Коготь миротворца - Вулф Джин Родман. Страница 40

Книга с треском захлопнулась, как закрывается дверь.

– Что ты видел? – спросил гермафродит. Я лишь испытывал облегчение, что мне не надо больше глядеть на страницы.

– Благодарю, сьер. Кем бы ты ни был, я твой покорный слуга на вечные времена.

Он кивнул.

– Может статься, придет время, и я напомню тебе эти слова. Не стану больше спрашивать о том, что ты видел. Вот, возьми это, вытри лоб. Видение оставило на тебе печать.

Он протянул мне чистую салфетку. Я отер лоб, потому что чувствовал, как по нему струится влага. Салфетка стала алой от крови. Словно прочитав мои мысли, он объяснил:

– Не бойся, ты не ранен. По-моему, у врачей есть для этого какой-то ученый термин. Гематидрозис, кажется. Сильное потрясение, бурные чувства вызывают разрыв мелких кровеносных сосудов. Иногда – по всему телу. Боюсь, останется довольно безобразный синяк.

– Почему ты сделал это? – спросил я. – Я думал, ты собираешься показать мне карту. Единственное, чего я хотел, это добраться до Зеленой Комнаты, где расположились артисты. Так назвал это место старый Рудезинд. Или послание Водалуса повелевает тебе уничтожить гонца? – С этими словами я потянулся за мечом, но, когда рука легла на знакомую рукоять, я почувствовал, что у меня не хватит сил вынуть его.

Гермафродит рассмеялся. Поначалу эти звуки казались приятными, они будто колебались между женским и мальчишеским тембром; но потом его смех перешел в пьяное хихикание. И тут память, принадлежащая Текле, ожила во мне.

– Так вот чего ты желал? – произнес он, когда сумел взять себя в руки. – Ты просил у меня огня для свечи, а я попытался дать тебе солнце. Немудрено, что ты обжегся. Виноват… Возможно, я просто искал повода для отсрочки, но даже если и так, я не дал бы тебе уйти столь далеко, если бы в послании Водалуса не говорилось, что у тебя Коготь. А теперь, прошу прощения, но ничего не могу с собой поделать – уж больно это забавно. Куда ты отправишься после того, как найдешь эту Зеленую Комнату, Северьян?

– Куда прикажешь. Как ты только что напомнил мне, я служу Водалусу. (На самом деле, я боялся Водалуса, и опасался, что гермафродит может сообщить ему о моем неповиновении.) – А если приказа не будет? Тебе уже удалось избавиться от Когтя?

– Он со мной, – ответил я.

Наступило молчание. Гермафродит не подавал голоса.

– Доберусь до Тракса, – снова заговорил я. – У меня письмо к архону. Кажется, он должен дать мне работу. Во имя чести своей гильдии я хотел бы туда попасть.

– Хорошо. Насколько сильна в действительности твоя любовь к Водалусу?

И снова я ощутил под рукой рукоять меча. Как я уже говорил, у всех прочих память со временем угасает. Моя же – почти не тускнеет. Туман некрополя окутал мое лицо, и все, что я чувствовал, получив монету от Водалуса и глядя, как он уходит туда, куда не мог последовать за ним, я ощутил заново.

– Я однажды спас его. Он кивнул.

– Тогда вот что ты должен сделать. Добраться до Тракса, как ты и предполагал, убеждая всех, в том числе и себя самого, что ты собираешься занять обещанную тебе должность. Коготь опасен. Знаешь ли ты об этом?

– Да. Судя по словам Водалуса, если станет известно, что он у нас, мы можем потерять поддержку простых людей.

Гермафродит некоторое время хранил молчание. Потом сказал:

– Пелерин надо искать на севере. Если представится возможность, ты должен отдать им Коготь.

– Именно так я и собираюсь поступить.

– Хорошо. Есть еще кое-что, что тебе предстоит совершить. Автарх сейчас здесь, но задолго до того, как ты попадешь в Траке, он тоже окажется на севере, с армией.

Если он, окажется, будет вблизи Тракса, ты получишь возможность встретиться с ним. В свое время ты узнаешь способ, благодаря которому сможешь лишить его жизни.

Не требовалось и воспоминаний – то, как он произнес последние слова, выдало его с головой. Я хотел было опуститься на колени, но он хлопнул в ладоши, и в комнату беззвучно скользнул сгорбленный человечек, одетый как монах – в рясу с капюшоном. Автарх отдал ему какие-то указания, но я не прислушивался, ибо меня занимало совсем другое.

