Возвращение изгнанника - Якоби Кейт. Страница 8

— Все это спекуляции, не больше, брат мой. Возможно, мы неправильно оцениваем ситуацию в целом. Нет никаких свидетельств…

— Никаких? Подумайте, Годфри. Был только один человек, который хорошо влиял на Селара, но он покинул Люсару и вряд ли когда-нибудь вернется. Если Селар жаждет войны, лучшего помощника, чем Вогн, не придумаешь. Проктор честолюбив, жаден и потрясающе эгоистичен. Он вполне мог организовать набеги, чтобы напомнить о том, что происходило во времена Смуты. По словам МакГлашена, налеты очень похожи на бесчинства пятнадцатилетней давности. В Люсаре нет практически ни одного Великого Дома, который не пострадал бы тогда. Налеты да еще те гнусные похищения. Дети из Великих Домов были захвачены, и больше их никто никогда не видел. Среди похищенных детей был и кузен МакГлашена Петер — мальчика украли, когда ему было всего четыре года. Отец ребенка погиб в битве при Нанмуре, сражаясь с Селаром. Мать через несколько месяцев умерла во время родов. И не говорите мне, что за этим не может стоять Селар.

— Что мы в таком случае будем делать?

— Пока ничего — и ни слова здесь присутствующим. Нельзя компрометировать МакГлашена и Пейна. Их присутствие в совете слишком важно. Наш народ уже потерял своего любимого предводителя, нельзя рисковать оставшимися. Когда трапеза закончится, я отправлюсь к Даунхоллу. После этого… — Пожав плечами, Хильдерик повернулся к гостям и пригласил их к столу.

Годфри подошел к буфету и налил себе вина. Он уже поднес кубок к губам, когда в дверь настойчиво постучали. В комнату, запыхавшись, вошел секретарь Хильдерика отец Джон; он внимательно оглядел комнату.

— Архидьякон, — выдохнул он, едва поклонившись гостям, — доктор попросил меня прислать вас. Епископ Даунхолл сильно занемог.

Завернувшись в старый шерстяной плащ, Нэш ждал, притаившись во внутреннем дворе. Он знал, что в темноте его практически невозможно разглядеть, если только не столкнешься лицом к лицу. Да никого поблизости и не было. Ночь выдалась холодная, несколько часов шел мокрый снег — в такую погоду никто и носа не высунет. Это был первый снег в Марсэе в этом году, предвестник надвигающейся зимы. Не отрывая взгляда от маленькой разукрашенной двери напротив его темного утла, Нэш задумался. Непроизвольно его мысли обратились к Геллатли — и Осберту.

Нэш столкнулся с проблемой. Не то чтобы она была неразрешима, но тем не менее требовала тонкого подхода и удачного выбора момента. Вечером Геллатли снова вызвал неудовольствие Осберта своей ненавистью к королю. Советник и сам был жестким человеком, но все же его взгляды были более терпимы, чем официальное отношение Гильдии к неподчинению приказу. Геллатли упорно не хотел ни на йоту отступить от своих строгих моральных принципов, навлекая тем самым на себя гнев Осберта — и предоставляя Нашу уникальную возможность.

Чтобы осуществить свои честолюбивые замыслы, Нэшу нужно было сделать карьеру. Не надо спешить, во всяком случае — чересчур спешить. Чтобы добиться расположения Осберта, а в дальнейшем и Вогна, требуется убрать Геллатли. Вероятно, это лишь маленький шаг к достижению цели, маленький, но необходимый. Но тут возникали трудности. С одной стороны, нельзя скомпрометировать себя в глазах Гильдии, так что придется действовать тайно. С другой — конечно, необходимо убедиться, что королю на самом деле ничто не угрожает. Не годится, чтобы после стольких лет работы что-то произошло с человеком, который нужен Нэшу больше всего, — особенно в результате несчастного случая. Особенно если…

Нэш прогнал неприятную мысль; его лицо медленно расплылось в улыбке. Он увидел перед собой возможность перепрыгнуть сразу через несколько ступеней. Нэш всегда боролся с искушением сделать все побыстрее — он уже совершил такую ошибку и страдал от этого. Но на сей раз он может существенно продвинуться вперед, ничем особенно не рискуя. Если действовать ловко, есть полная возможность добиться успеха. Конечно, все зависит от Геллатли, от того, сколь сильно он в действительности ненавидит Селара — и насколько он доверяет Нэшу. А если дело пойдет так, как нужно, Нэш добудет для Осберта и Селара именно то, чего они хотят. Да!

Словно в ответ на его мысль из двери напротив появилась огромная фигура. Геллатли задержался, чтобы натянуть капюшон — снег продолжал идти, — а затем направился прямиком к Нэшу.

— Ну? — тихо спросил тот.

— Ха. — Геллатли нахмурился и оглядел пустой двор. — Дай им такую возможность, и эти монстры уничтожат нас.

— Ожье?

— Не он сам и даже не эти его надутые советники, — прорычал гильдиец, — но все эти майеннские язычники. От них нигде не скрыться. Они проникли ко двору, пробрались в церковь и даже в нашу возлюбленную Гильдию. Еще немного — и нам ничего не останется. Они кишат на всем, чем когда-то была сильна Люсара, как черви на дохлой собаке. А стервятники из Садлана и Тусины только и ждут у наших границ возможности накинуться на мертвое тело.

Голос Нэша прозвучал успокоительно.

— Ты ведешь опасные разговоры, друг мой. Брось, пойдем лучше выпьем эля, не надо так волноваться. В городе открылась новая таверна. Я слышал, там подают лучший в Марсэе эль. — Он обнял Геллатли за плечи и увлек того прочь. — Пошли, там ты мне все и расскажешь.

Большой зал был полон придворных, торговцев, священников и гильдийцев; предстоял первый официальный прием в честь прибытия посла Майенны. Посланник привез множество подарков и теплых пожеланий, и вряд ли нашлась бы при дворе душа, готовая пропустить это историческое событие.

Годфри вежливо, но настойчиво проложил себе дорогу сквозь толпу к правой части возвышения, где стоял Хильдерик. Архидьякон холодно посмотрел на него.

— Вы не спешили. Я думал, вы опоздаете. Годфри пожал плечами.

— Он засыпал меня вопросами. Что я должен был сказать: «Извините, епископ, я спешу на банкет?» — Годфри отвел взор от людей, суетящихся внизу, и посмотрел на престарелого священнослужителя. Хильдерик был ниже Годфри; его квадратное лицо было под стать коренастому телу. Тонзура, выбритая при пострижении в монахи, давно исчезла вместе с большей частью волос. Все, что осталось, — это узкая каемка жесткого стального цвета ежика — того же оттенка, что и глаза. Хильдерик был стар, но его нельзя было назвать дряхлым. Несмотря на разницу в возрасте, с годами между двумя священниками возникла близкая дружба, хотя мало кто смог бы догадаться об этом по их разговорам.