Жизнь Муравьева - Задонский Николай Алексеевич. Страница 109

3

Английский советник Л.Олифант, издавший в том же году свои кавказские записки, свидетельствовал: «Местные жители совершенно убеждены, что турецкие войска Омер-паши хотят оккупировать их край, и открыто говорят, что предпочитают туркам русских (Oliphаnt L. The Trans-Сaucasian campaign of the Turkish Аrmu under Omer-pashf. London, 1856).

4

Николая Семеновича Мордвинова, члена Государственного совета с 1810 года, за независимость мнения и оппозиционные настроения высоко ценили декабристы, намечавшие его в члены временного правительства вместе с А.П.Ермоловым и М.М.Сперанским. К.Рылеев, восторгаясь гражданским мужеством адмирала, писал в посвященной ему оде:

В стихах воспевали адмирала А.Пушкин и Е.Баратынский. Однако нельзя преувеличивать свободомыслие Мордвинова. Возражая против произвола неограниченного самодержавия, он оставался аристократом и крепостником, считая, что время для освобождения крестьян еще не настало.

5

Академик М.В.Нечкина следующим образом оценивает созданное Николаем Муравьевым тайное общество: «Мечтать о полном перевоспитании людей на основании новой морали и об образовании республики, как бы ни были наивны эти юношеские мечты, может лишь тот, кто недоволен окружающей его жизнью и строем. Не воспроизвести старый крепостной строй самодержавной России на отдаленном острове, не отправиться конквистадором на захват новых владений с целью приобретения несметных сокровищ, личного обогащения, любопытных авантюр – нет, иная мечта обуревала юношей: создать истинных граждан из диких жителей острова и образовать там республику в духе Руссо на основе равенства людей. Даже простая одежда будущих республиканцев с математическим знаком равенства из медных полос на груди символизировала основную задачу. Желание, чтобы каждый научился какому-нибудь ремеслу, также говорит за себя. Кружок русских шестнадцатилетних энтузиастов мечтал о том, чтобы создать истинных граждан из жителей далекого Сахалина. Обращают на себя внимание и принятые организационные формы, которым, судя по рассказу, уделялось большое внимание: наличие «законов», т. е., несомненно, писаной «программы и устава», принятие этих законов на собрании, выборы «президента» общества. Чтение членами товарищества на собраниях «записок», имевших целью «усовершенствование законов товарищества», причем «записки» эти (доклады) «по обсуждении утверждались всеми» (при этом Николай Муравьев подчеркивает, что «были учреждены настоящие собрания»), – все это характеризует стремление усвоить развитые формы общественной организации. Из всего видно, что общество было тайным» (Нечкина М.В. Движение декабристов. М.: Изд-во Академии наук СССP, 1955, т. 1).

6

Все главы, повествующие об Отечественной войне 1812 года и о последующих заграничных походах, написаны на основе «Записок» Н.Н.Муравьева, сверенных с рукописными подлинниками. Использованы также записки его брата, декабриста А.Н.Муравьева (опубликованы в книге «Декабристы». М., 1955). Особое внимание обращают на себя сделанные Муравьевым дневниковые записи о Бородинском сражении и о деятельности главнокомандующего М.И.Кутузова, которые до сих пор историками не использовались. Не меньший интерес представляют правдивые записи о бедственном положении крепостных крестьян, о героизме русских войск и бездарности высокопоставленных особ. Все включенные в хронику подлинные выписки из дневников взяты в кавычки.

7

Характеристика Барклая де Толли, сделанная декабристом А.Н.Муравьевым в его вышеуказанных записках, свидетельствует о том, как высоко ценило заслуги мужественного полководца передовое русское офицерство. Невольно вспоминаются чудесные стихи А. С. Пушкина, посвященные суровому и угрюмому полководцу:

8

А.Н.Муравьев, рассказав об этом эпизоде в своих записках, добавляет: «Я очень доволен тем, что успел описать это любопытное происшествие, о котором не упомянуто ни в какой военной истории».

9

Н.Н.Муравьев сделал любопытную запись о том, как совершенно по-разному простой народ и дворянство отнеслись к взятому в плен жестокому маршалу Вандаму: «Когда его повезли, то в Лауне жители приняли его каменьями. Вандам известен был по своей жестокости, он грабил более других французских маршалов и делал жителям насилия всякого рада. Вандама привезли в Москву, где дворянство наше принимало его с почетом и позволяло ему говорить всякие наглости в обществе».

10

Подобных достоверных свидетельств об угнетении народа самодержавными монархами Н.Н.Муравьев сделал немало, они лишний раз подтверждают его республиканскую настроенность.

11

В дневнике Н.Н.Муравьева отмечено: «В Вюрцбурге я виделся с моим родственником Сергеем Муравьевым-Апостолом, который тогда служил в егерском батальоне великой княгини Екатерины Павловны».

12

Московская школа колонновожатых как частное учебное заведение получила официальное признание осенью 1815 года. Тогда же Муравьев-старший был произведен в генерал-майоры, о чем его уведомил П.М.Волконский из Парижа 13 сентября 1815 года (ЦГВИА, ф. 911, оп. 1, д. 1). М.В.Нечкина, считая московскую школу колонновожатых одним из «очагов воспитания декабристского мировоззрения», следующим образом оценивает деятельность основателя этой школы Н.Н.Муравьева: «Училище колонновожатых своеобразно по происхождению, несмотря на то, что позже оно выросло в Академию Генерального штаба, в его возникновении лежала не правительственная, а общественная инициатива… Хотя ученый-математик и знаток сельского хозяйства Н.Н.Муравьев-отец и был, по-видимому, далек от каких бы то ни было политических преобразовательных планов, но его искренний интерес к передовым идеям, широкий кругозор и дружеское обращение с молодежью поощрили развитие вольного духа в среде воспитанников училища колонновожатых: из их среды только за семь лет муравьевского руководства (1816—1823) вышло 24 будущих декабриста» (Нечкина М. В. Движение декабристов. М.: Изд-во Академии наук СССP, 1955, т. 1).