Белый шайен - Юров Сергей. Страница 29

Я выпрямился. Моя грудь тяжело вздымалась. Клочья пены слетали с губ на землю вместе с каплями крови из разбитого носа.

Я услышал позади топот ног и оглянулся. На верхушке ближайшего холма появился очередной преследователь. Но силы этого бегуна, очевидно, были на исходе. Его голова раскачивалась в стороны, а поступь бега не отличалась уверенностью.

Увидев распростертое тело своего товарища, пауни, казалось, взбодрился и бросился ко мне с поднятым над головой томагавком. От усталости он не сумел среагировать на мой прыжок в сторону, и, когда тело воина проносилось мимо, я сделал выпад, с силой вогнав наконечник копья в его открытый бок.

Я нацепил на себя расшитый бисером пояс этого индейца, на котором висел длинный охотничий нож, поднял с земли томагавк и оглянулся еще раз. Преследователей не было ни видно, ни слышно.

Я бросился бежать на запад, к спасительным водам Танг-Ривер.

Спустя некоторое время позади послышались негодующие крики: пауни обнаружили своих более быстрых, но менее удачливых соплеменников!

Я прибавил шагу. До реки оставались какие-то считанные футы. Я уже ощущал ее свежий влажный воздух. Я понял, что достиг желаемого, когда прохладная вода Танг-Ривер скрыла меня с головой.

Я вынырнул и огляделся. Течение в этих местах было сильным, и я, не раздумывая, поплыл вниз за ближайший поворот.

Через триста ярдов на моем пути возникла небольшая плавучая куча из полузатонувших стволов деревьев и хвороста, застрявшая в русле. До меня быстро дошло, что тут кроется шанс на спасение. Возможно, среди ветвей и коряг есть пространство, куда я смогу просунуть голову для дыхания! Я нырнул под кучу и в ее переплетенной толще стал искать нужную брешь. После утомительных и бесплодных усилий, задыхаясь, я вынырнул на поверхность. Голоса пауни были слышны там, где я бросился в воду за поворотом. Со страхом и надеждой, набрав в грудь воздуха, я снова нырнул. С отчаянием обреченного, я судорожно шарил руками по скользким, покрытыми песком и илом, корягам. Мне пришлось вынырнуть, чтобы с ужасом узнать, что пауни идут вниз по течению. Надежды таяли с каждой секундой. Я еще мог успеть выскочить на другой берег, но до леса было далеко, и моя одинокая фигура сразу бы попалась на глаза пауни. Оставалась эта проклятая плавучая куча! Мой затравленный взгляд скользил по ней в десятый раз, и, когда я уже почти обезумел от страха, мне на глаза попался большой полый ствол вяза, лежавший на спутанных ветвях и хворосте. Я рванулся к нему и полез в его трухлявое нутро. У меня это получилось, но я почти задохнулся от попавшей в рот и ноздри трухи и от повысившегося уровня воды, хлынувшей из-за моей тяжести в оба конца полого ствола. Тем не менее, это уже было что-то. Дышать я мог, и это главное.

А голоса пауни приближались. Вскоре они раздались невдалеке от меня, на берегу. Потом послышался всплеск. Это один из воинов прыгнул в реку. Надо ли говорить, какие я испытывал чувства, когда понял, что он направляется к моей куче.

Я услышал, как он плывет вокруг нее. Затем зазвучал треск хвороста: воин взобрался наверх. Внезапно я почувствовал, что ухожу под воду, и едва успел набрать в грудь воздуха. Хвала небесам, что пауни не задержался на моем стволе, а лишь прошелся по нему.

Какое-то время любопытный воин продолжал осмотр. Когда же я услышал, как он прыгнул в воду и поплыл к берегу, для меня не было счастливее момента в жизни. Затратить столько усилий и дожить до того, что они не напрасны, это ли не счастье?

Всю оставшуюся часть дня пауни не переставали прочесывать ближайших окрестностей. Наконец, незадолго до сумерек их резкие голоса затихли где-то вдали. Ничто больше не нарушало вечерней тишины, кроме случайных всплесков резвящихся на поверхности рыб.

С опустившейся на речную долину тихой летней ночью, я выбрался из ствола и поплыл к западному берегу. Я делал это так осторожно и бесшумно, что чуть было не столкнулся с семейством речной выдры, в смертельном страхе исчезнувшем в глубинах водного потока. Я выбрался на сушу, но не ступив и двух шагов, свалился на каменистый берег. Нестерпимая боль в израненных и кровоточащих ступнях пульсирующими волнами разлилась по телу. Пока я находился в прохладной воде, боль едва давала о себе знать, теперь же мне довелось почувствовать ее.

