Корабли Мериора - Вурц Дженни. Страница 66

Он повернулся, намереваясь уйти, но бледные пальцы знахарки вцепились в его руку.

— Поспешное решение — глупое решение.

Знахарка снова зашлась скрипучим смехом.

— Насчет куриной крови ты угадал. Но многие верят в эту ворожбу. С чего мне отказываться, если они платят? Только знал бы ты, до чего мне осточертело ежедневно жрать курятину.

Женщина отсекла все его раздумья и колебания. Узловатые пальцы крепко впились ему в запястье. Знахарка заставила Дакара отойти от двери и толкнула вглубь комнатки. Он даже не заметил, как оказался сидящим на цыплячьей клетке. Босой костлявой пяткой хозяйка норы ловко прикрыла свою расшатанную дверь. Потом знахарка встала напротив ошеломленного Дакара, сощурилась и принялась барабанить пальцами по бедрам. Когда ей мешал наплывающий из котла пар, она просто дула на белые облачка.

Ни пряный запах готовящегося зелья, ни другие столь же пахучие снадобья не могли заглушить кислой вони дубильни и сладковато-гнилостного смрада дворовой помойки. Стараясь дышать ртом, Дакар пригляделся. Пожалуй, если не считать нескольких клеток с курами и двух свободно разгуливающих петухов, комнатенка была вполне опрятной. Правда, ее убранство сразу же указывало на явное пристрастие хозяйки к птицам: даже крышка стола покоилась на клетках, предназначенных для голубей и домашней птицы. Койка у стены была застелена яркими покрывалами, сотканными из грубой шерсти (такие покрывала долгими зимними вечерами ткали пастушьи жены). С потолочных балок свешивались пучки сушеных трав; рядом с ними болтались талисманы, сделанные из кусочков войлока с пришитыми к нему бусинками. Отдельно висели сморщенные птичьи лапки с пожелтевшими когтями.

— Лавка на дому, — усмехнулась женщина, но в словах ее слышалась заметная гордость.

Она взяла лучину, обмакнула в жестянку с чем-то вязким, но довольно приятно пахнущим, а потом прищелкнула пальцами и пробормотала заклинание. Резкие, гортанные согласные выстреливали в воздух, как горошины из стручка. Самих слов Дакар не разобрал. Лучина вспыхнула. Знахарка тут же дунула на пламя, загасив его и оставив лучину тлеть. Скрюченными пальцами она небрежно указала на талисманы.

— Эти у меня охотно берут матросы, чтоб их корабль не утонул и сами не сгинули в пучине. А куриные лапки годятся от всего. Не скажу, чтобы щедро платили, но мне хватает. Как говорят: «Удержись от мотовства — не познаешь нищенства».

Знахарка вздохнула и пожала плечами.

— Богатеи ко мне не захаживают. У них свои лекари.

Сидеть на птичьей клетке было занятием не из приятных; деревянные палки защемляли мясистую плоть его зада, отчего Безумный Пророк постоянно ерзал. Он старался глядеть куда угодно, только не на знахарку.

Та ходила вокруг него кругами и что-то бормотала, чертя в воздухе огненные знаки. Лучинка в ее руках то вспыхивала, то почти гасла, извиваясь драконьим хвостом. Выучки Дакара хватало, чтобы понять, на чем строилось ремесло знахарки. Своим ограниченным, но все же магическим зрением он видел слабое мерцание вокруг талисманов. Особой силой они, конечно же, не обладали и в лучшем случае могли спасти жизнь их владельцу, но никак не всему кораблю. Знахарка была довольно сведуща в животной магии, основой которой служила сила крови. Кое-что она понимала и в колдовской силе трав. Сила луны питала сеть охранительных заклинаний, растянутых знахаркой над своей лачугой и двором. По тонкости и изощренности колдовства она, конечно же, уступала ведьмам из Кориатанского ордена.

Дакар больше не сомневался, что пришел сюда зря, и теперь искал повод поскорее убраться. Наконец он не выдержал и без обиняков сказал:

— Очень сомневаюсь, чтобы ты могла мне помочь. Знахарка пружинисто выпрямилась. Произносимые ею слова вдруг стали удивительно знакомыми: Дакар узнал ругательства, которые частенько вырывались и из его уст. Женщина сердито блеснула глазами, точно потревоженная крыса, и раздавила лучинку о пожелтевший птичий череп.

