Планета для робинзонов - Забелло Юрий. Страница 17

Тут тоже стоит экранчик, такой же, как индивидуальные в библиотеке… Чтобы повар мог вызвать рецепт любого блюда из автобиба на экран и не бегать каждый раз в библиотеку.

Кроме того, здесь же стояли два холодильных шкафа, набитых тубами. Других продуктов мы на кухне не нашли.

Посреди кухни — длинный стол, наглухо привинченный к полу, и табуретки вокруг него.

В конце коридора была ещё одна дверь. Когда мы её открыли, то очутились в холодное помещении, уставленном стеллажами, на которых в проволочных ящиках хранились всевозможные консервы в банках. Даже на первый взгляд было видно, что этих запасов нам хватит на долгие годы.

— А рыбий жир здесь есть? — спросила Сабина.

— Ты любишь рыбий жир? Сейчас попробую найти.

— Я не люблю, но мама говорила, что он очень полезен для маленьких детей. — С этими словами она посмотрела на Джека, себя она явно не причисляла к маленьким детям.

— Не хочу рыбьего жира! — закричал Джек.

— Успокойся, Джек, — сказал ему Март, — здесь его нет. В космосе рыбий жир не пьют!

В конце склада вертикальная лесенка вела наверх к квадратному лючку, который не запирался.

Мы попали в длинный коридор, по обеим сторонам которого шли двери с различными надписями. Например: «Орудия труда. Ручной инструмент», «Медицина. Препараты», «Медицина. Инвентарь».

Несколько отсеков содержали лёгкие механизмы, начиная от двухколесного садового трактора и кончая небольшой дождевальной установкой. Мы долго ломали головы, как доставать их оттуда, если «Ласточка» сядет на какой-нибудь планете, пока не решили отложить это «на потом». Мы уже многие вопросы откладывали «на потом», и Сабина записывала их в специальный «папотомный» блокнот.

Кроме того, здесь же находились два отсека с надписями: «Регенерация воды и воздуха», в которые попасть мы не смогли, потому что двери запирались шифрованными замками, да наверное, нам и не следовало заходить в эти помещения. И ещё были два отсека, набитые возможными швейными изделиями и просто материалом, а в одном даже электрические швейные машины.

Во всех помещениях потолок постепенно снижался от коридора к задней стенке. Это говорило о том, что мы находимся в верхней части цилиндра ракеты.

Больше осматривать в верхнем ярусе было нечего, и мы спустились в склад. Когда уже собирались выйти из склада, Джек неожиданно закричал:

— Дядя Роб! Дядя Роб! Вот ещё одна дверь!

И мы все увидели за стеллажами дверь с решёткой.

«Ну вот, — подумал я, — ещё одна дверь с секретным замком».

Но оказалось, что я ошибался. За дверью была лестница, ведущая куда-то вниз.

Мы снова очутились в коридоре, который был гораздо короче, чем в верхних ярусах. На обоих концах его были двери с надписью: «Входить до конца полёта опасно».

Из-за дверей доносился шум работающих двигателей.

По сторонам коридора размещались камеры, битком забитые семенами различных растений.

Судя по надписям над ящичками, здесь были собраны почти все растения Земли, начиная с обычной редиски и кончая саговой пальмой.

Вот уж никогда не думал, что человек использует столько растений. Мои познания в этой области вряд ли насчитывали больше двадцати—тридцати названий.

Остановившись перед ящиком с надписью «картофель», Сабина спросила у меня:

— Дядя Роб, а разве картошка не испортится, пока мы прилетим?

Я открыл ящик, ожидая увидеть обычные клубни картофеля, а увидел круглые шарики картофельных плодов.

— Не знаю, Сабина, что из этого получится. Наверное, нет.

Я заметил, с каким напряжением Мартин ожидает моего ответа на этот, казалось бы, такой простой вопрос, и понял, что он прекрасно видит всю сложность нашего положения.

Однако пора уже было думать об ужине, да и температура в этом ярусе не располагала к длительному пребыванию, тем более, что одеты мы были по-летнему.

Эту ночь мы провели в библиотеке. Спали в библиотечных креслах. С утра осваивали кухню, учились готовить.

