Час рыси - Зайцев Михаил Георгиевич. Страница 17

Этот шаг в бездну праздности и счастья надлежало более чем скрупулезно рассчитать. Второй попытки не представится, в подобных играх ничейного счета не бывает.

Единственный и неповторимый момент наступил рано утром тринадцатого числа, в пятницу. Костя пришел на работу раньше обычного, еще не пробило и восьми. Причиной столь раннего визита на службу стал ночной скандал с мамой. Накануне Костя выдал Мышонку первые деньги из фонда заработной платы и, заехав за Илоной, привез девушку к себе, благо мама весь вечер должна была провести вне дома (Раиса Сергеевна посещала бассейн, следила за своим здоровьем и стремилась всегда оставаться в хорошей форме). Накувыркавшись вдоволь непосредственно на маминых простынях, Костя отвез Илону в ее уютную квартирку, попил там кофе, заболтался с девушкой и домой вернулся глубокой ночью. Мама его ждала: учуяла запах чужих духов на своей подушке и устроила сыну разнос. Сынок психанул, ответил криком на крик. В конце концов, после нескольких часов сплошного ора и взаимных оскорблений, он хлопнул дверью и ушел. И вот результат — невыспавшийся, усталый, он бредет по пустым коридорам офиса. И, проходя мимо приемной евграфовского кабинета, с удивлением замечает приоткрытую дубовую дверь в святая святых — кабинет шефа. Костя осторожно подошел, заглянул...

Хозяин сидел за рабочим столом, что-то писал. Похоже, что и он не спал в эту ночь. Евграфов поднял голову и недовольно спросил:

— Кто там в двери скребется?

— Это я. Доброе утро, Вадим Борисович.

— А-а... — Шеф малость подобрел. — Это ты, Костик? Заходи, чего так рано?

— Простите, а вы что же, со вчерашнего дня тут так и сидите, работаете?

— Да, Костик, да... Сваливаю на себя все проблемы, лишь бы не думать о... Ну да ты меня понимаешь... Сам-то что не спишь?

В глазах потемнело, ладони увлажнились. Костя решился.

— Пришел рано, надеялся первым вас перехватить, когда вы появитесь... По телефону не решился беспокоить, проблема уж больно важная...

— Давай выкладывай свою важную проблему. Для меня это сейчас как горошина валидола под язык.

— Это касается вашей супруги.

Евграфов сразу же сделался мрачным, серьезным. Выпрямился в кресле, посмотрел сурово.

— Говори!

— Ученые предупреждали нас, что опыт англичан с клонированием уникален, и наши...

— Сначала суть проблемы, — перебил Евграфов. — Детали после.

— Хорошо... — Костя набрал в грудь побольше воздуха и выпалил: — Есть вариант купить у англичан технологию клонирования. Стопроцентно положительный результат гарантирован.

— Откуда взялись англичане? — Евграфов сузил глаза, смотрел подозрительно, недоверчиво, но вот уже в зрачках зародился первый, блеклый пока, сумасшедший проблеск. — Кто с ними работал?

— Я. — Костя выдержал зондирующий взгляд босса, глаз не отвел. — Вы же знаете отношение Шопова и Паукова к проблеме, так ведь?

— Знаю.

— Я не хотел им говорить, действовал самостоятельно. Могу подробно в деталях изложить схему работы, вот только... — Костя замялся.

— Что — только?! Говори! Ну?!

У Евграфова мелко дрожали руки. Так было всегда, когда разговор прямо или косвенно затрагивал болезненную для него тему.

— Через три часа человек, с которым я пытался договориться, в срочном порядке улетает в Лондон. У него что-то там случилось, я не в курсе. Ночью он позвонил мне и назвал сумму... За описание технологических секретов... — Костя хотел произнести цифру «миллион», но в последнюю секунду передумал. Наглеть так наглеть! — Три миллиона американских долларов. Наличными. Как вы сами понимаете, это может быть и полным блефом. Он наотрез отказался показать материалы нашим экспертам. Только при условии, что я лично привезу деньги... Как он их собирается декларировать, понятия не имею, подозреваю...

— Неважно! Что он дает в обмен на три миллиона?

— Дискету с подробнейшим описанием всего процесса. Отпадет надобность самостоятельно изобретать велосипед.

— А ты уверен, что это не ловушка? Привезешь деньги, а тебя шлепнут. Продумывал такой вариант?