— Я и сама вижу, что не могу! — огрызнулась она, разгоняя рукой последнюю струйку дыма. — На тебе — магические печати Содружества Семи! Как тебя вообще угораздило явиться ко мне с такой просьбой? Эти печати на тебя наложил Асандир. Или ты считаешь меня алчной дурой, которая ради денег возьмется за что угодно? Ты дал Асандиру слово, и он тебя этим словом связал по рукам и ногам. Так что пеняй на себя.

Дакар качнулся и вскочил, переполошив кур.

— Быть этого не может! Я не…

Он вдруг осекся и закусил нижнюю губу. Знахарка смерила его насмешливым взглядом.

— Тебе лучше знать, может или не может, — рассудительно произнесла она. — Никто тебя не тащил в ловушку. Раньше надо было думать. А теперь дергайся не дергайся, все одно не выпутаешься.

Женщина полезла в сундук, извлекла оттуда грязный мешочек и высыпала из него горсть раскрашенных бабок для гадания. Смочив их своей слюной, она покачала бабки на костлявой ладони и швырнула на пол. Дакар невольно поежился, когда последняя из них отлетела к его ноге. Куры тоже встревожились. Они покачивали гребнями и устилали дно клетки свежей порцией помета.

— Слушай, что я сейчас увидела.

Голос знахарки царапал, как щетка, которой снимают ржавчину.

— Тебе поручено заботиться об одном человеке. Ты сбежал от него и теперь не знаешь, где он. Так вот: через два дня, на закате, ты сможешь встретиться с ним в святилище Эта-Создателя. Не здесь. В Корабельной Гавани.

Дакар сорвал свою злость на клетке, изо всех сил пнув ее и вызвав ответное негодование куриного племени.

— А если я не захочу с ним встречаться? — вызывающе спросил Безумный Пророк.

Знахарка равнодушно пожала тощими плечами.

— Тогда будет то же, что уже было с тобой. Магические печати твоего учителя лишат тебя всех удовольствий жизни. Даже хлеб и вода будут становиться тебе поперек горла. В конце концов ты просто помрешь от голода и жажды. Дакар сыпал проклятиями и ругательствами на всех языках и наречиях Этеры. Выпустив скопившийся внутри яд, он коварно усмехнулся.

— Асандир связал меня с человеком, которого я считаю своим врагом. Скажи, я связан с ним пожизненно?

Знахарка кивнула.

— Значит, если он вдруг погибнет, печати тут же потеряют свою силу?

Знахарка снова кивнула.

— Тогда я знаю, что мне делать. Я его просто убью. Ярость Дакара неслась, как камнепад, уродующий зеркальную ледяную поверхность.

— Если такова цена освобождения, Даркарон мне свидетель — я готов ее заплатить. Последний из Фаленитов, окончательно и бесповоротно мертвый, — вот это зрелище!

Безумный Пророк полез за деньгами. Знахарка усмехнулась и покачала головой.

— Денег я с тебя не возьму. Потрать-ка их лучше на почтовых лошадей, иначе не поспеешь к сроку.

Среди золотистых песков Санпашира, где непрестанно дующие ветры быстро заносят следы от повозки, маг Содружества скорбно склоняет голову, затем прикрывает одеялом лицо покойного, который сумел насладиться последним в своей жизни солнечным утром, но которому не суждено было увидеть красноватые стены и причудливые башни его родного Иниша…

Вечер окрашивает дымку над морем в нежные сиреневые тона и сглаживает зубчатые контуры развалин древнего Авенора. Впервые видя этот город собственными глазами, ликующий Лизаэр Илессидский откровенно насмехается над пустыми страхами, которые люди испытывают к подобным местам, и говорит своей усталой свите:

— Эти стены поднимутся вновь и станут родным домом моим детям. Отсюда мы двинем войска, чтобы сокрушить Повелителя Теней…

Одинокий всадник на черном коне держит путь на юго-восток, о чем Первая колдунья Кориатанского ордена докладывает Главной колдунье:

— Моя повелительница, Аритон направляется в Корабельную Гавань, явно намереваясь уплыть на каком-нибудь корабле. Если ему удавалось ускользать от нас на суше, в морских просторах он может бесследно скрыться. Существует ли хоть какая-нибудь возможность следить за ним?