Языки Пао. Страница 24

Беран скользнул взглядом по твердому профилю. Палафокс, казалось, был вполне серьезен.

— Использование всех ресурсов мозга.

— О, эта модификация — самая сложная и тонкая из всех прочих, и потребовались бы годы сложнейшей работы — даже в условиях Брейкнесса. В Поне это невозможно. Выбирай другую.

— Вне сомнения, моя жизнь будет полна непредвиденных случайностей, — сказал Беран. — Способность испускать энергию из руки может очень пригодиться.

— Правда, — согласился Палафокс, — но, с другой стороны, что может внести большее замешательство в ряды врагов, чем зрелище того, как ты поднимаешься в воздух и улетаешь? И поскольку разрушительная энергия твоей руки устрашила бы не только врагов, но и друзей, нам лучше избрать в качестве первой модификации способность к левитации.

В иллюминаторе показались исхлестанные прибоем утесы Нонаманда. Путники миновали прокопченную рыбацкую деревушку, пролетели над отрогами Сголафа, скользнули над самыми скалами к главному хребту континента. Гора Дрогхэд оскалила свои страшные клыки. Они проплыли вокруг ледяных склонов и скользнули вниз, на плато Пон. Машина приземлилась неподалеку от низкого длинного здания с базальтовыми стенами и крышей из стекла. Двери отворились: Палафокс загнал машину внутрь здания. Они опустились на пол из белой плитки. Палафокс открыл ворота и вывел Берана. Тот замялся, подозрительно изучая четверых, идущих им навстречу. Они различались ростом, сложением, цветом кожи и волос, но все-таки были похожи.

— Мои сыновья, — сказал Палафокс. — Везде на Пао ты встретишь моих сыновей… Но время дорого, мы должны приступить к модификации.

Юноша вышел из машины и последовал за сыновьями Палафокса.

Усыпив Берана, они уложили тело на кушетку, ввели тонизирующие и кондиционирующие средства. Затем, отступив назад, включили генератор. Послышался пронзительный вой, вспышка фиолетового цвета осветила все вокруг, пространство исказилось — создавалось впечатление, что вся картина видна сквозь постоянно движущиеся пластины некачественного стекла.

Вой затих. Четыре фигуры снова шагнули вперед, к телу, теперь окоченевшему, затвердевшему, на вид мертвому. Плоть была жесткой, но эластичной, кровь свернулась, суставы утратили подвижность.

Сыновья Палафокса работали быстро, с невероятной ловкостью. Использовали ножи с лезвиями толщиной лишь в шесть молекул. Ножи резали практически без давления, разделяя ткани на слои, прозрачные как стекло. Вскоре тело было распластано до середины спины, разрезы шли также вдоль ягодиц, бедер, икр. Легкими прикосновениями другого резака, странно жужжавшего, были срезаны подошвы ног. Плоть была твердой, как резина — не показалось ни капли крови, мышцы были совершенно обездвижены.

Была удалена одна из секций легкого и на ее место вживлен яйцевидный энергоблок. В плоть также были вживлены проводники, связывающие энергоблок с гибкими преобразователями энергии, находящимися в ягодицах и с процессорами в икрах. Антигравитационная сетка была вживлена в подошвы ног и соединена с процессорами в икрах гибкими трубками, идущими вдоль ноги. Таким образом, цепь замкнулась. Ее проверили, проведя тесты. Выключатель был помещен под кожу левого бедра. И вот уже началась утомительная работа по регенерации рассеченных тканей тела.

Срезанные подошвы ног были помещены в жидкий стимулятор и затем возвращены на прежнее место с точностью, позволяющей восстановить клетку из двух рассеченных половинок, встык соединить срезы артерий и нервных волокон. Разрезы на теле были тщательно сжаты, энергоблок аккуратно покрыт плотью.

Прошло восемнадцать часов. Сыновья Палафокса удалились, чтобы отдохнуть, оставив неподвижное тело в темноте и одиночестве.

Они возвратились лишь на следующий день. Генератор вновь взревел, и фиолетовые вспышки снова заметались по лаборатории. Поле, под воздействием которого находилось все это время тело Берана, понижало температуру его тела теоретически до абсолютного нуля. Сейчас оно ослабло, и молекулы постепенно возобновили свое движение. Тело вновь начинало жить.

