Дезире - Зелинко Анна-Мария. Страница 84

Наполеон сидел за столом, неподвижный как статуя, немного наклонившись вперед, настороженно. Шпоры Жана-Батиста звенели чуть позади меня, в то время как я приближалась, держа Оскара за руку. Подойдя ближе, я смогла различить его черты. Он надел свою «маску Цезаря», только глаза пылали. Сзади него стоял граф Талейран, герцог Беневентский, и нынешний министр иностранных дел герцог Кадор. Сзади нас Менневаль скользил на цыпочках.

Мы оказались втроем перед необъятным письменным столом, ребенок между нами. Я присела, сделав глубокий придворный реверанс, затем выпрямилась. Император не двигался. Он смотрел только на Жана-Батиста. В глубине его глаз таилась враждебность, готовая выплеснуться. Наконец, он поднялся, опрокинув стул, вытянулся во весь свой небольшой рост и зарычал:

— В каком наряде посмели вы предстать перед вашим императором и главнокомандующим, господин маршал?

— Это форма обергофмаршала Швеции, сир, — ответил Жан-Батист. Он говорил очень тихо и отрывисто.

— И вы посмели явиться сюда в шведской форме? Вы… вы… маршал Франции?

Хрустальные подвески люстры тихонько зазвенели, он кричал, как бешеный.

— Я полагал, что Ваше величество не обращает внимания на форму, которую носят маршалы. — спокойно сказал Жан-Батист. — Я видел не однажды при дворе маршала Мюрата, короля Неаполитанского, в совершенно необычной форме.

Это был удар! Этот «большой ребенок», маршал Мюрат (муж сестры Наполеона), прикрепляет страусовые перья на свою треуголку, украшает жемчугом свой сюртук и носит расшитые золотом кэги для верховой езды. Зять Наполеона питает слабость к своим костюмам, а император только посмеивается над ним.

— Его высочество, мой царственный зять сам выдумывает себе форму. Однако я лично придерживаюсь положенной формы. А вы посмели явиться к своему императору в шведской форме.

Наполеон топнул ногой и засопел. Оскар почти зарылся в мою юбку.

— Ну, отвечайте, господин маршал!

— Я рассудил, что будет правильнее быть на этой аудиенции в шведской форме. Я не имел в виду оскорбить вас, сир. Кроме того, эта форма также мной сымпровизирована. Если Ваше величество хочет взглянуть… — он поднял шарф и показал пояс. — На мне пояс моей прежней формы маршала, сир.

— Не устраивайте сцен с раздеванием, князь! Право! — он стал говорить быстрее, он говорил очень быстро. Казалось, гнев его проходит.

«Он актер», — подумала я и внезапно почувствовала себя разбитой. Неужели он не предложит нам сесть?

Он, видимо, об этом не думал. Он оставался за своим письменным столом и теперь читал прошение Жана-Батиста.

— Вы подали мне прошение весьма оригинальное, князь. Вы сообщаете, что дали согласие на усыновление вас королем Швеции и просите разрешения перестать быть французским подданным. Это очень странный документ. Почти непонятный, если вспомнить прошлое. Но, конечно, вы не предаетесь воспоминаниям, господин маршал!..

Жан-Батист молчал, сжав губы.

— Неужели вы действительно не вспоминаете прошлое? Например, те времена, когда молодой рекрут впервые пошел в поход, чтобы встать на защиту новой Франции? Или поля сражений, где он сражался сержантом, лейтенантом, полковником и, наконец, генералом французской армии? Или день, когда император Франции назвал вас маршалом?

Жан-Батист молчал.

— Не так давно вы, повинуясь моему приказу, защищали границы нашей родины, — он вдруг улыбнулся хорошей, прежней улыбкой. — Вы даже, может быть, спасли Францию… по моему приказу! Я вам уже говорил однажды, к несчастью, вы не помните прошлого, я вам говорил однажды, что я не могу обойтись без такого человека, как вы. Это было в дни Брюмера! Может быть… может быть, вы все-таки вспомните это? Если бы вам и Моро была дана власть, вы послали бы меня под расстрел. Такой власти вам не было дано, Бернадотт, а я повторяю: я не могу отказаться от вас.

