Тропою Избранника - Зеликов Иван Николаевич. Страница 4

— Вы правы, босс! — Ответил третий мужчина, стараясь увязать вместе пять снайперских винтовок и десяток палашей — нежданные сегодняшние трофеи. — Было бы очень странно, если бы мы наткнулись на Райтов или Сальвадоре.

Говоривший был уже очень немолод, но ещё довольно силён и проворен, несмотря на достаточно внушительное брюшко, выпирающее из под такого же бронежилета, как у его босса. Стоило только посмотреть, как ловко он управляется с расползающейся в стороны кучей оружия, чтобы понять, что в команду он взят не просто так. Вик всю жизнь был торговцем, и исходил северную Калифорнию вдоль и поперёк, продавая диким племенам всякую дребедень в качестве древних артефактов, промышлял и выпивкой, и наркотиками. Так что, хотя его волосы уже давно поседели и в большинстве своём выпали, тело стойко сопротивлялось пагубному влиянию времени, которое обычно усугубляется бездельем, и он всё ещё очень легко переносил длительные путешествия. А отличные навыки ремонтника и умение обращаться с оружием и постоять за себя в бою делали его ценным попутчиком.

Единственное, что сильно портило впечатление о нём, как о человеке, был низкий с хрипотцой, какой-то каркающий голос. К тому же разговаривал он постоянно так, словно пытался всех убедить в своей правоте, даже когда смысл его речи был соглашающийся или льстивый.

— А почему же странно? — удивился тот, кого называли боссом. — Почему бы, им не иметь собственных счётов с якудза?

— Вот это-то и странно, босс. По равнине вокруг Рено шатаются только люди Бишопа, а якудзе никогда не появляются в городе. Райтов ещё понять можно, они слабы, да и выпивку свою продают исключительно местным им незачем сражаться с якудза. Сальвадоре, вообще, непонятно чем промышляют, кроме того, что наравне с другими контролируют «Кошачью Лапу» и некоторые другие заведения, они никогда не выходят за город. Мардино, вот уж кому бы следовало вести открытую войну, странно отмалчиваются. Наверное, надеются на достаточную охрану своих караванов с джетом, тогда как патрули Бишопа под предводительством специально натасканных мордоворотов, — Вик сплюнул и кивнул в сторону трупа в синем костюме, — рыскают по всей округе и подобные драки происходят, чуть ли не ежёдневно, шум от выстрелов постоянно слышен в самом Нью-Рено.

— Может быть, остальные не высовываются из города именно поэтому? Не хотят нарываться, бояться громких разборок.

— Может быть и так, но вряд ли. Город поделён уже давно, может, раньше на улицах и случались кровавые баталии, но сейчас все видят, что это вредит бизнесу, так что разборки либо переносятся на Голгофу, что редко, либо плетутся интриги, что происходит почти всегда, но за знание о них можно очень легко попрощаться с головой. — Вик посидел, посмотрел с любовью на только что связанный ровный тюк оружия и продолжил, — Скажите, босс, ведь вам бы не хотелось оказаться посаженным на кол на Голгофе просто так, из-за своего любопытства. Ведь вы вроде как Избранник, в вас верят, на вас надеются, — он чуть было не прибавил «горстка тупых дикарей», но сдержался, поймав холодный взгляд Сулика, — а тут такая нелепая смерть.

— Да, Вик, ты прав. Плевать мне на этот Нью-Рено, на борьбу за власть. У меня, в конце концов, есть цель, к которой надо стремиться, а ещё есть обязанности, и в частности обязанности перед своими друзьями. Верно, Сулик? — тот присел рядом с Виком, и склонил голову в знак согласия. — Не беспокойся, твою сестру мы тоже найдём и вызволим из плена работорговцев, даю тебе слово Избранного, надеюсь, это поможет и моим святым поискам святого ГЭКа.

— Правильно, босс, но если мы будем так сидеть на месте каждой битвы, то умрём от старости ещё до того, как доберёмся до Волт-Сити. Как любит говаривать наш философ Сулик: «Неподвижные воды никуда не текут…»

— А ещё, человек человеку друг, товарищ и корм, — вставил своё слово в разговор, молча до того созерцавший трупы, Дикарь, обнажив при этом очень крупные острые зубы и похлопав Вика по животу.

— Босс! — старик вскочил как ошпаренный и спрятался за спиной третьего товарища, залившегося весёлым смехом. — Сулик так жадно смотрит на меня, что когда-нибудь вы проснётесь и не обнаружите даже моего трупа, — жалобно простонал он.

— Не беспокойся, Вик, — сквозь смех ответил тот, — нас с Суликом связывают узы кровной дружбы, так что в любом случае он со мною поделится.

