Бонжур, Антуан! - Злобин Анатолий Павлович. Страница 49

Что же случилось? Об этом рассказал сам Альфред на другой день, когда пришёл в себя. Но рассказывал он странно, отрывочно и явно не желал говорить всего. Он утверждал, что проехал семьдесят километров после того, как его ранили, и это само по себе было удивительно: как он мог вести машину с такой серьёзной раной.

Кто его ранил? На этот вопрос последовал столь же удивительный ответ. Альфред знает, кто стрелял в него, но не может назвать имени этого человека. Это был предатель, который предал их во время войны, из-за него погибли девять человек, и Альфред дал слово, что расправится с ним сам. Он тоже стрелял в предателя и тоже ранил, может, даже убил, Альфред просил Матье посмотреть в газетах, нет ли сообщений о разбитой машине под Намюром. Больше он ничего не сказал.

Альфред провёл в доме Ру четыре дня, а на пятый заявил, что уезжает, хотя был ещё слаб. Как ни уговаривал его Ру, Альфред стоял на своём: он должен быть дома, за ним будет ухаживать сестра. Ру повёз его в Марш. По дороге он пытался последний раз повлиять на Альфреда: если предатель известен, надо объявить его имя властям и отдать под суд. Однако Альфред был непреклонен: он должен сам отомстить за гибель друзей. Предатель слишком хитро сделал дело, против него почти нет улик, власти в лучшем случае посадят его в тюрьму, а этого мало, его нужно убить, и только Альфред может совершить справедливый суд. В этом он видит свой долг перед друзьями.

— Сколько я ни убеждал его, что нужно действовать законным путём, — закончил рассказ Матье, — Альфред не согласился со мной. И вообще, он произвёл на меня тогда странное впечатление. Всё время, пока мы ехали в Марш, он не выпускал из рук пистолета, будто в любую минуту ждал нападения. И твердил, как заведённый: «Я его убью, я его убью. Поэтому никто не должен знать его имени. Это наша история, и других она не касается, я убью его сам».

Я отвёз его домой, и мы расстались. Альфред взял с меня слово, что я никому не расскажу ни о нашей встрече, ни о наших разговорах. Больше я его не видел. Через год я уехал по выгодному контракту в Конго, провёл там шесть лет и постепенно забыл эту историю, пока не прочитал вчерашнюю газету. Больше двадцати лет я держал своё слово, данное Альфреду, вы первые, кому я говорю об этом.

Рассказ Матье был обстоятельным, и не было причин сомневаться в его достоверности, тем более, что некоторые детали совпадали с рассказом Жермен: странное поведение Альфреда, человек, который стрелял в него из-за угла. Все же оставались кое-какие вопросы.

— У вас есть адрес Альфреда?

— К сожалению, я оставил карточку дома. Завтра смогу передать.

— Кто водил вас в хижину?

— Это был один из близких людей полковника Виля, Феликс Бертье.

— Вы знаете, где он живёт сейчас?

— Бертье скрылся вместе с Вилем после налёта на льежский банк, вы, вероятно, не знаете об этом.

— Как же, об этом вся Бельгия знает, мне уже сто раз об этом говорили. Все упирается в этого Виля. Интересно, сколько же их было и куда они скрылись?

— Об этом мне тоже кое-что известно, — улыбнулся Матье. — Их было четверо, они приехали к банку на немецкой трофейной машине, которая находилась в нашем убежище. На них были немецкие мундиры, и они быстро управились с этим делом, не сделав ни одного выстрела. Судя по всему, они очень хорошо подготовились к этой операции. Впрочем, немцам в эти часы было не до них.

— Итак, Виль и Бертье. Кто третий и четвёртый?

— Четвёртого я не знаю, он появился откуда-то со стороны, но, видимо, был близок Вилю. А третьим был начальник разведки Фернан Шевалье. Исчезли только трое, и потому о них стало известно. Интерпол ищет только трех человек. Но их было четверо.

— Я знал их, — заметил Луи. — Они дураки и бандиты.

— И четвёртого знал?

— Я вообще их знать не желаю, — вскипел Луи, — и нечего говорить о них.

— Все же попробуем, дорогой Луи, последний вопрос. Авось пригодится. Куда же они скрылись?

— Когда я был в Конго, — отвечал Матье, — мне говорили, что кто-то встречал Виля там. Но сам я его не видел. В те годы в Конго легко было укрыться на фермах. Но если Виль и был в Конго, сейчас его там нет, обстановка переменилась. Возможно, что сейчас он в Австралии или в Южной Америке — кто знает? С миллионами везде можно устроиться.

— В таком случае вернёмся в Бельгию. Что рассказывал Альфред о самом предательстве? Это была их последняя операция на мосту?

— Да, он говорил, что немцы устроили там засаду, и они оказались в мышеловке. Об этом он рассказывал очень подробно. Как-то вечером, когда я сидел у его постели, он так увлёкся разговором, что даже набросал схему на листке бумаги.

— Она у вас сохранилась? Может быть, там есть какие-то имена.

— Я посмотрю бумаги, Альфред говорил, что их окружили и бежать было некуда. Они прыгали с моста в ручей.

— Жермен не обмолвилась, — сказал Антуан, озабоченно морща лоб. — Хорошо бы найти эту схему и снова съездить на мост.

— Я к вашим услугам, — ответил Ру. — Завтра я свободен с утра, во вторник — вечером. Как вам будет удобнее.

— Ещё один вопрос, мсье Ру, — продолжал я. — Альфред не говорил: был ли предатель в отряде или вне его?

— Этого я не помню.

— Мужчина или женщина?

— Я думаю, мужчина, ведь предатель стрелял в Альфреда, вряд ли на это способна женщина.

— О мотивах предательства ничего не проскользнуло в ваших разговорах?

— Нет. Как только я переводил разговор на эту тему, Альфред тут же замыкался в себе.

Поль Батист подсел к столику и объявил: он звонил в Льеж и вызвал корреспондента, чтобы рассказать ему о предательстве в группе «Кабан». Это серьёзное сообщение, организация, которую возглавляет он, Поль Батист де Ла Гранж, не может пройти мимо такого печального факта. В связи с этим особенное значение приобретает нож с монограммой, найденный в лесной хижине. Обо всём этом надо рассказать для печати. Корреспондент обещал приехать в Ромушан.

— И второй нож, обнаруженный Виктором в «Остелле», также имеет большое значение, — заметил Антуан.

— Мсье президент, — объявил я, — наша завтрашняя поездка в архив переносится. Завтра мы поедем к живому свидетелю, Альфреду Меланже. Это для нас важнее.