Целую неделю Беран провел в коматозном состоянии, и теперь постепенно выздоравливал. Когда сознание вернулось к нему, он сразу же увидел Палафокса, стоящего напротив кровати.

— Поднимись, — сказал Палафокс, — встань на ноги!

Беран с минуту лежал не двигаясь — что-то неуловимо подсказывало ему, что прошло довольно много времени. Палафокс, казалось, был в нетерпении и куда-то спешил. Его глаза сверкали, он сделал повелительный жест своей худой, но сильной рукой:

— Поднимись! Встань!

Беран медленно поднялся на ноги.

— Иди!

Беран прошелся по комнате. Он чувствовал смутное тянущее ощущение в ногах, энергоблок слегка давил на мышцы диафрагмы и ребра.

Палафокс пристально наблюдал за движениями его ног.

— Хорошо! — воскликнул он. — Я не вижу ни хромоты, ни нарушения координации. Пойдем со мной.

Магистр провел Берана в комнату с очень высоким потолком, надел ему на плечи странную ременную упряжь и вдел шнур в кольцо на спине.

— Прикоснись вот сюда, — он положил руку Берана на левое бедро. — Нажми слегка.

Беран нащупал небольшое затвердение под кожей и нажал на него. Он перестал чувствовать ногами пол, желудок сжался в спазме, голова стала легкой, как воздушный шарик.

— Это малая мощность, — сказал Палафокс. — Подъемной силы недостаточно, чтобы преодолеть гравитацию, которая компенсирует центробежную силу от вращения планеты.

Он прикрепил конец шнура к рейке.

— Нажми снова!

Беран дотронулся до подкожной пластинки — и вдруг ему показалось, что все вокруг перевернулось вниз головой: Палафокс стоял, приклеившись к потолку, а он сам падал вниз головой на пол с тридцатифутовой высоты. Беран судорожно вздохнул, замолотил руками по воздуху, и только шнур удержал его от падения. Беран беспомощно глядел на улыбающегося Палафокса.

— Для того, чтобы усилить антигравитационное поле, нажми нижнюю часть пластинки, — объяснил Палафокс, — чтобы ослабить — нажми верхнюю. Если нажать дважды, поле исчезнет.

Беран, наконец, добрался до пола. Комната обрела прежний вид, но все плыло перед глазами, как во время приступа морской болезни.

— Пройдет еще немало дней, пока ты привыкнешь, — сказал Палафокс. — Так как у нас мало времени, я предлагаю тебе осваивать это искусство старательно и прилежно.

Беран глядел в спину уходящему Палафоксу, замерев от изумления.

— Почему мало времени? — крикнул он вслед.

Палафокс обернулся:

— День Икс — это четвертый день третьей недели восьмого месяца. В День Канестид ты должен стать Панархом Пао.

— Почему?

— А почему ты все время требуешь, чтобы я раскрыл все свои тайны?

— Я спрашиваю не из пустого любопытства, а для того, чтобы понять, как я должен действовать. Вы собираетесь сделать меня Панархом. И хотите сотрудничать со мной?

Блеск в глазах Палафокса стал еще ярче. Беран продолжал:

— Может быть, мне следовало сказать, вы хотите сделать меня вашим орудием и действовать в своих собственных интересах. Поэтому у меня возникает естественный вопрос: каковы ваши интересы?

Палафокс с минуту изучал его, затем отвечал холодно:

— Твои извилины ворочаются с изяществом червей в грязи. Естественно, я хочу, чтобы ты послужил моим целям. Ты планируешь, или, по крайней мере, надеешься, что я, в свою очередь, послужу твоим. В твоем понимании любой процесс познается по его плодам. Я прилагаю усилия, чтобы защитить права, принадлежащие тебе по рождению. И если я своего добьюсь, ты станешь Панархом Пао. А когда ты пытаешься докопаться до мотивов моих действий, то становится явным, что твой образ мысли — несовершенный, назойливый, поверхностный, неопределенный и бесстыдный.

Беран уже хотел было с жаром опровергнуть его, но Палафокс жестом заставил его замолчать.

— Естественно, что ты принимаешь мою помощь — а почему бы нет? Это только похвально — бороться за свою цель. Но, приняв мою помощь, ты должен сделать выбор: служить мне или бороться против меня. Либо действовать в соответствии с моими планами, либо пытаться воспрепятствовать мне. Существуют лишь два пути. Но ожидать, что я буду служить тебе жертвенно и бескорыстно — абсурд.