Финикийский корабль - Ян Василий Григорьевич. Страница 23

Посредине площади находился каменный склеп, в каких обычно в Сидоне хоронят покойников. Мое сердце забилось, когда я увидел над его входом сидонские буквы. Там стояло: «Путник, если ты сидонец, бени-Анат, то войди в этот склеп и прочти привет от Якира из Авали».

Софэр остановился, прочел надпись, вытер полой своей одежды глаза и посмотрел на меня.

— О мой бен-бен, будь мужественным и приготовься услышать, может быть, очень тяжкую для тебя весть.

Я растворил покрытую резьбою дверь; из склепа пахнуло прохладой. Мы спустились по ступенькам. Внутри склепа на каменной подставке стоял глиняный гроб. Крышка была разрисована цветами, а в середине ее была начерчена семиконечная звезда в круге, и на каждом конце звезды стояли имена семи планет.

Неужели отец умер и его тело лежит в этом гробу?

Послышался топот шагов на лестнице. В склеп вбежали Меремот и за ним несколько пиратов.

— Наверное, в этом гробу спрятаны сокровища. Дикие варвары всегда хоронят царей со всеми их богатствами. Ломайте!

Пираты разбили крышку мечами. С изумлением и яростью глядели они внутрь.

— Кто-то успел побывать уже здесь до нас. Скорее вперед! Обыщем дворец! — И все выбежали из склепа.

Я заглянул внутрь гроба — там было пусто. Нет!.. Я увидел маленький глиняный сидонский кораблик-светильник. На нем лежала тонкая медная пластинка. Софэр взял ее. Мы поднялись наверх, и там при ярком свете Софэр прочел:

— «Это пишет Якир, бени Анат родом из Авали, близ Сидона. Если тебе, путник, попадется эта пластинка, то передай другим сидонцам, чтобы они сообщили на родину, что я, Якир, жил три года среди племен Канар… Они просты и добродушны, как овцы, привязчивы, как собаки, но если их обидеть, то становятся опасными, как бешеные быки. Я научил их лить медь и стекло, строгать доски и на круге лепить из глины кувшины. Они меня отпускают на волю, но сделали эту могилу и гроб, чтобы я вернулся сюда в старости и умер у них. Я отправляюсь на родину, где еще надеюсь найти жену, сына и прежних друзей. Мир с тобой, путник!

Не обманывай этих людей — они благодарны тем, кто делает им добро».

Кругом усиливались крики, слышался треск падающих стен. Софэр взял меня за руку:

— Пойдем, бен-бен! Здесь нам больше нечего делать!

По улице бежал Бигвай, за ним рысцой трусил серый ослик.

— Скорей ко мне! Бен-Кадех послал за вами! Немедленно вернемся на корабль — он сейчас уйдет в море, или мы погибнем!

Бигвай подхватил Софэра и усадил его на осла. Мы бегом направились обратно. На ступеньках дома с красивыми колоннами толпились пираты и черпали из больших чанов опьяняющий напиток. Бигвай подгонял осла — мы спешили к берегу. Навстречу нам попадались группы наших товарищей.

— Все ли разграбили? — спрашивали они. — Осталось ли что-нибудь для нас?

— Не ходите туда, — отвечал Бигвай, — возвращайтесь обратно!..

Но товарищи не слушались и как безумные продолжали бежать по городу.

Бен-Кадех стоял на валу и смотрел в нашу сторону:

— Вы прибыли вовремя. Смотрите, кусты опять движутся. Они наступают на нас.

По всей равнине целые заросли кустов быстро передвигались и приближались к нам. Иногда выскакивали из-за кустов люди, раскрашенные белыми и красными полосами, и потрясали длинными копьями.

Все оставшиеся при кораблях товарищи притаились за насыпью, готовые к защите.

Канарцы подступали, толкая перед собой вязанки сухого хвороста, и когда были уже совсем близко, то подожгли его. Высокие языки пламени с треском взвивались, и искры сыпались на тесно стоявшие корабли. Наши воины смело бросались на приближавшихся канарцев, избивали их, но густые ряды бронзовых людей надвигались отовсюду, и их копья с широкими, как листья, лезвиями летели в наших защитников, сбивая их с ног. Камни, пущенные пращами, наносили тяжелые раны и с грохотом ударялись в борта кораблей.

