Тропою Избранника - Зеликов Иван Николаевич. Страница 3

Глава 2

Ночь, черное небо, подёрнутое слабой дымкой, через которую свободно просвечивают так небрежно разбросанные по небосводу звёзды и луна. Мраморно— бледная, как лицо больного чахоткой с синими пятнами на месте ввалившихся глаз, луна. Странно, как это люди в древности могли её боготворить, воспевать красоту этого ночного светила, считать её покровительницей влюблённых и поэтов. Гипсовая или восковая маска смерти, а отнюдь не человеческое лицо, а если и лицо, то лицо актёра-трагика, на которое не пожалели белил и чёрной туши, чтобы оттенить, резко обозначить морщины, ярче показать страдание. Именно страдание выказывает это лицо, страдание оттого, что вынуждено наблюдать за всей той мерзостью, подлостью, звериной жестокостью, что творят внизу под покровом ночи люди возомнившие себя венцом творения и властителями природы. И как ни пытается страдалица отвернуться, обратить свой взгляд в чёрную бесконечность космоса, а не на грешную Землю, ничего не выходит. Вечно обязана она наблюдать чужие страдания не имея возможности ни предотвратить их, ни поведать кому-либо об увиденном.

Вот и сейчас, не успела ещё тьма как следует укутать землю своим покрывалом, не успели лучи луны и далёких звёзд как следует разредить эту тьму, как в начала литься кровь. Нет, кровь проливалась и днём, и в не меньших количествах, чем ночью, но тогда яркий весёлый солнечный свет придавал убийству видимость благородной победы над противником, можно даже сказать, подвига. Сейчас же, вид трупов, неподвижно лежащих на утрамбованной каменистой почве пустыни, отказывающейся впитывать кровь, не доставлял ничего кроме боли.

Трупов было около двух десятков, все мужские. Тела лежали на небольшом пятачке между склонами двух холмов в беспорядке, часто друг на друге, в тех

позах, в которых их застала смерть. Между телами, не особо заботясь о том, чтобы не запачкаться кровью, двигались трое, постоянно нагибаясь, чтобы поднять приглянувшееся оружие.

Высокий статный мужчина с копной чёрных прямых и жёстких волос на голове остановился, опершись на снайперскую винтовку, которую только что сжимал скрюченными пальцами один из мертвецов, и взглянул на луну, словно прося у неё прощения за только что увиденное. Теперь его лицо можно было легко рассмотреть. Прямой, но немного приплюснутый нос с широкими ноздрями, широкие резко обозначившиеся скулы, большие, но узкие глаза с сетью мелких морщин вокруг них говорили о том, что он родился и вырос в пустыне, также как и несколько поколений его предков. Однако тонкие волевые губы и острый подбородок, казалось, утверждали обратное и свидетельствовали о более аристократичном, если можно так выразиться, происхождении. Также как и высокий чистый лоб, и гладкая, хотя и смуглая, совсем не грубая, как у дикарей, кожа. Лицо это, несмотря на его бросающуюся в глаза неправильность, а может быть именно благодаря ей, можно было бы назвать очень красивым и привлекательным, если бы не отсутствие правого уха, на месте которого виднелся тёмно-бордовый рубец, понятно было, что ухо человек потерял совсем недавно.

— Хороший нож. Длинный, острый, тяжёлый. Враг быстро отправится к духам. — Эти слова произнёс второй мужчина — широкоплечий великан, на целую голову возвышавшийся над своим очень немаленьким товарищем. Уж в его-то происхождении точно нельзя было усомниться. Это был дикарь чистой воды, принадлежал к той породе людей, что появилась на свет сразу после войны, к так называемым «пережившим». Это были те люди, которые сохранились не благодаря глубоким бункерам-волтам, куда не могла проникнуть ядерная смерть, и где поколение за поколением человечество переживало катастрофу. Они выжили только благодаря своей силе, благодаря устойчивости к радиации. Сразу после войны, сбившись в поселения, они жили на одном месте многие годы, не смея куда-нибудь двинуться, так как везде вокруг царила смерть. В результате жесточайшего отбора в живых оставались только самые сильные, самые выносливые, самые приспособленные, и скоро замкнутые популяции дали новую расу людей, предназначенных для дикого существования в дикой пустыне.

