Финикийский корабль - Ян Василий Григорьевич. Страница 22

3. СТРАНА КАНАР

Через два дня пути мы прибыли к берегам широкой равнины, постепенно переходившей в горы. Она казалась совершенно пустынной. Днем на ней не было видно ни одного человека, но ночью на горах вспыхивали многочисленные огни. Они то потухали, то снова загорались. Из зарослей, разбросанных по степи, доносились звуки флейт и неясный гул. Все решили, что в зарослях скрываются многочисленные воины и огнями подают друг другу знаки.

Как объясняли ехавшие с нами переводчики-ликситы, здесь уже начиналась страна Канар. Сорок дней прошло с тех пор, как мы оставили позади себя столбы Мелькарта.

Корабли стояли в бухте, в которую впадала небольшая река. Все суда были поставлены кормою к берегу, а носом в море, чтобы в случае опасности можно было сразу отплыть. В первый же день на берегу вокруг нашей стоянки были выкопаны рвы, насыпаны валы и на них поставлены часовые.

Солнце жгло равнину. Иногда вдали показывались стада диких коз. То они мирно бродили, пощипывая траву, то испуганно неслись вскачь, делая громадные прыжки и оставляя за собой облака пыли. На расстоянии двух стадий [47] начинался лес. Ночью оттуда доносились переливы флейты, удары бубнов. Несколько раз слышалось могучее рыкание львов.

Утром к лесу направился отряд наших моряков. Все громко пели песни и шли с беззаботным, веселым видом. Ни у кого не было ни копий, ни щитов, но каждый спрятал под одеждой меч. На плечах они несли корзины с вещами, которые любят дикие народы. На опушке леса они сложили все вещи на землю, сверху оставили папирус с такими словами:

«Мы — сидонцы, приехали, чтобы меняться с вами товарами. Если у вас есть кто-нибудь, умеющий говорить по-сидонски или на языке ликситов, пусть выйдет к нам и нас не боится. Мы хотим заключить с вами дружбу».

С пением песен наши моряки возвратились к кораблям. Ночью опять виднелись сигнальные огни на горах и слышались звуки барабанов и дудок.

На другой день наш отряд снова отправился к лесу. На том же месте, где были оставлены подарки, стояли плетенные из камыша корзины, полные бананов, фиников и других плодов, соты с медом и большие выдолбленные тыквы, наполненные сладким темным напитком.

Моряки принесли все это к кораблям, громко браня канарцев:

— Для чего мы ехали так далеко? Чтобы получить за наши товары и за все муки, которые мы претерпели, какие-то корзины бананов и фиников? Мы их и дома имели. А где же реки, текущие молоком, где берега из золотого песка? Смерть тому, кто обманул нас!

Недовольные пошли к кораблю Лала-Зора и стали требовать, чтобы он показался. Весь путь мы не видали Лала-Зора. Его корабль плыл всегда впереди, с него передавались приказания, но старый пират сидел в плетеной беседке, поставленной на высокой корме корабля, и никто не мог увидеть его. Толпа кричала и шумела. На мостик выскочил Меремот:

— Князь карийский болен — в него вселился злой демон лихорадки. Он не может к вам выйти.

— Ты сам злой демон лихорадки! Подай нам Лала-Зора!

Так как Меремот не уходил, то в него полетели большие раковины и камни.

Лала-Зор вышел на мостик, угрюмый, хромая и опираясь на гарпун.

— Смелые моряки! — сказал он. — Вы совершили путь, на который еще никто не решался. Едва ли кто-нибудь из сидонцев бывал в этих местах.

Здесь, в стране Канар, есть золотой песок, плодородные земли и много скота. Все будет вашим, если вы сами, своим копьем возьмете эти богатства.

Но нельзя поступать необдуманно. Народ здесь силен, многочислен и неуловим. До сих пор мы не видели ни одного жителя этой страны. Прежде всего достаньте мне несколько канарцев, чтобы мы от них выпытали, где их столица и сколько у них войска.

Один моряк предложил:

— Надо опять отнести подарки и устроить засаду. Когда эти проклятые невидимки выйдут, тут мы их и поймаем.

Это всем понравилось: бросили жребий, кому идти в засаду. Около ста человек отправились с подарками к лесу. К ночи вернулось восемьдесят.

