Драгоценности Медичи - Бенцони Жюльетта. Страница 33

– Еще бы! Может быть, выпьем хорошего кофе? Я обнаружил, что на этом пароходе его умеют варить, а для меня это, поверьте, отнюдь не маленький комплимент!

Бар был переполнен в любое время суток. Все же им удалось найти столик подальше от компании игроков в покер. Молчаливые игроки в бридж имели в своем распоряжении специальный салон. Какое-то время Альдо и его спутница тоже молчали. Им нужно было прийти в себя. Он, естественно, нуждался в этом больше, чем она, и, хотя близость смерти не являлась для него каким-то новым ощущением, все случившееся выглядело удивительным: среди бела дня и на корабле, где было полно народу. А ведь он заказал билет на пароход в самый последний момент! Тем не менее обнаружилось уже два врага: тот, кто подслушивал, и тот, кто хотел сбросить его за борт. Это не мог быть один человек – разница в росте сразу же бросалась в глаза. Шпион казался скорее маленьким, в то время как убийца был выше его самого. Кроме того, если первый несомненно обитал в каюте люкс, второму ничто не мешало появиться из второго или даже третьего класса. В принципе пересекать границу первого класса не разрешалось, но всегда существуют способы обойти любой запрет. Тогда кто же? И почему? Ответа на эти вопросы не было. Главное же, главное – кто стоял за всем этим? Кроме Алоизия Ч. Риччи, он не видел никого, кто мог бы до такой степени ненавидеть его, чтобы подослать к нему убийцу. Неужели то, что он немного помог Жаклин Оже, стало для миллиардера смертельным оскорблением? Правда, за куда меньшую вину Болдини чуть не сгорел в своем доме, а Жаклин жизнью заплатила за бегство. В ближайшие дни надо быть очень, очень бдительным...

Погрузившись в раздумья, он забыл о посланной ему Провидением баронессе, но та и не думала обижаться. Она разглядывала его с вниманием энтомолога, заполучившего редкое насекомое, и наконец спросила:

– Что вы собираетесь делать теперь?

В ее прекрасном бархатном голосе звучала тревога, и он тепло улыбнулся ей:

– Что мне остается? Только ждать. Разве мы все не пленники на этом великолепном корабле? Я постараюсь завершить плавание самым приятным образом. Но приму меры предосторожности. А вы чем собираетесь заняться сегодня днем? Быть можем, пойдем в кино?

– Нет, спасибо. Я хотела бы написать несколько писем.

– В таком случае, я провожу вас в корреспондентский салон. Очень приятное место.

– Возможно, но я предпочитаю сочинять в одиночестве. В этой красивой комнате чувствуешь себя, как в школе. Я вернусь к себе, и вам следовало бы поступить так же: только что вы чудом избежали смерти, а это как-никак серьезная встряска... Увидимся за ужином.

Она встала, и Альдо сделал то же с намерением проводить ее, но она попросила его остаться, и он поклонился ей, тогда как она непринужденно двинулась к выходу, опираясь на трость, которой нашла такое удачное применение. Положительно, это была необычная женщина, обольстительная и очень привлекательная! Ничего удивительного, что Вобрен влюбился в нее. Он сам, независимо от того, что был обязан ей жизнью, ощущал притягательность этого странного сочетания – исходивших от нее чувственности и надежности старого друга.

Прежде чем вернуться в свою каюту, он зашел к Жилю, чтобы посмотреть, как тот себя чувствует. На пороге он столкнулся с бортовым врачом, который сообщил, что их «общий» больной сладко спит:

– Завтра он будет свеж, как огурчик... если только его не скрутит похмелье.

И, поскольку Морозини смотрел на него с недоумением, служитель Гиппократа добавил с насмешливой улыбкой:

– Виски вещь хорошая, но полпинты, пожалуй, многовато! С приятными лекарствами такого рода всегда возникают проблемы: их часто перебирают!

Успокоившись на сей счет, Альдо пошел к себе. В каюте он обнаружил карточку с изображением «Иль-де-Франс» и приглашением отужинать за столом капитана. Это был еще один довод в пользу того, чтобы истребить все следы последнего злоключения! Он тщательно запер дверь на ключ и, задернув занавески, растянулся на постели.

