Вечность сумерек, вечность скитаний - Юрьев Сергей. Страница 40

– Ты чего это всякие страсти рассказываешь на ночь глядя! – запоздало прикрикнул на позднего гостя Айлон, когда костёр наконец-то разгорелся и от пламени пошло настоящее тепло.

– Что знаю, то и говорю… – несколько испуганно отозвался землепашец. Он рассчитывал в компании циркачей покинуть пределы Литта и вовсе не хотел ссориться с лысым мужиком, который казался ему здесь главным. – Я как-то в замок дрова приносил на кухню и слышал, как одна кухарка с другой шептались: дескать, в его, лорда нашего, комнаты два здоровенных гроба затащили, а потом доски от них на растопку пошли.

Ута встала и пошла к повозке, чтобы забрать заранее заготовленную вязанку факелов. Идти в каменоломни нужно было прямо сейчас, ничего никому не объясняя, ни на кого не оглядываясь… А если и дальше слушать эти разговоры про упырей, то ещё труднее будет переступить через страх, который уже вцепился в душу изнутри. А переступить надо… На что годна дочь лорда Робина ди Литта, если не может даже такой малости! Всего-то – пойти и посмотреть.

– Ты куда это? – поинтересовалась «мона Лаира», доставая из погребца пресные лепёшки, которыми расплатились с ними за последнее выступление жители крохотного селища, прижавшегося к речушке, вытекающей из ущелья Торнн-Баг. – Я сейчас еду подогрею. Ужинать будем.

– Помолчи, – решительно, но без излишней горячности пресекла Ута её любопытство. – Когда вернусь, ещё раз подогреешь.

– Смею спросить, – вмешался в разговор Айлон, – не надо ли помочь, госпожа моя?

– Если к утру не вернусь, – сказала Ута, зажигая от пламени костра первый факел, – уезжайте отсюда. И не останавливайтесь, пока не доберётесь до Ан-Торнна.

– Смею заметить, – тут же отозвался Айлон, – что, если Ан-Торнн уже захватил ваш славный командор Франго, а я в этом нисколько не сомневаюсь, нам без вас там лучше не появляться, госпожа моя. За то, что мы вас не уберегли, он сбросит нас со скалы, и правильно сделает.

– Как это «правильно»?! – немедленно взвился карлик Крук, который, как всегда, подслушивал. – Меня нельзя со скалы! Я лучше к местному лорду шутом устроюсь.

– Ну, тогда здесь оставайтесь, – безжалостно сказала Ута. – Или ищите другой перевал.

– Знаете что, ваша милость, – вполголоса обратился к Уте Айлон, – не знаю, что и где вам понадобилось, но, может быть, стоит подождать… Я думаю, Луц скоро вернётся с охоты, а потом проводит вас, куда вам заблагорассудится. Если у вас есть тайны, то он – самый нелюбопытный среди нас.

– Нет, мне никто не нужен. – Ута нащупала под воротником цепочку, на которой держался Купол, сняла с шеи своё сокровище и протянула его Айлону. – Возьми. Сохрани до моего возвращения.

Всё. Тяжёлая вязанка факелов за спиной… Если зажигать один от другого, то до утра должно хватить… Впереди была тёмная бездонная пасть окаменевшего чудовища, а в спину смотрят несколько пар глаз, смотрят с затаённым ужасом и трепетом. Так и должно верным слугам смотреть на свою госпожу… Когда придёт время, будет ясно, насколько преданны эти слуги… Когда-нибудь, если удастся вернуть себе замок, Айлона можно назначить мажордомом, Крука – придворным шутом, как он мечтает, «мону Лаиру» – первой фрейлиной, если захочет, а из Луца Баяна получился бы неплохой начальник стражи… Но это – не последний случай проверить их преданность: путь, который предстоит пройти, чтобы выполнить последний наказ отца, едва ли будет короток и лёгок…