Он сел и легонько оттолкнул прошение. Потом он поднял глаза и заметил мимоходом:

— Поскольку шведский народ выбрал вас, — он пожал плечами и иронически вздохнул, — именно вас наследником трона, ваш император и главнокомандующий дает вам разрешение согласиться стать им. Но, — оставаясь французом и маршалом Франции. Таким образом, дело будет улажено.

— Тогда я дам знать Его величеству, королю Швеции, что я не могу быть наследником трона. Шведский народ желает наследного принца — шведа, сир, — тихо ответил Бернадотт.

Наполеон вскочил.

— Но это абсурд! Бернадотт! Посмотрите на моих братьев: Жозеф, Луи, Жером. Ни один из них не отрекся от своей страны. Или мой пасынок Эжен в Италии…

Жан-Батист не ответил. Наполеон вышел из-за стола и стал мерить комнату быстрыми шагами, как одержимый. Я встретилась взглядом с Талейраном.

Бывший епископ опирался на свою палку, он устал стоять так долго. Он подмигнул мне. Что он хотел сказать? Что Жан-Батист добьется своего? Одному Богу известно, чем закончится этот турнир.

Наконец, император остановился передо мной:

— Княгиня, — сказал он, — я думаю, что вы знаете о том, что королевский дом Швеции поражен сумасшествием. Нынешний король с трудом может связать фразу, его племянника изгнали с трона, потому что у него голова совсем не на месте. Совершенно придурковатый. — Он постучал кулаком по лбу. — Княгиня, скажите мне: ваш муж тоже сумасшедший? Я хочу сказать, настолько сумасшедший, чтобы отказаться от французского подданства для того, чтобы стать наследным принцем шведского престола?

— Я прошу вас не оскорблять в моем присутствии Его величество Карла XIII Шведского, — резко сказал Жан-Батист.

— Талейран, Ваза сумасшедшие или нет? — спросил Наполеон.

— Это очень старинный королевский дом, сир. Часто бывает, что старинные королевские фамилии не всегда имеют хорошее здоровье, — заметил Талейран.

— А вы, княгиня, что скажете вы? Вы знаете, что Бернадотт просит также за вас и вашего сына о перемене подданства?

— Это формальность, сир. В ином случае мы не можем стать наследниками шведского трона, — услышала я свой ответ.

Жан-Батист не смотрел на меня.

Я перевела взгляд на Талейрана. Он одобрительно кивнул головой.

— Второй пункт — ваше отчисление из армии. Это невозможно, Бернадотт, совершенно невозможно! — Наполеон был вновь у своего письменного стола и пробегал глазами прошение, которое он, безусловно, уже прекрасно знал. — Я не могу отказаться от одного из лучших своих маршалов. А если вновь война… Если Англия не успокоится, и вновь будет война… Я в вас нуждаюсь. Вы будете командовать вновь одной из моих армий. Пускай вы будете наследным принцем Швеции. Ваши шведские части вольются в нашу армию. Или вы воображаете, — он опять улыбнулся и помолодел на десять лет, — или вы воображаете, что я могу кому-нибудь еще поручить командование вашими саксонскими частями?

— Поскольку в приказе Вашего величества после битвы при Ваграме было сказано, что саксонцы не сделали ни одного выстрела, не все ли равно, действительно, кто будет ими командовать? Дайте командование Нею. Ней честолюбив, и он служил под моим командованием.

— Саксонцы взяли Ваграм. И я не собираюсь передавать ваши войска Нею. Я разрешаю вам стать шведом, если вы останетесь французским маршалом. Я хорошо понимаю тщеславие моих маршалов. Кроме того, вы прекрасный губернатор в завоеванных вами странах. Я говорю о Ганновере и городах Ганзы. Вы, как администратор, на высшем уровне, Бернадотт!

— Я настаиваю на отчислении из армии.

Наполеон ударил кулаком по столу. Это была разрядка гнева.

— Разрешите мне сесть, сир? — вырвалось у меня против моей воли.

Император посмотрел на меня. Глаза его немного затуманились, гнев успокоился. Казалось, он забыл, где находится, перед его глазами, вероятно, пробежали годы, и он увидел — как на картине давних лет — девушку в саду, в свете угасающего дня, девушку, идущую с ним по аллее и смеющуюся рассказам о его блестящем будущем.

— Вам придется стоять подолгу, когда вы будете принимать своих подданных, как наследная принцесса Швеции, Эжени, — сказал он совершенно спокойным голосом. — Садитесь, прошу вас. Господа, сядем!