним большой любви. Вулфгар подобен железному волку, рыскающему по полям сражений, которому неведомы нежность и доброта, но в его сердце горит потребность в любви, такая сильная, что ему остается лишь отрицать ее.

— Исчадия ада, — рявкнула Гвинет. — Мой родной отец, только вчера потерявший дом и земли, одобряет союз между моим братцем-бастардом и саксонской…

— Гвинет! — прогремел Болсгар. — Закрой рот или я тебе его заткну!

— Но это правда, — злобно огрызнулась Гвинет. — Будь твоя воля, ты соединил бы его с этой шлюхой священными обетами брака!

От изумления у Хейлан округлились глаза.

— Ты не его жена? — охнула она и хотела добавить еще что-то, но нахмуренные брови Мидерд заставили вдову поспешно прикусить язычок.

— Конечно, нет! — негодующе вскричала Гвинет. — Она уже спала с одним норманном, а теперь старается подцепить моего брата!

Болсгар сорвался с места, и Гвинет впервые в жизни съежилась от страха. Эйслинн стояла, стиснув зубы и сжав кулаки, опасаясь, что не выдержит и разрыдается.

Старик приблизился к дочери вплотную и прорычал:

— Ты, безмозглая тварь! До каких пор твоя глупость и ревность будут ранить людей?!

Хейлан откашлялась и, пытаясь отвлечь рыцаря и отвратить его гнев от Гвинет, спросила:

— Господин Вулфгар много сражается. Его часто ранят в бою? Этот шрам…

Эйслинн, вскинув голову, потрясение уставилась на вдову. В голове лихорадочно билась единственная ужасная мысль: о той, последней ране знали лишь она и Суэйн, и теперь, вероятно, эта молодая особа…

— Я только хотела узнать… — еле слышно пролепетала Хейлан, заметив, что удивленные взоры присутствующих обратились на нее. Даже Гвинет оцепенела, а Болсгар, отвернувшись от дочери, мрачно насупился.

— Хотела знать? — осведомилась Гвинет, гадая, чем вызвано удивление Эйслинн. — Но что так возбудило твое любопытство, добрая Хейлан?

— Шрам на щеке вашего брата… откуда он? — нерешительно начала вдова. — Получен в сражении?

Гвинет уселась поудобнее, бросив взгляд на отца, молча рухнувшего в кресло. Лицо его было темнее грозовых туч, а руки вцепились в подлокотники с такой силой, что вздулись мускулы.

— И тебе было неприятно смотреть на этот уродливый рубец? — продолжала допрашивать Гвинет.

— Неприятно? О нет! Красивее лица я в жизни не встречала!

Теперь вдова смотрела на Эйслинн, как на равную, считая, что, не покинь она так поспешно Вулфгара в ту ночь, могла бы занять место этой рыжей девчонки. По крайней мере норманн оказался бы в ее власти, а там кто знает…

— Несчастный случай в детстве, — сдержанно объяснила Гвинет.

— Несчастный случай? — снова прорычал Болсгар. — Ты лжешь, дочь! Нет, это было сделано намеренно, чтобы сорвать злость на невинном мальчонке!

— Отец, — упрашивала Гвинет, по-настоящему испуганная его яростью, — все это уже быльем поросло. — Никогда! Я все ясно помню. Гвинет раздраженно поджала губы.

— Ну, если так уж хочешь, расскажи им, как, узнав о том, что он бастард, ты в приступе ненависти раскроил ему щеку рукавицей сокольничего.

Болсгар с трудом поднялся и, трепеща от бешенства, уставился на дочь. Эйслинн немного успокоилась. В эту минуту старик казался настолько разъяренным, что у нее не осталось ни малейших сомнений: бедняга сгорает со стыда, однако из упрямства не хочет признать свою вину.

— Мне нет нужды говорить об этом, дочь моя, ибо ты достаточно успела им рассказать, — вымолвил он наконец.

— Садись и будь гостеприимным хозяином, отец, — умоляюще попросила Гвинет.