— Продумывал. Не похоже на ловушку. Я ведь на англичанина вышел самостоятельно, без подставки — всего лишь удачная работа с официальными источниками информации. Сейчас в Москве проходит симпозиум биохимиков, и я...

— Ясно! Ты его прокачал? Адрес в Лондоне, фотография, пальчики?

— Да. Личность известная, профессор университета. На афериста не похож, хотя все его требования, сами понимаете...

— Понимаю! Вот чего... — Евграфов задумался, сильно сморщил лоб, сжал кулаки. — Вот чего... Очень похоже, сынок, что твой англичанин пытается тебя вульгарно кинуть... С другой стороны, я никогда себе не прощу, если вдруг... если вдруг выяснится, что и правда была возможность... Ты сказал ему, кто ты и почему интересуешься этим?!

— Нет.

— Молодец!... Вот чего... Дам я тебе три «лимона»... Прямо сейчас... В конце концов, деньги не такие уж великие, на три коттеджа под Москвой и то не хватит. Думается мне, что ты с ними не сбежишь, ни к чему тебе вроде бежать, так ведь? Если даже Мышонок твой обосрется, я же тебя не съем, ты честно предупредил, что наука вполне может подкачать... Так ведь? Да и перспективы у тебя под моей «крышей» тянут поболе трех «лимонов»...

Еще некоторое время Евграфов вслух сам себе объяснял, почему Костя не кинет его на три миллиона долларов. Он, несчастный, не знал самого главного: если его дражайшая половина выйдет из комы и заговорит (ведь не только проектом клонирования ограничился любящий муж, ежечасно с больной работали самые лучшие медики), то Константин Поваров моментально отправится в тюрьму. Причем тюрьма — это еще наилучший вариант...

— Разрешите войти? — В кабинет робко заглянул секретарь Вова. — Я вам, Вадим Борисович, домой звонил. Кухарка сказала, вы не ночевали, вот я и решил пораньше...

— Вова, найдешь в темпе налички на три «лимона» в долларах? — перебил его Евграфов.

— В каком темпе, осмелюсь уточнить?

— За десять минут.

— Тогда если только в наш резерв залезть...

— Залезай!... А ты, Костя, звони своему англичанину... или что?

— Мы уже договорились. Я либо жду его на подъезде к Шереметьеву, либо меня нет.

— Охрану выделить? Или, может быть, «хвост» пустить?

— Было бы неплохо, только англичанин предупреждал, что если...

— Ладно! Все понял! Езжай один. Потом сразу ко мне... Вот и Вова деньги принес... Я тебя, Костя, обижать не хочу, но если... — Евграфов замолчал, исподлобья взглянул Косте прямо в глаза, — если я в тебе все же обманулся, сынок, лучше бы тебе было вообще не родиться на свет!

Черный увесистый «дипломат» с деньгами (какая банальность!) приятно оттягивал руку. Кульминационный момент разыгранного трагифарса благополучно завершился.

Костя нервничал, что очень понятно: гнева шефа он боялся, но успокаивал себя — все обойдется. Потеря трех миллионов для Евграфова скорее моральная, чем материальная трагедия, и для него она менее ощутима, чем для Кости в свое время потеря точки на вещевом рынке. Мадам скоро загнется, несмотря на все старания медицинских светил, и более сильное переживание затмит предательство молодого человека, претендовавшего на вакантную роль любимого графского чада.

«Да, не подвинься Евграфов умишком на почве любови-моркови к собственной сучке-женушке, фиг бы он такую сумму выдал. Приятно все-таки иметь дело с шизиками!» — подумал Костя, заводя мотор старого доброго «Мерседеса».

Примерно с полчаса он заставлял машину петлять по лабиринтам московских улиц и переулков, проверял, нет ли «хвоста», и, убедившись в его отсутствии, взялся за сотовый телефон.

Первый звонок, разумеется, любимой.

— Алло! Илонка, это я, с добрым утром! Бери все самое ценное и приезжай на ту квартиру, где последний раз откушал твой дружок Левчик. Со своей жилплощадью можешь попрощаться... Да! Да, киса моя, уже сделал! Потом, киса... Все разговоры потом, целую!

Он дал отбой и, согнав с лица радостную улыбку, настроился на мрачно-истерическую тональность следующего разговора. Мама сняла трубку после третьего гудка.