Я говорю «день» и «ночь», а ведь на самом деле мы не различали дня и ночи. В кают-компании на приборной доске есть табло, на котором появляются красные цифры часов, минут и секунд. Через каждые двадцать четыре часа все цифры исчезают, и табло высвечивает шесть нолей — «000000» — значит, начался новый день.

3

Наш нехитрый быт постепенно налаживается. Разместились мы в двух каютах, в одной я и Мартин, в другой Мария, Сабина и Джек.

Я хотел забрать мальчика к нам, но он важно заявил:

— Не хочу с вами жить, я хочу с Марией и Сабиной.

— Но ведь ты же мужчина!

— Я ещё маленький мужчина, вот когда я стану большой, как Март, я перейду к вам.

Ну, это и неплохо. Мария возится с ними с утра и го вечера. Удивительно замкнутая девочка. За все десять дней я только два или три раза слышал её голос.

День начинается с умывания. Точнее, мы растираемся мокрыми полотенцами — экономим воду. Правда, я не очень уверен, что это необходимо, но все-таки… Кто его знает, как там с системой регенерации?

Потом мы завтракаем. Пьём кофе со сгущённым молоком. Молока у нас много: по весьма скромным подсчётам, около двадцати тысяч банок.

После завтрака идём в библиотеку. Джек, Мария и Сабина с удовольствием смотрят всевозможные детские мультфильмы. Мне и Мартину тоже иногда это интересно, но чаще мы играем в шахматы или читаем. Потом обед, снова библиотека, ужин и сон.

Каждый день Джек задаёт нам новые загадки. Вчера был такой разговор:

— Дядя Роб, а чего Сабина врёт, что мы летим?

— Она не врёт, мы действительно летим.

— А почему же, когда мы с мамой летали в самолёте, был большой шум и качало, а тут ничего этого нет. Сабина врёт, мы просто стоим на месте.

Сегодня:

— Дядя Роб, а куда мы летим?

— Далеко, малыш, искать новую Землю.

— А зачем?

Хотел бы я сам знать: зачем? Но ему я сказал:

— Будем там жить. Построим домик в лесу и будем сажать огород. А ещё надо ходить в лес за дровами…

— А волки там будут?

Сегодня совершенно неожиданно Джек расплакался:

— Я хочу к маме! Где моя мама? — и размазывал кулачками слезы по щекам.

Я взял его на колени и долго утешал. Он никак не мог успокоиться, пока я не сказал, что мама скоро догонит нас, а пока папой ему буду я. Он страшно обрадовался:

— Сабина! Сабина! Слышишь, теперь дядя Роб будет мой папа! Папа Роб! Папа Роб! — Он соскочил с моих колен и запрыгал вокруг моего кресла.

— Если он твой папа, то и мой тоже! — обрадовалась Сабина и тоже запрыгала вокруг меня, выкрикивая:

— Папа Роб! Папа Роб!

У меня даже слезы на глазах выступили, такая волна нежности поднялась вдруг откуда-то из глубины и охватила меня.

Мартин улыбался, глядя на бурное веселье. Мария же, как всегда была невозмутима.

Джек скоро устал бегать и прыгать, забрался ко мне на колени и снова заплакал:

— Чего ты, глупый? — спрашивал я, обнимая его маленькое тельце и неумело пытаясь приласкать его.

— Я хочу на солнышко, я хочу на травку, я хочу играть, — плакал Джек. — Папа Роб, давай окончим летать?

Что я мог ему сказать?

И вот сейчас, когда все уже спят, я думаю о том, что к нам исподволь подкрадывается самый страшный враг — скука.

Ребятишкам невозможно целыми днями смотреть и слушать эти сказки, да и мне уже становится скучновато. А что говорить о Марии? Ведь за её внешней невозмутимостью тоже скрываются человеческие чувства.

Кроме того, появилась одна мысль: мы живём в мире искусственной малой тяжести. На свои перемещения тратим гораздо меньше усилий, чем на Земле. Если так будет продолжаться, наши мускулы и внутренние органы быстро атрофируются, и если мы когда-либо куда-нибудь прилетим и сможем высадиться на поверхность планеты, то не сможем там и дня прожить: нормальная тяжесть пас убьёт.