— Хозяином! — пренебрежительно бросил Болсгар. — Я здесь не хозяин. Вулфгар дал нам прибежище. Я не посягаю на его собственность и тебе не советую.

Дурное настроение старика, видно, ничуть не улучшилось, потому что он поднял рог с элем и оглядел зал.

— Где Суэйн? Я хочу выпить. Хороший сотрапезник отвлек бы меня от тяжких дум.

— Он в конюшне, — процедила Гвинет, пытаясь скрыть возрастающее нетерпение.

— А Керуик? — прогремел Болсгар. — Где он?! Этот парень — единственный, с кем стоит выпить!

— Не сейчас, отец, — отмахнулась Гвинет, окончательно разозлившись при мысли, что лорд собирается пить с рабом. — Я послала его приготовить жилища для новой семьи.

— В столь поздний час? — вскинулся Болсгар. — Неужели парень не может хоть немного отдохнуть после нелегкого дня?

Гвинет стиснула зубы, но, опасаясь еще больше разозлить отца, не осмелилась повысить голос.

— Я забочусь лишь об этих бедных усталых людях. Подумай, сколько всего им пришлось перенести! Каменный пол — жесткий и холодный, и измученным путникам лучше расположиться в коттеджах [3].

— Поскольку здесь словом не с кем перемолвиться, я отправляюсь спать. Доброго тебе вечера, дочь.

Гвинет кивнула, и старик, повернувшись спиной, протянул руку Эйслинн.

— Я старый человек, дитя мое, но все еще способен проводить прекрасную даму в ее покои. Не окажешь ли мне честь?

— Конечно, сэр, — прошептала Эйслинн, улыбаясь. В отличие от дочери у Болсгара всегда находилось для нее доброе слово. Взяв его под руку, она позволила увести себя от собравшихся вокруг очага людей.

Остановившись перед дверью ее спальни, которую она делила с Вулфгаром, Болсгар долго молчал и наконец со вздохом признался:

— Мне следовало бы поговорить с Вулфгаром. Он должен был обойтись с тобой, как велят рыцарские законы. Однако я не могу вмешиваться в его дела. Лишился этого права, когда прогнал его из дома. Из-за меня он стал одиноким, потерявшим семью человеком.

Эйслинн, покачав головой, мягко улыбнулась:

— Не заставляй его поступать против воли. Он был так добр ко мне. Вырванные насильно милости ничего не значат. Болсгар осторожно сжал ее руку.

— Ты мудра не по годам, дитя мое. Однако все же выслушай мой совет. Предоставь волку выть на луну. Она не спустится к нему с неба. Позволь ему рыскать по темным лесам. Он не найдет там того, что ищет. Но настанет время, когда он сам признается себе, как жаждет любви, и лишь тогда обретет истинное счастье. До этой минуты будь верна ему. Подари Вулфгару то, в чем отказали ему его мать и я. Окутай его своей любовью, пока он не положит к твоим ногам свое изболевшее сердце. Попробуй сковать его цепями преданности, и он станет ручным и покорным.

Эйслинн почувствовала всю тяжесть горя, которое пришлось вынести старику, потерявшему жену и сыновей, но чем она могла его утешить?

— Я всего лишь рабыня, Болсгар, — мягко напомнила она. — Ты сам видишь, как хороша молодая вдовушка. Сумею ли я занять какое-то место в его сердце, ведь у меня столько соперниц!

Болсгар, не найдясь с ответом, закрыл глаза. Да, Эйслинн прекрасна и очаровательна, но никто не может проникнуть в мысли Вулфгара. Лучше не пробуждать в ней надежд — что, если он не прав и Эйслинн для Вулфгара одна из многочисленных любовниц?

— Она дочь старого лорда? — осведомился Гевин, кивнув в сторону лестницы, где только что затихли шаги Болсгара и послышался стук задвигаемого засова.

— Да, — вздохнула Гвинет. — И гноящаяся рана на теле этого города.