Наконец показались отряды Лала-Зора. Они бежали в беспорядке. Одни — нагруженные мешками, другие — побросав оружие, с испуганными лицами, задыхаясь от быстрого бега.

Чтобы лучше видеть, я влез на мачту и забрался на верхушке в бочку.

Мимо меня пролетали камни, шуршали оперенные стрелы. Массы канарцев все прибывали. Я заметил вдали Лала-Зора. Он защищался топором, и бронзовые люди падали вокруг него. Товарищи расчистили ему мечами путь. Они добежали наконец до лагеря.

— В море! В море! — раздавался общий крик.

Корабельщики стали отталкивать от берега корабли, и первым отплыл нарядный корабль Лала-Зора.

Все взбирались на корабли, отставшие бросались в воду и вплавь добирались до своих судов. Многие влезли на наш корабль. Среди них был Меремот, испуганный, бледный, дрожащий.

Больше нельзя было медлить. Бен-Кадех перерубил канат, и «Кокаб-Цафон» под ударами весел стал отдаляться от берега.

Так закончился набег Лала-Зора на страну Канар.

5. БЕРЕГА ПРОПАЛИ

Все корабли шли на веслах, стараясь не отдаляться от суши. Толпа канарцев бежала по берегу, следя за нами.

Корабль Лала-Зора был недалеко, и оттуда в трубу нам закричали:

— Подойти ближе, идти рядом!

Но Бен-Кадех приказал:

— Убрать весла! Поднять парус!

Ветер дул от берега в бурное, вспененное море, где ходили громадные валы. Парус надулся, и «Кокаб-Цафон» стал взлетать на гребни валов, уходя в открытое море. Вода перекатывалась через палубу, все попрятались в трюм.

Меремот выглянул из люка:

— Что ты делаешь, Бен-Кадех? Разве ты не слышал приказа Лала-Зора?

А Бен-Кадех твердо отвечал:

— Мы плывем вперед, а кому не нравится, может прыгать в воду. Кэдэм!

(Вперед!) На корабле Лала-Зора тоже убрали весла. Он повернулся к нам носом, и два пестрых паруса поднялись на мачтах.

Бен-Кадех оглядывался назад, повторяя одно слово: «Кэдэм!»

Расстояние между кораблями не изменилось. Все другие корабли постепенно терялись в туманной зыби, берег тоже стал сливаться с небом.

Впереди был тот беспредельный простор последнего Крайнего [48] моря, откуда корабли не возвращаются, где конец света и начинается вечная черная мгла.

Куда несется Бен-Кадех? Может быть, он предпочитает погибнуть в море, чем попасться в руки молодцов Лала-Зора?

Я спустился вниз и, цепляясь за веревку, протянутую вдоль борта, пробрался на мостик к Бен-Кадеху. Он твердо стоял, держась за перила, и ветер трепал его плащ, потемневший от водяных брызг.

Бен-Кадех глядел вдаль и беспечно напевал:

— Бен-Кадех, куда мы плывем?

— Эх, мальчуган, твое лицо так искривилось, точно тебя сейчас высек твой дедушка.

Я старался улыбнуться.

— Долго еще мы будем так плыть вперед?

— Ты, кажется, хочешь, чтобы мы повернули назад и меня рядом с Софэром повесили на мачте? Ступай-ка ты вниз, а то тебя волной снесет в море…

И он опять запел:

Я спустился под палубу. Все сидели и лежали в разных положениях.

Масляный светильник, подвешенный посредине, раскачивался во все стороны.

Софэр с иглой и ниткой стоял около одного раненого и сшивал ему рассеченное лицо. Бигвай с миской воды стоял рядом. Раненый, стоя на коленях, старался сдерживать стоны. Софэр, зашив лицо, перевязал его полосами разорванной ткани, затем улегся, положив голову на мешок.

— Бедный мальчик! — сказал он мне. — Зачем я потащил тебя с собой!