Великан широким быстрым шагом приближался к первому мужчине, который всё, не отрываясь, смотрел на луну, не обращая на товарища ни малейшего внимания. Однако того это ни капельки не обижало, и он продолжал приближаться, любуясь игрой лунного света на длинном прямом клинке, который только что подобрал. Вид у этого дикаря был весьма примечательный. Небольшая круглая голова венчала короткую очень крепкую шею, через всё лицо, а также через лишённую волос макушку шла замысловатая татуировка, которая потом спускалась на плечи, переходила на грудь и, вероятно, опоясывала всё тело, но кожаная куртка, в которую был облачён мужчина, мешала судить об этом достоверно. Также в глаза сразу бросалась огромная обточенная кость, продетая через нос и торчащая над губами подобно усам. С ушами у него было всё в порядке. Маленькие, стоящие торчком, и одновременно очень твёрдые и мясистые, настолько твёрдые, что даже две кости, чуть меньших размеров, чем в носу, не могли слишком сильно их вытянуть.

— Якудза сильный быстрый и умелый боец, но он глупый воин, он не хочет стрелять.

Пуля быстрее ножа, потому якудза проигрывает. — Дикарь подошёл вплотную к своему товарищу, и тоже уставился на луну, время от времени, подкидывая вверх только что найденный нож и ловко хватая его на лету за резную рукоятку. Так они постояли пару минут, после чего мужчина с винтовкой, в нём можно было без труда узнать того, кто не более часа назад покинул «Кошачью Лапу», словно очнулся от своих мыслей и задумчиво произнёс:

— Ты не совсем прав, Сулик. На этот раз якудза победили, к тому же, нападают они большой толпой и внезапность — их главный козырь, очень часто они представляют внушительную силу, противостоять которой неспособен караван средних размеров.

— Гремпи-кость говорит, что духи дали якудза победу, чтобы мы смогли вступить с ними в схватку и выйти из неё победителями, — ни мало не смутившись, ответил Сулик.

— Ну что же, Гремпи-кость всегда права, — улыбнулся его собеседник, — и битва эта произошла здесь исключительно для того, чтобы дать нам хорошее оружие, а то ходить с пистолетом становится небезопасно. Надо возблагодарить духов за такое покровительство.

— Разве ты хочешь гнева духов?! — строго спросил дикарь, что вызвало на лице его спутника ещё одну улыбку. — Зачем ты так говоришь?! Тот, кто силён, должен в бою доказывать свою силу. Он либо умирает, либо становится ещё сильнее. Сегодня сильнее стали мы, а они, — Сулик обвёл быстрым взглядом пространство вокруг, — они погибли.

Товарищ не ответил, он вскинул винтовку на плечо, прошёл несколько шагов и остановился над странного вида трупом. У его ног лежало тело мужчины, внешний вид которого обыватель охарактеризовал бы одним словом шкаф. Действительно, тот был высок, необычайно широк в плечах, длинные, похожие на брёвна руки, при ходьбе наверняка достававшие до колен, сейчас всё ещё сжимали автомат производства более чем двух вековой давности, настоящий «Томпсон». Одежда на нём тоже была странной. Ярко синий пиджак, плотно облегающий фигуру, скрадывающий угловатости и излишнюю массивность торса, такого же цвета узкие брюки и чёрные кожаные штиблеты. Белая, под цвет рубашки, фетровая шляпа с широкими полями, дополнявшая странный костюм, валялась неподалёку.

Мужчина усмехнулся, подцепил дулом винтовки шляпу, резко встряхнул её, смахивая пыль, и водрузил себе на голову. Однако, быстро сообразив, что она абсолютно не идёт к его бронежилету из прессованной кожи грязно зелёного цвета, сорвал её и отбросил далеко в сторону. Он справедливо полагал, что яркий костюм, смотревшийся бы со шляпой довольно внушительно, особой защиты своему владельцу не даст, о чём красноречиво свидетельствовала рукоять ножа якудза, торчащая из груди громилы.

— Синий и белый, цвета Бишопа, похоже, это его люди столкнулись сегодня с якудзе, не так ли, Вик?