И все же надо было подниматься. Стиснув зубы, я встал и побрел к западу от реки.

Глава 13

Я шел медленными, тяжелыми шагами, припадая к земле всякий раз, когда мои ступни натыкались на острые камни и колючки. Ближе к рассвету я позволил себе остановиться в небольшой рощице. Хотелось отдохнуть и подумать.

Итак, на восток мне путь был заказан. Там были пауни, и они, скорее всего, не оставили надежды завладеть моим скальпом. Самым верным направлением было то, по которому я и пошел. В лощинах и скалах хребта Биг-Хорнс можно будет найти какое-нибудь укромное место, где откроется возможность переждать опасность. А опасность оставалась. Пауни, пусть даже не вся свора, будут искать мой след. Кроме ответственности перед хозяином, задето их самолюбие и самые тщеславные из них не вернутся на восток, пока не потеряют всякие надежды. Понимая это, я еще в полночь постарался перевязать кровоточащие ступни полосками с набедренной повязки. Хотя сделать это надо было значительно раньше. У пауни перед глазами будет начало моего кровавого следа на прибрежной гальке Танг-Ривер. А найдя след, редко какой краснокожий не сумеет прочесть его до конца, даже если отметками на пути останется чуть примятая трава.

Отдохнув, я снова тронулся в дорогу. Вскоре начались поросшие лесом хребты Биг-Хорнс. Я углубился в первозданную чащу под свист проснувшихся птиц и начал искать пути к верхним этажам хребта. Скоро я нашел, что искал. Это была узенькая звериная тропа, терявшаяся в нагромождении скал и холмов. Я стал медленно по ней подниматься. Она была едва заметной и вилась по крутому склону на вершину утеса, покрытого березой, осиной и карликовым вязом.

Взобравшись на него, я бросил внимательный взгляд на восток, на свой пройденный путь. Сейчас он был безлюден, как и любое другое место восточных отрогов Биг-Хорнс. Потом я огляделся в надежде отыскать что-то похожее на убежище. Вдруг мой взгляд упал на горную куропатку, которая, не замечая меня, преспокойно кормилась чем-то вблизи обрыва. Голод гут же дал о себе знать. Подняв с земли увесистый камень, я осторожно стал подкрадываться. Когда до птицы оставалось не более двадцати ярдов, я резко метнул в нее камень. Удар был точен, но куропатки пропал и след: вместе с камнем она упала с обрыва.

— Проклятье! — вырвалось у меня. — Придется за ней спускаться.

Подойдя к краю обрыва, я заглянул вниз. Вместо того чтобы увидеть птицу на дне ущелья, я обнаружил ее в ветвях карликового вяза, торчавшего из расщелины. Это цепкое дерево росло в восьми футах от края обрыва, а чуть выше торчал узкий выступ горной породы.

Я закинул пояс с ножом и томагавком за спину и осторожно опустился на этот выступ. Когда я лег на него, чтобы снять с ветвей птицу, моим глазам открылась незабываемая картина. Прямо под выступом, скрытое от мира густой кроной карликового вяза, зияло отверстие пещеры.

Ох, и порадовался я этой находке! Вот где было то самое искомое место.

Я без труда достал куропатку, заткнул ее за пояс и, ухватившись руками за крепкий ствол вяза, спрыгнул на порог пещеры.

Она была небольшой, всего несколько футов в диаметре.

«Вполне подходящее укрытие для такого бедолаги, как я», — подумалось мне.

Немного передохнув, я начал размышлять над тем, как мне приготовить завтрак из подбитой куропатки. Ни кремня, ни тем более спичек у меня не было. Разве что попробовать добыть огонь самым древним способом? О нем мне когда-то рассказывал Том Уокер. Желание отведать жаркое стоило того, чтобы сделать попытку.

Я поднялся на вершину утеса и, раздобыв все необходимое, тем же способом спустился в пещеру.

Прежде всего, я заострил ножом сухой сук сосны, превратившийся в добротное сверло. Затем в куске сухой березы проделал неглубокую дырку. Наложив вокруг нее древесных волокон, я приступил к осуществлению своего замысла. Взяв в руки деревянное сверло, я воткнул заостренный конец сквозь волокна в дырку и, крепко зажав между ладоней тупой конец, быстро начал вращать сверло. После продолжительных усилий сначала появился легкий дымок, а потом и крошечный язычок пламени. Вскоре у меня горел аккуратный костерок, на котором было приготовлено вкуснейшее жаркое. Во время жарки я не спускал глаз с востока, готовый в любой момент затушить костер. Но преследователей нигде не было видно, и я довел дело до конца.