Двадцать человек залегли в овраге.

Утром оставленные в засаде не вернулись, и на разведку двинулся отряд в двести человек. Они увидели опять плоды вместо оставленных товаров, но их товарищи исчезли. Только на земле были видны следы борьбы и крови. На шесте, воткнутом в землю, висело двадцать лягушек, пронзенных стрелами.

Что стало с двадцатью товарищами? Живы ли они, взяты в плен или убиты? Степь молчала. Бигвай вышел вперед.

— Я знаю обычаи афров и берберов, и я вам объясню, что это значит.

Лягушки, пронзенные стрелами, — это означает, что люди, живущие на воде, то есть наши сидонцы, все убиты и что другие, кто придет сюда, тоже будут убиты. Вот сколько стрел воткнуто в землю — это значит, что стрел у них хватит.

Когда отряд вернулся на берег, там поднялись шум и крики. Все опять собрались около корабля Лала-Зора. Он вышел на мостик.

— Мои молодцы подымались на ближайшую гору, они заметили за лесом много дымков. Вероятно, там находится город канарцев. Сегодня подкрепитесь едой, а перед самым рассветом тысяча человек пойдет со мной к этому городу. Канарцы дорого заплатят нам за убитых товарищей, а потом мы захватим их город.

4. «ПУТНИК, НЕ ОБМАНЫВАЙ ЭТИХ ЛЮДЕЙ…»

Перед рассветом Меремот подошел к спящему Софэру, толкнул его ногой и сказал:

— Ну, подымайся, старик, ты пойдешь с нами в столицу Канар.

— Не вступай в пререкания с ослом, если он лягнет тебя, — проговорил спокойно Софэр, привязал сандалии и взял посох.

— Разумеется, я пойду, — обратился он ко мне. — Может быть, я увижу там счастливый город честных людей. Они меняют плоды на товары — не значит ли это, что они не ценят золота и поэтому его не собирают? А ты, Элисар, тоже пойдешь со мной?

Я ждал, что сейчас увижу отца, что он будет свободен и вместе мы вернемся в родное Авали, в нашу старую хижину.

Корабельщики выступали двумя отрядами. Один, под начальством Лала-Зора, шел по прямому пути к городу, а другой должен был пробраться по долине в обход и напасть на город сзади.

Все шли бодрым ровным шагом, сверкая отточенными копьями. Многие были в панцирях и со щитами.

Только Софэр и я не были вооружены — какую пользу могли бы мы принести в бою?

Когда солнце взошло, мы были уже далеко от берега; пройдя песчаные отмели, мы вступили в степную равнину, усеянную кустами. Эти кусты стали шевелиться и уходить от нас. Чем дальше мы продвигались, тем быстрее отступали кусты и убегали в степь.

Я внимательно вглядывался и замечал в кустах бронзовых стройных людей, которые быстро отходили назад, согнувшись и закрываясь связками ветвей.

Вскоре вдали показались белые стены города и за ними множество домиков, сплетенных из прутьев и обмазанных глиной. Хижины теснились одна над другой по склону холма, и на круглых крышах прыгали остроносые собаки.

Шерсть на них стояла дыбом, и они неистово лаяли в нашу сторону. На стенах города не было видно ни одного человека. Ворота были открыты настежь.

Моряки ускорили шаги и с криками ворвались в покинутую жителями столицу Канар.

Софэр, держа меня за руку, прихрамывая, медленно шел по городу. Я жадно смотрел по сторонам, желая где-нибудь увидеть человека, похожего на отца. Всюду пробегали наши люди, врывались в хижины, вытаскивали оттуда плетеные коробки и выдолбленные тыквы, высыпали из них одежды, украшения из раковин и кораллов и бежали дальше. Перепуганные куры, хлопая крыльями, носились по улицам.

Только один Софэр оставался невозмутимым и своей старческой ровной походкой шел к середине города. Там мы попали на просторную площадь, где полукругом стояло несколько красивых домов, выстроенных из бревен и камня.

Деревянные колонны были покрыты резьбой с разноцветными узорами. Эти дома и резные украшения на крышах напоминали сидонские дома, и я подумал, не здесь ли работал мой отец.