В целом мире вряд ли найдется зрелище более прекрасное, чем лучи солнца на рассвете, увиденные сквозь тысячи искрящихся струй Пророческого Фонтана. Я не эстет, но, впервые увидев их танец (о котором столько слышал), почувствовал, будто обновляюсь. До сих пор я часто вспоминаю его, просто для удовольствия, именно таким, каким он предстал передо мной, когда облаченный в рясу прислужник открыл дверь – после бесконечных тесных коридоров Второй Обители – и я увидел серебристые струи, вычерчивающие тайные знаки на солнечном диске.

– Теперь прямо, – раздалось глухое бормотание из-под капюшона. – Дорожка ведет к Древесным Вратам. Среди артистов вы будете в безопасности.

Дверь, затворившаяся за мной, слилась с травянистым склоном холма. Я, споткнувшись, шагнул к фонтану, и ветер освежил мое лицо водяной пылью. Я стоял посреди выложенной серпентином площадки, охваченный желанием узреть будущее в прихотливых формах танцующих лучей. В конце концов я полез в ташку за подношением. Преторианцы забрали все деньги, но пока моя рука ощупывала то немногое, что у меня оставалось (фланель, половинка точильного камня, флакон с маслом для «Терминус Эст», да еще гребень и коричневая книга для меня самого), я углядел монетку, завалившуюся между зеленоватыми плитами прямо у меня под ногами. Я без труда выковырял ее – один азими, стершийся до того, что на поверхности остались лишь еле заметные следы рисунка. Шепотом загадав желание, я бросил монетку в самый центр фонтана. Струя подхватила ее и подбросила высоко в небо, так что, прежде чем упасть в воду, она ярко вспыхнула на солнце. Я стал читать символы, которые рисовала вода на фоне солнца.

Меч. Это совсем просто. Я останусь палачом.

Затем цветок розы, а под ним – река. Я отправлюсь вверх по течению Гьолла, потому что это дорога в Траке.

Сердитые волны, потом ленивая, мерная зыбь. Должно быть, море, но как попасть к морю, направляясь к истокам реки?

Скипетр, стул, множество башен. Тут я подумал, что способность фонтана к провидению, в которую я и без того не слишком верил, на самом деле – чистый вымысел. Я отвернулся, но успел поймать взглядом многоконечную звезду, быстро увеличивающуюся в размерах.

С тех пор как я вернулся в Обитель Абсолюта, я дважды приходил к Пророческому Фонтану. Один раз я навестил фонтан едва забрезжил свет, пройдя через ту же дверь, откуда в первый раз увидел его. Но я ни разу больше не осмелился вопрошать его о будущем., Мои слуги, которые все как один признаются в том, что бросали в него свои орихальки, когда в саду не было гостей, хором утверждают, будто пророчества фонтана ложны. Но я в том не уверен, потому что помню, как зеленый человек отпугивал посетителей своими предсказаниями. Не могло ли быть так, что мои слуги, перед которыми вода рисовала будущее как нескончаемую вереницу подносов, метелок и звенящих колокольчиков, просто не желали верить пророчеству? Я расспрашивал и своих министров, которые, вне всякого сомнения, ублажали воду пригоршнями хризосов, но их ответы были путанны и невнятны.

Конечно, мне стоило больших усилий повернуться спиной к фонтану и его чудным таинственным письменам и двинуться навстречу старому солнцу. Огромное, как лик гиганта, темно-багровое, оно вырастало над уходящим горизонтом. На его фоне чернели неровные очертания земли, вызывая в памяти фигуру Ночи на крыше караван-сарая на западном берегу Гьолла, которую я так часто видел в диске восходящего солнца под конец наших пирушек с ночными купаниями.

Не сознавая, что нахожусь в самом центре владений Обители Абсолюта, вдали от пограничных караулов, я боялся, что в любое мгновение меня могут остановить и опять бросить в вестибюль, где потайную дверь наверняка уже обнаружили и заколотили. Ничего подобного не произошло. Никто кроме меня не нарушал покоя живых изгородей, бархатных лужаек, цветов и ручейков. Лилии ростом выше меня склоняли над тропинкой, совершенной поверхности которой касались лишь мои ноги, свои звездчатые лица, усеянные крупными каплями росы. Соловьи, дикие и запертые в золотых клетках, развешанных на деревьях, все еще пели.