Подземный коридор оказался теснее, чем казалось снаружи. Страх слегка притих, когда отсветы огня заплясали на грубо отёсанных стенах и тяжёлом, иссечённом трещинами каменном своде. Сразу вспомнилось, как они с Хо покидали замок – тогда тоже было страшно, но совсем по-другому… Тогда она была не одна, и тогда она была совсем ещё ребёнком, а детям неведом настоящий страх… Первая поперечная штольня оказалась рядом, не прошла она и сотни шагов, как справа в стене обнаружился чёрный провал с ломаными краями. Но туда можно было не смотреть – нужно было идти вперёд и надеяться, что путь окажется не слишком долгим, а то, что лежит в сокровищнице, – достойно того, чтобы терпеть этот страх, который почему-то с каждым шагом становится всё сильнее и неотвязнее. Этот страх – здесь у себя дома… Каменоломни ущелья Торнн-Баг издревле пользовались дурной славой, и даже в лучшие времена обозники, везущие товары через перевал из Окраинных земель и обратно, старались засветло преодолеть это место, а в одиночестве здесь мало кто рисковал появляться даже днём…

Ута едва не пропустила вторую поперечную штольню – вход в неё оказался наполовину завален обломками разрушившегося свода. Значит, теперь, как только откроется новый проход, надо свернуть налево… Подземелье молчит – слышен только звук собственных шагов и треск факела… Она остановилась, прислушиваясь, нет ли каких-нибудь посторонних звуков, и вдруг до неё донеслось что-то похожее на вздох. Замереть! Слиться со стеной?! Поспешить обратно? Нет! Идти вперёд – страшно, назад – стыдно, недостойно, глупо… Лучше было и не браться за то, что не в силах сделать. Но тогда, наверное, не стоило и спасаться из осаждённого замка… И немыслимо покориться иной судьбе, кроме той, что дарована правом рождения, – для этого нужно было бы забыть кто ты и откуда. Если слышать только шум собственных шагов и смотреть только на искры, летящие из пламени факела, то можно на время и забыть о страхе, гнездящемся в той непроглядной тьме, которая всё время впереди, которая отступает на шаг, стоит только шагнуть ей навстречу.

А вот и долгожданный поворот… Каменный коридор стал ещё уже, и любому, кто шире в плечах, пришлось бы здесь двигаться боком, но, к счастью, недолго – вправо уходит ещё одно ответвление, здесь могла бы и повозка проехать, и свет факела почти не достаёт до противоположной стены, а высокий потолок едва различим, заметны лишь редкие блики на соляных наростах. Странно, но пустое пространство пугает сильнее, чем теснота. Чем дальше стены, тем ближе подбирается тьма, тем больше неведомых опасностей может в ней таиться…

Теперь – налево… Это уже и совсем не похоже на штольню, пробитую когда-то людьми. Сверху, словно сосульки, свисают каменные наросты, а под ногами – лишь узкая тропа, по обе стороны которой теснятся бесформенные нагромождения булыжников, покрытых разноцветной плесенью. Зато тропа – прямая, как стрела, выложенная мелкой серой плиткой, и кажется, что кто-то даже вытер с неё пыль. Значит, можно и не смотреть под ноги, главное – не пропустить правый поворот, и кто знает, сколько ещё их осталось…

Под ногами что-то звякнуло, и, уже теряя равновесие, Ута успела разглядеть короткий жезл – бронзовый, позеленевший от времени стержень, обвитый золотой сверкающей змеёй…

Мелкие камушки впились в бок, а выпавший из руки факел закатился за чёрный ребристый булыжник, выбросил вверх густой сноп искр и погас.

Теперь даже и думать не стоило о том, чтобы идти вперёд… Теперь даже не осталось надежды вернуться назад… Даже если нет здесь никаких упырей или иных чудовищ, блуждать в кромешной тьме по этому бездонному лабиринту можно целую вечность, всю оставшуюся жизнь, которая едва ли продлиться слишком долго…

И было страшно даже шевельнуться – темнота охватила её чёрным холодным саваном, не оставляя никакой надежды когда-нибудь вырваться из этого каменного плена… «Солнце спряталось за тучу, туча спряталась в камыш. – Глупое детское заклинание было единственным, за что ещё можно было уцепиться. – Милый гномик, самый лучший, ты проснись и нас услышь…» Никогда прежде она так сильно не желала, чтобы «милый гномик» явился к ней… Но одного заклинания мало – надо ещё и верить всем сердцем, всей душой, всеми силами, что гномик не может не явиться. И ещё нужно быть ребёнком… А после того, как по её воле пролилась чья-то кровь, после того, как ей стал принадлежать Купол, она чувствовала себя взрослой. Однажды став взрослым, назад уже не вернёшься, а значит, никакой гномик никогда уже не придёт, как бы сильно этого ни желать… «От жаровни тянет стужей, тянет жаром с ледника. Милый гномик, ты нам нужен, без тебя у нас тоска…»