Катрин и хранитель сокровищ - Бенцони Жюльетта. Страница 87

Я не забуду вас. Вы всегда были верным другом…

Вытянутое лицо молодого человека зарделось от внезапного прилива чувств. Он крепко сжал ее тонкие пальцы.

— И останусь им. Я не знаю, из-за чего вы поссорились с монсеньером, и остаюсь его верным слугой, но ничто не помешает мне быть вашим другом.

Катрин была тронута, глаза ей застили слезы. Она встала на цыпочки и запечатлела на щеке герольдмейстера быстрый поцелуй.

— Спасибо! Я буду помнить об этом. А теперь прощайте… прощайте, рыцарь Золотого руна!

И не успел он остановить ее, как она вскочила в седло пришпорила лошадь и помчалась по направлению к мосту. Было уже темно, но лагерь был освещен множеством факелов, создававших фантастическую картину из трепещущих теней и льющих свет на чудовищную военную махину. Пылающие вдоль городских стен жаровни были похожи на огненную корону.

Вернувшись в город, Катрин увидела Ксантрая, поджидавшего ее вместе с вооруженным войском. Они удивились, когда узнали, что посланцем во вражеский была женщина, вьющиеся волосы которой развевались на ветру. Капитан утихомирил их резким жестом. Он помог Катрин спуститься на землю и, посмотрев на ее раскрасневшееся лицо, буркнул:

— У вас, должно быть, был горячий спор. Вы выглядите так, будто участвовали в настоящей драке.

— Горячее, чем вы можете себе представить. Вы были правы насчет герцога, мессир Ксантрай… Но я потерпела неудачу.

— Никакой надежды?

— Ни малейшей. Он боится…

Все еще держа за уздечку ее лошадь, Ксантрай легонько сжал плечо Катрин. Какое-то время они молча шли рядом, а затем капитан процедил сквозь зубы:

— Катрин, я мог бы догадаться об этом. Ничто на свете никогда не заставит его отпустить ее. Церковные службы, которые Бредфорд приказал отслужить в Париже, показывают, как она их страшит! Нам надо придумать что-то другое…

Катрин вдруг поняла, что они уходят от обители Сен-Корнель и идут к старому дворцу Карла V, — его треугольная громада чернела в ночи. Она тотчас же остановилась.

— Куда вы ведете меня? Я хочу вернуться к Арно…

— Это было бы бессмысленно. Он без сознания, а вы не можете оставаться в бенедиктинском монастыре. Я приготовил вам комнату в доме одной богатой вдовы, и ваша служанка уже ждет вас там. Завтра утром вы можете прийти, чтобы узнать последние повоет перед тем, как возвратиться в Бурж…

— Возвратиться в Бурж? Вы что, с ума сошли? Для чего, по-вашему, мне ехать туда? Ради сомнительного удовольствия сделаться пожизненным врагом Филиппа Бургундского? Пока Арно остается здесь, здесь буду и я, и ничто на свете не сдвинет меня с места. Вы слышите?

Ничто!

— Очень хорошо, — сказал он с легкой улыбкой. Нет никакой нужды кричать! Вы перебудите всю округу. Можете оставаться, если вы так хотите, но обещайте не ходить без меня в монастырь. Я не хочу, чтобы добрые монахи были недовольны. Кроме того, осада скоро станет более жестокой, и мне понадобятся все мои люди. Мне было бы затруднительно представить вам вооруженную охрану. Слушайте, Катрин, перестаньте смотреть на меня так! Разве после всего, что было, вы еще не поняли, что я на вашей стороне?

Смотрите, вот ваш дом. Идите туда и отдыхайте; вы, должно быть, очень устали.

— Но… Арно?

— Арно пока еще не умирает! У настоятеля, который ухаживает за ним, появилась надежда. Он говорит, что по всем законам природы этот человек давно уже должен быть мертвым и что такая упорная воля к жизни — хороший знак. Настоятель собирается попробовать новое лечение, но о подробностях молчит как рыба…

Не убежденная до конца Катрин бросила на рыжеволосого овернца подозрительный взгляд. Ксантрай, казалось, был как-то странно расслаблен и мягок. Исчезла тревожная складка между бровей. Немного успокоившись, Катрин покорно вошла в дверь, которую он держал перед ней открытой. На лестнице она увидела поджидающую ее с улыбкой Сару.

