Загадка миллиардера Брынцалова - Беляева Лилия Ивановна. Страница 35

«Я — владелец, потому что считаю себя капиталистом. У нас много миллиардеров, но такие, как Газпром, — ненастоящие капиталисты. То, что я делаю, мне приносит прибыль. Я — лучший среди плохих, но я лучший среди окружающих Ельцина людей. Я хочу попасть в его окружение, чтобы меня выслушали, поняли суть моих суждений. Но… не пускают в круг. Существует как бы стена, через которую не пройти. Борис Николаевич дал нам возможность разбогатеть. Мы стали сильными, здоровыми. Это естественно. Мы растем, и не нужно нас бояться…

Деньги — величайшее изобретение человечества, они являются мерилом человеческого труда. У меня их два миллиарда долларов. Коммунисты думали, что вообще можно обойтись без денег. Самый удачливый коммунист Ельцин правит нами, забыв, что такое деньги. Земля не оценена, человеческий труд тоже. И депутаты не слышат музыки товарно-денежных отношений. В Италии эти отношения регулирует государство, через закон о зарплате, у нас же такого закона нет. Чем Борис Николаевич хорош? Он знает, что такое политическая свобода. Он сам на этом пострадал. И на этой несправедливости по отношению к себе победил. Меня никогда чувство политической справедливости не обуревало. Я всегда злился, что плохо живу. Плохой дом, плохая одежда, плохая еда. Я добился экономической свободы. Если мы соединим политическую свободу с экономической, у ас будет нормальная страна. Каждый человек должен иметь политическую и экономическую свободу. Я, например, человек богатый, материально, но я человек небогатый. По Библии богатый — это тот, который ни в чем не нуждается. Я — человек бедный: я нуждаюсь во власти. Борис Николаевич ни в чем не нуждается. Он — человек богатый…

Защитите нас от иностранных компаний. Хватит строить казино, давайте строить заводы… Не надо нас доводить до озлобления, а то будет гражданская война.

Моя позиция — между Ельциным и коммунистами. Я — социалист. Борис Николаевич сказал в 1989 году, что его мечта — построить в России социализм, пуст он от нее не отказывается. А я буду его сторонником. Мне удобнее и легче реформировать страну вместе с Борисом Николаевичем. Но у нас не просят помощи, а почему? Окружение не дает. Борис Николаевич дал нам относительную политическую свободу, еще четко не зафиксированную. Давайте заставим его пройти второй этап — дать экономическую свободу. Поддержим его, дадим ему еще два, ну четыре года от силы, больше не дадим. А через пару лет проведем референдум о доверии ему, чтобы очертить границы президентской власти.

Если мы восстанавливаем Храм Христа Спасителя, это еще не значит, что сознание свое перестроили. У нас столько коммунизма в душе!»

Впрочем, в период предвыборной кампании Б.Н. Ельцин орлом летал с митинга на митинг, а заболел и «отключился» уже после… И что это так и будет, ни В.А. Брынцалов, ни все мы не знали. Кое-кто предрекал, правда…

Ну добить бы хоть один вопрос, касающийся личных свойств, взглядов миллиардера, чтоб была полная ясность. И не все же Александра Толмачева теребить… Иду прочь от «Ферейна», под кронами зелено-желтых осенних деревьев, а навстречу мне женщина. Вижу — направляется к воротам… Подхожу, извиняюсь и спрашиваю:

— Вы на «Ферейне» работаете?

— Да. А что?

— Нравится?

— Это непростой вопрос.

— А как, на ваш взгляд, хозяин, Брынцалов — добрый человек?

Рассмеялась, посмотрела на меня, как на дурочку, и ответила:

— Себе на уме, как всякий хозяин. А мы — его рабы. А подробнее — не хочу. Подробнее — лес густой. Вам-то самой как кажется, справедливо это — я дочке маленькой яблока лишнего купить не могу, а его жена шубу за тридцать шест тысяч долларов на себя напялила?

— Но весь мы строим, как известно, рыночную экономику, мы перечеркнули уравниловку, что была!

— А меня спросили, хочу я всего этого или нет? С моим мнением кто-то посчитался? И коммунисты, и эти, демократы, туда же…

У нее были серые сердитые глаза под чуть-чуть подведенными скобочками бровей… Лет двадцать пять ей, не больше…

— Но, говорят, у вас здесь столовая хорошая и дешевая?

