Драгоценности Медичи - Бенцони Жюльетта. Страница 36

После концерта гости капитана перешли на танцплощадку большого салона, ярко освещенную лучами света, которые падали, словно золотой дождь, из позолоченных кессонов на потолке, тогда как столики, где можно было передохнуть за бокалом шампанского, оставались в приятном полумраке. Равеля сменил джаз, и судовой оркестр с явным удовольствием стал исполнять то зажигательные, то медленные композиции.

Альдо пригласил Полину на довольно томный танец и не прогадал, потому что молодая женщина оказалась прекрасной партнершей. Исходивший от нее причудливый аромат тонких духов делал особо приятными моменты сближения, но во время одного из них на плечо Альдо легла чья-то рука:

– Если позволишь, теперь моя очередь!

И Жиль Вобрен, разодетый в пух и прах, как обычно, решительно привлек Полину к себе. Та рассмеялась:

– Похоже, мы видим воскресшего из мертвых? Но как же вы красивы!

– Я должен был присоединиться к вам! Мысль о разлуке с вами стала для меня невыносимой. Ты не обидишься, если я займу твое место? – обратился он к Альдо несколько желчным тоном и, не дожидаясь ответа, исчез вместе с Полиной в толпе танцующих.

Морозини смирился и, сев за столик, подозвал официанта, чтобы заказать свой любимый коньяк. Некоторое время он наблюдал за прекрасным зрелищем: шелестели и переливались всеми оттенками цветов платья, открывая красивые ножки в светлых шелковых чулках, лаковых лодочках или тонких сандалиях с золотыми или серебряными каблуками. Когда танец закончился, Вобрен повел Полину к столику, расположенному по другую сторону площадки. Что до Адальбера и Алисы, их нигде не было видно. Подумав, что лучше будет пойти спать, Альдо допил свою рюмку и встал из-за стола. Внезапно он почувствовал, как на него без видимых причин навалилась усталость. Скорее моральная, чем физическая. После отступничества Адальбера – и, несомненно, именно из-за него! – отступничество Вобрена казалось особенно неприятным. Он чувствовал себя словно зачумленный, от которого шарахаются ближайшие друзья.

Бросив последний взгляд на освещенную площадку, где танцующие пары сплетались в самом аргентинском из всех танго, он направился к выходу, но тут его остановил Иванов.

– Вы уже уходите? Да ведь сейчас только одиннадцать! – воскликнул он с неожиданной сердечностью.

– Мне кажется, это самый лучший час для того, чтобы лечь в постель, – ответил Альдо, думая, что молодой человек начнет восхвалять прелести ночной жизни, однако тот и не подумал возражать:

– Как же вам везет! Я бы хотел сделать то же самое, но моя жена любит танцевать, и мне нужно быть поблизости от нее.

– Так вы не танцуете?

– Нет, я не люблю! Знаю, это может показаться странным, потому что русских всегда представляют весельчаками, которые пляшут вприсядку, выбрасывая ноги направо и налево, скрестив руки на груди и испуская вопли команчей. Но мне все эти антраша и раньше были не по нраву, а уж когда я стал американцем, тем более... Я предпочитаю бейсбол и домашние тапочки.

– С такой красивой женой уклоняться от светской жизни весьма не просто, – поддержал разговор заинтригованный Альдо. – Чем же вы занимаетесь, пока графиня танцует?

– Я произношу выспренние речи в честь моей новой родины и играю. Бридж вас не соблазняет?

– Тут моя очередь сказать: я не люблю.

– А как насчет покера?

– Тоже нет! Я очень плохо блефую, и меня всегда ощипывают. Я предпочитаю аукционы: когда имеешь дело с алчным и упорным соперником, это очень увлекательно...

– Вполне вам верю. Давайте возьмем в баре по последнему стаканчику, и вы мне расскажете об этом! Вы совершите акт благотворительности: все места в партиях уже заняты, и я не знаю, чем мне заняться!