— Спасибо, босс, вы меня успокоили. — Попытался улыбнуться Вик, но улыбка получилась натянутой, так как он снова увидел лицо дикаря, и в очередной раз отметил, что кости в носу и ушах до предела напоминают человеческие.

— Ладно, пошли! — Вдруг перестав смеяться, бросил тот, кого называли боссом и Избранником. — Постараемся за ночь уйти как можно дальше, так как днём солнце палит нещадно, а бронежелет снимать опасно. В любой момент можно ожидать чьей— нибудь атаки, так что ни какая Гремпи-кость не поможет.

— Гремпи-кость всегда приходит на помощь достойным. Тот, кто сможет отразить любую атаку — достоин, — невозмутимо изрёк Сулик, взваливая на плечи, приготовленную Виком связку оружия.

— Да, вездё духи, везде души и везде кости… Вот и сегодня, пустыня получила два десятка тел, пять из которых на нашей совести. Эдак, к концу путешествия, пусть бы он поскорее наступил, их будет уже несколько сотен. Дорого же обходится спасение соплеменников, к тому же неизвестно, будут ли они спасены…

— Пока мы побеждаем сильных, мы сами становимся сильнее, мы даём шанс стать сильнее слабым. Это наше право, наша судьба — так говорит Гремпи-кость.

— Ты как всегда прав, Сулик, хотя и скуп на слова. Я буду сражаться с врагами постоянно и буду их побеждать, и это их проблемы, если они окажутся слабее нас. Тех, кто встаёт у меня на пути, я бил и буду бить, пусть даже голыми руками!

— А уж как вы голыми руками дерётесь, босс, — вмешался Вик, — стоило посмотреть, какие чудеса вы вытворяли на ринге Нью-Рено, чтобы не позавидовать тем врагам, кому достанется драться с вами.

— Пожалуйста, не напоминай мне о Нью-Рено, а особенно о ринге, — не оборачиваясь, бросил Избранник, который уже успел уйти далеко вперёд, так что Вику пришлось пробежаться, чтобы догнать своих спутников.

— Но почему же, босс?! — На ходу продолжил он. — Ведь то, как лучшие бойцы города падали от одного-двух ваших ударов — грандиозно! Вас теперь весь город величает не иначе, как Скорпионом. Вас приветствуют, как чемпиона, все двери открыты перед вами!

— Вик, оставь! Такая мимолётная слава — ничто, стоит объявиться следующему чемпиону, и обо мне забудут. В любом случае, я потерял больше, чем приобрёл.

— Ах да, я совсем, было, забыл, — Вик закатил глаза и состроил кислую мину, будто действительно только сейчас вспомнил, — вам же в последнем бою откусили ухо. Ай-ай-ай, как жаль, такой красивый мужчина и с одним ухом. Но перестаньте печалиться, босс, в кошачьей лапе за деньги приласкают даже гула, так что, без девушек вы не останетесь. А что касается титула чемпиона, то вы лучший! На обратном пути вы вернётесь и снова завоюете его, пусть даже ради этого придётся пожертвовать вторым ухом. — Вик засмеялся, но тут же осёкся под огненным взглядом товарища.

— Заткнись, толстяк, а ни то я действительно, как-нибудь, тебя съем вместе с Суликом! — Избранник выглядел очень разгневанным, он потрогал рубец на месте уха, который налился кровью и стал похож на рану, и, отвернувшись от Вика, зашагал ещё быстрее. — Да, эти чёртовы боксёры — слабаки, хотя и выглядят, как горы мышц. Да, они косые, даже в туловище попасть не могут, не то что в голову, а сами двух прямых в челюсть не выдерживают. Да, я чемпион, да, я лучший, но не все двери открыты для меня. К Бишопу меня так и не пустили! И вообще, в Нью-Рено мы больше не вернёмся, я сказал! А теперь, Вик, ступай на двести метров вперёд, будешь сегодня разведчиком, и не серди меня больше!

На чёрном небе всё сгущалась и сгущалась дымка, заволакивая собою чахоточное лицо страдалицы-луны вместе с небрежно разбросанными огоньками звёзд. Совсем скоро лишь столбы света на юго-западе, остались единственными, кто осмеливался нарушить тотальную власть тьмы. Это Нью-Рено, город удовольствий, город неоновых огней, последняя частичка древнего мира, приманивал к себе одиноких путников пустыни, топчущих безразличные ко всему камни с определённой целью или без оной, служил ориентиром караванам. Он звал, он манил, этот оазис света в царстве тьмы. Он обещал дать способы забыть о том, что нужно бороться, побеждать ставшую такой враждебной природу, строить новую жизнь, создавать новую цивилизацию. И обещания он свои исполнял сполна, хотя и не совсем честно, впрочем, вряд ли можно было найти человека, который смог бы пожаловаться на то, что его обманули. Кости же, в изобилии усыпавшие пустыню, и могильные камни на Голгофе умели хранить молчание…