— Входи, — сказала цыганка. — Они приготовили тебе постель; это совсем непохоже на ужасные монашеские ложа. Здесь ты хорошо выспишься…

Арно, хотя ему и не стало лучше, все же уже не выглядел умирающим. Лицо потеряло зеленоватый оттенок и теперь было бледным, и он не хватался судорожно за одеяло. Он выслушал рассказ Катрин о ее беседе с Филиппом, не перебивая, но был так далек от всего, что она говорила, что у Катрин появилось чувство, что он, вероятно, снова отверг ее.

— Я сделала все, что могла! — запротестовала она. Я клянусь, что все сделала, но есть то, чего никто не в силах одолеть…

— Не бойся сказать, в чем проблема, Катрин, — вставил Ксантрай. — Герцог боится Жанны так сильно, что его страх перевешивает его любовь к тебе!

— Я не думал, что он напуган до такой степени, — сказал Арно. — Тебе не в чем упрекать себя, Катрин. Я уверен, ты сделала все, что смогла. А теперь… Жан собирается отправить тебя обратно в Бурж.

Ксантрай скорчил гримасу и нагнулся над постелью своего друга так, чтобы никто не смог услышать его слова.

— Да, я решил сделать так, но она об этом и слышать не хочет. Она хочет остаться.

— Для чего? — раздраженно спросил Арно.

Казалось, он сейчас выйдет из себя, и Катрин решила оправдаться.

— Чтобы помочь тебе! Я уверена, что ты не оставишь это дело. Ты попытаешься сделать все возможное, чтобы спасти и Жанну, не так ли? Что ж, тогда разреши мне остаться и помочь… разреши мне сделать хотя бы это…

В ее глазах заблестели слезы, когда она схватила руку Арно в свои и сжала их.

— Невыносимо признать, что я потерпела неудачу! Я отдала бы все, чтобы помочь. У меня есть средства: золото и драгоценные камни!

— И каким же образом вы рассчитываете заполучить их теперь в свои руки? — с насмешкой спросил Ксантрай.

— Потерпите и увидите!

Катрин, повинуясь какому-то смутному предчувствию, захватила с собой свою шкатулку с драгоценностями, но забыла сказать об этом Ксантраю. Теперь она взяла ее и поднесла к постели. Открыв шкатулку, Катрин показала ее мужчинам. В неясном свете золото и камни сверкали необыкновенным блеском, и оба в восхищении открыли рты.

— Черт возьми! — проворчал Ксантрай. — Подумать только, что мы ехали с этим всю дорогу от самого Буржа! Если бы хоть кто-нибудь пронюхал об этом, нам бы перерезали глотки быстрее, чем можно сказать слово «нож»!

Арно, превозмогая боль, попытался сесть. Он запустил свою тонкую руку в гору драгоценностей, рассыпанных по кровати, и вытащил аметистовое ожерелье, подаренное Катрин Гарэном в день их обручения.

— Я помню его, — медленно произнес он. — Ты носила это… в Аррасе.

Счастливая от того, что он смог это припомнить, Катрин нащупала на дне шкатулки и вынула маленький кожаный мешочек. Через секунду у нее на ладони сверкал громадный черный бриллиант.

— А это я носила в Амьене, когда ты бросил вызов герцогу, — мягко сказала она.

Слабая улыбка мелькнула на губах больного.

— Думаешь, я не помню? Или что я не видел? Да, действительно… в том черном платье ты затмеваешь всех женщин. И ты говоришь, что хочешь пожертвовать этими камнями ради дела, которое к тебе даже не относится?

— Чтобы доказать, что я хочу тебе помочь, — поправила Катрин. — И добиться твоего уважения. Я уже давно поняла, что все мои надежды тщетны, что ничто нас больше вместе не свяжет, кроме разве что смерти. Так оставь мне хотя бы это.

Она говорила с такой страстью, что ирония, промелькнувшая в глазах Арно, угасла. Какую — то долю секунды Арно смотрел на Катрин, но выражение его глаз было непостижимым. Наконец он вздохнул:

— Ты в самом деле странная, Катрин ! Я действительно думаю… что я тебя никогда не пойму! Оставайся, если хочешь. С моей стороны было бы черной неблагодарностью тебе мешать, когда ты платишь такую цену.

Столь длительная речь не прошла Арно даром: он устало откинулся на подушки. Но Катрин была слишком счастлива, чтобы встревожиться. Она быстро схватила драгоценности, положила их обратно в шкатулку и отдала ее в руку Ксантраю, остолбенело следившему за ней.