— Это верно. Я и не говорю, что здесь хуже, чем где. Но вы о доброте заговорили… Миллиардер и доброта. Ха-ха-ха! Вы сами подумайте, можно ли доброму человеку выбиться в миллиардеры? Можно?

Еще одна молодая женщина, работница с «Ферейна», только сверкнула в меня сердитым глазом:

— Ой, да о чем вы! Иду увольняться.

Я забыла сказать, что пришла на «Ферейн» не в лучшие для него времена. Там, как выразился кто-то из работников, всюду «шастала» налоговая инспекция и «топталась» на нервах прежде всего В.А. Брынцалова, на его месте мне бы вовсе не захотелось беседы беседовать с очередным журналистом, а он — ничего, притерпелся…

В лучшие времена, в период предвыборной кампании, если верить газете, некий безымянный рабочий вот так и таким языком распространялся перед журналистом о своем счастливом житье-бытье на «Ферейне»:

«… У нас на „Ферейне“ никакой протекции — или ты спец в своем деле, или отодвинься, место не занимай. До Брынцалова много всяких жучков по протекции райкомов да мэра в руководители позалезало. Дела не знали, штаны протирали, бумажки перебирали да чаи гоняли, зато мохнатую лапу наверху имели. Брынцалов их всех поганой метлой враз вымел. Теперь людей принимают и по службе двигают по заслугам. Много бывших заводских начальников, те, кто должности незаслуженно занимал, стали простыми рабочими, технологами, лаборантами. А толковые ребята и специалисты, в своем деле разбирающиеся, при Брынцалове сразу в гору пошли. Возглавили участки цеха, отделы, стали замами по производству…

Как Брынцалов нас под свое крыло взял, так я жизнь нормальную увидел. Мы с женой вместе на «Ферейне» работаем. Я себе машину, пуст «Жигули» чуть подержанные, но купил. Жена — две шубы норковые, в одной на работу ходит. Мы с мужиками смеемся: на «Ферейне» уборщиков не надо — женщины своими шубами все тротуары выметут. Одним словом, смысл работать появился а раньше что — никому ничего не надо, горбатишься, как проклятый, зарплату до Брынцалова по три месяца не платили. Вот и оставалось, что водяру беспробудно попивать. А теперь во на квартиру поновее коплю. Нас стали уважать — мы стали лучше работать».

Такая вот путаница и неразбериха… Но мне в душе, не знаю почему, очень хочется, чтобы кто-то сказал: «Да, Брынцалов добрый, он мою нужду принял близко к сердцу и помог», Меня как-то не убедили некие фантазийные две норковые шубы, купленные женой некоего рабочего с «Ферейна», встреченного неким журналистом у некоего киоска у метро «Нагатинская»… Что-то уж чересчур. И не совсем в ту степь…

И о радость! Я нахожу подтверждение своих надежд в газете «Звезды кино и ТВ».

« — Говорят, что вы иногда позволяли себе роскошь дать актерам гонорар в несколько миллионов?

— А почему бы и не дать, если есть такая возможность? Многим покажется это чудачеством или выпендрежем — мол, бросает Брынцалов деньги, как гуляющий купец. А вот я думаю иначе. Как-то был случай, когда я познакомился с актером Всеволодом Санаевым, одна роль которого — Сиплый в «Оптимистической трагедии» — вошла в историю нашего кино. Почему бы ему не дать деньги? В тот момент они ему были нужны. Он был рад, что я дал пять миллионов. Ему же родное государств за роли в кино платило гроши, оно же его обдирало.

Помню встречу с Леонидом Филатовым. Как-то я попал в компанию — там сильные люди собрались, а Филатов им свою сказку читал, да так здорово, как это может делать только он. Разве он не гениальный наш актер? Он не только играет, но и стихи сочиняет. Сила, одним словом. Да, я дал Филатову деньги и считаю, что сделал правильно. Мы все в долгу перед нашими актерами, они столько сделали для нас. Теперь мы должны помочь им… У нас, к сожалению, сейчас о многом говорят и думают, а вот о духовной пище — не задумываются. Она, эта пища, у амбициозных деятелей на втором плане.

— А у вас на каком?

— У меня на первом. Правда, одна газета написала обо мне, мол, я покупаю художника, небрежно бросая ему ключи от автомобиля «БВ». Кого хотим унизить — меня или большого мастера? Да такому мастеру стоит подарить отличное авто, потому что он большой талант.