В восемь часов Альдо, облаченный в безукоризненный черный смокинг, превосходно сшитый и подчеркивавший его аристократическую стать, шел за метрдотелем по направлению к почетному столу через огромный зал, сверкающий хрусталем и серебром, украшенный цветами и ярко освещенный кессонами матового стекла на потолке с лепниной и торшерами в форме вазы, излучавшими более мягкий и рассеянный свет. Громадная лестница, по которой медленно спускались дамы в ослепительных платьях и сверкающих драгоценностях, подчеркивающих строгую простоту черных мужских фраков, представляла собой феерическое зрелище. Мода изменилась, и платья-рубашки, едва прикрывавшие колени, остались в прошлом: в этот сезон преобладающей была длина платьев до щиколотки. Прямой крой также уступил место гибким линиям, благодаря которым ткань плотно облегала тело – к великому отчаянию женщин, не обладавших идеальной фигурой. Некоторые декольте были головокружительными, а вырезы на спине доходили до поясницы, но излишнюю откровенность нарядов сглаживали длинные атласные или муслиновые шарфы, отделанные кружевами и перьями. А какими роскошными были ткани! Расшитые золотом или серебром парча и перламутровый атлас, креп с жемчужинами, стразами или блестками, муслин и газ, взлетавшие воздушными полосками, похожими на языки пламени, или собранные в складки на бедрах. В моде была асимметрия, и платья, оставляя обнаженным одно плечо, удерживались на другом драгоценной брошью или букетиком цветов. В прическах также царило разнообразие, позволявшее показать красоту волос, которые струились волнами или слегка завивались, что давало возможность вновь украсить голову диадемой... Все это походило на бесконечно красивый танец, словно некий режиссер, обожавший элегантность и искусство жизни, поставил ритмическую павану на величественных мраморных ступенях, покрытых красным ковром.

Альдо, завороженный сценой, в которой сам играл лишь незначительную роль, восхищенно следил за шествием, не зная, что его ожидает. И навстречу ему с радостной улыбкой двинулась Полина фон Этценберг, великолепная в своем креповом платье с крохотными эполетами на плечах: оно было выдержано в любимых ею серых тонах и при каждом движении переливалось хрустальными блестками, цвет которых варьировался от снежно-белого до иссиня-черного. Ее блестящие темные волосы были собраны в шиньон, слегка оттягивающий назад голову на гордой шее, не отягощенной ожерельем или каким-либо иным украшением. Лишь несколько алмазных звездочек сверкало в волосах, а лицо обрамляли длинные серьги из тех же камней.

Взяв Альдо под руку с изящной непринужденностью светской дамы, она шепнула ему:

– Вы пришли вовремя, поэтому успеете переварить сюрприз до появления звезд.

– Какие же звезды у нас будут?

– Адольф Менжу, киноактер, а главное, бесподобная Сесиль Сорель и граф де Сегюр в качестве ее мужа. Что касается сюрприза...

– Спасибо, я уже вижу...

Действительно, усевшись на указанное ей метрдотелем место по левую руку от капитана, прекрасная Алиса принялась поигрывать своей жемчужной цепочкой, тогда как склонившийся к ней Адальбер что-то шептал ей самым интимным образом.

– О да! – вздохнула Полина. – Мы будем ужинать вместе! Вот что значит принадлежать к знаменитым американским семьям! Но, хвала Господу, мне не придется сидеть напротив этой мегеры. Вы тоже окажетесь не слишком близко от вашего «друга». И от меня, – добавила она, надув губы. – Моим соседом будет ваш египтолог, и, поскольку он лишился общества своей красотки, боюсь, меня ожидает скучный вечер.

– Это меня удивило бы. Он блестящий собеседник и, поверьте мне, в целом совершенно очаровательный человек. Кто еще будет с нами?

– Вчерашнее развлечение: моя маленькая кузина Дороти и ее летающий рыцарь.

– Он решил остаться на пароходе?

– А что ему остается? В любом случае, даже если у него нет ни единого су, в средствах он стеснен не будет. Капитан у нас настоящий джентльмен и обращается с ним, как с самым дорогим гостем, даже одолжил ему смокинг. Есть еще одна премилая молодая пара: Кирилл Иванов с женой Кэролайн. Он русский, получивший американское гражданство, а она принадлежит к одной из лучших наших фамилий – Ван Дрейсенам.