Трудно отклонить приглашение, сделанное с таким мягким юмором! Тем более что Иванов все больше и больше нравился Морозини. Что редко случается, когда имеешь дело с красавцами. Подобные любимцы судьбы, всегда окруженные женщинами, склонны воображать себя пупом земли. А этот Иванов походил на мальчишку, которому все интересно, и, когда «последний стаканчик» превратился во второй, он буквально засыпал Альдо вопросами о ювелирном искусстве, об аукционах и особенно о знаменитых камнях, которые тот сумел приобрести или хотя бы видел своими глазами. Возможно, он разбирался в этих вещах чуть лучше, чем хотел показать, ибо, заказав третью порцию спиртного (Альдо отказался!), неожиданно сказал:

– Меня очень заинтриговала одна вещь. Я люблю читать французские и английские газеты, и мне запомнились некоторые дела, в которых вы принимали участие – дело Фэррэлса несколько лет назад, а в прошлом году эта история с жемчужиной Наполеона! – вместе с неким Видаль-Пеликорном, египтологом по профессии. Однако сегодня за ужином присутствовал человек с такой же фамилией, но вы оба, казалось, были не знакомы друг с другом. Надеюсь, я не проявил нескромность?

У него оказалась слишком хорошая память, и захваченный врасплох Альдо, чтобы выиграть время, открыл свой портсигар и закурил сигарету.

– Нет, – сказал он, затянувшись в первый раз и выпустив дым изо рта. – Просто в последнее время мы несколько охладели друг к другу.

Кирилл Иванов расхохотался и ударил кулаком в ладонь, как самый настоящий янки:

– Десять против одного, что тут не обошлось без очаровательной супруги моего кузена Оболенского!

– Она ваша кузина?

– Была короткое время, поскольку они оформляют развод. Она красивая женщина, но сильно повредилась рассудком с тех пор, как побывала в Египте. Специалист в данной области для нее настоящий подарок, так что ваша ссора к лучшему.

– Почему же?

– Потому что, если вы предоставите ей свободу рук, не пройдет и полгода, как ваш бывший друг возомнит себя Рамзесом II. Как странно, что вы оказались на одном корабле!

– Простое совпадение, к тому же я сел на пароход раньше, чем это сделал он во время остановки в Плимуте.

– Я знаю: прекрасная Алиса, ее тридцать чемоданов и новая собачонка поднялись на борт вместе с нами. Будем надеяться, что бедняга сумеет вернуться на землю, пока не станет слишком поздно. Надеюсь, вы поможете ему в этом?

– Разумеется, нет! – отчеканил Морозини, вставая. – Я еду в Нью-Йорк по делу. Завершив его, я вернусь в Европу первым же пароходом.

– Если вы давно не бывали в Америке, это очень жаль. Позвольте нам, мне и моей жене, показать вам, какой она может быть обольстительной!

– Спасибо за предложение! Мы еще поговорим об этом... А теперь, с вашего разрешения, я вас покину: мне действительно очень хочется спать!

– Мне тоже, и я сейчас взгляну, как идут дела у Кэролайн!

Обменявшись рукопожатием, мужчины разошлись в разные стороны.

За три последующих дня у Альдо сложилось впечатление, что он не только живет в своем особом мире – это было вполне нормально! – но и что этот мир вывернут наизнанку. Хотя он находился на одном пароходе со своими лучшими друзьями, общаться ему приходилось с совершенно незнакомыми людьми, такими как супруги Ивановы, Ван Лэр с невестой, французский актер, очаровавший его своим юмором и природной элегантностью. Особенно тяжким было отчуждение Адальбера, который попросту игнорировал его. Вобрен все еще выказывал прежнюю сердечность, но лишь когда они были одни. Стоило баронессе Полине появиться на горизонте, как антиквар бросался к ней с такой стремительностью, будто Альдо был снарядом замедленного действия, грозившим подорвать ее. Это явно забавляло молодую женщину, которая не протестовала, но дружески подмигивала ему издали. Ни она, ни Альдо не желали причинять боль славному Жилю, павшему жертвой очередной всепожирающей страсти. В другое время Альдо отнесся бы к этим выходкам добродушно, но на сей раз пришел в раздражение. Перед последним ужином накануне прибытия в Нью-Йорк он завершил свой вечерний туалет быстрее, чем обычно, и направился к каюте своего друга, который невероятно долго готовился к выходу на люди. Постучав в дверь, он вошел, не дожидаясь ответа.