Святой: гарпун для Акулы - Зверев Сергей Иванович. Страница 35

На деньгах кровь не видна. Средства торговца смертью осели на депозитных счетах, стопки банкнот улеглись в банковских хранилищах. Приглядывался Петр Михайлович и к недвижимости, облюбовав расположенный рядом с дворцом генерал-губернатора особняк в колониальном стиле.

Непосредственно в смотринах шикарного жилища генерал не участвовал. Его глазами на островах была дочь Юлия.

Единственное чадо, которое Банников боготворил, красотой не отличалось. Почти двухметровая дылда унаследовала от отца хрящеватый нос, неровные острые зубы и сорок третий размер обуви. Но голова у девицы варила исправно.

Вступив в фиктивный брак с иностранцем, она обзавелась гражданством Великобритании и на законных основаниях поселилась на Багамах. Умело оперируя частью отцовского капитала, Юлия приумножила семейное состояние, потратив прибыль на приобретение скромного магазинчика.

Вскоре предприимчивая наследница генерала, переоборудовав магазин, открыла антикварную лавку, торговавшую эксклюзивными раритетами из России. На полках лавки блистали серебром окладов иконы, отбрасывали загадочные тени напрестольные распятия, хмурились с почерневших от времени досок лики православных святых.

Туристы, в основном американские толстосумы и японские миллиардеры, охотно скупали русскую экзотику. Гостеприимная хозяйка, сделавшая пластическую операцию по выпрямлению носа, очаровательно улыбалась и нежно ворковала с богатыми покупателями.

Раз в два месяца Юлия прилетала навестить отца. Попутно она отбирала товар для своей лавки. Антиквариат перевозил дипломат одной из латиноамериканских стран. Багаж сотрудника посольства таможня не досматривала. Контрабандный канал помогли организовать криминальные авторитеты — друзья Банникова.

Братки поставляли дипломату-гомосексуалисту мальчиков и наркотики, а Юлия выплачивала комиссионные. Товар, украденный из провинциальных музеев, сельских церквей, добытый путем грабежа и вымогательства у частных коллекционеров, поставляли все те же братки.

В душе Петр Михайлович, ни черта не понимавший в искусстве, восхищался предприимчивостью дочери. Он был готов выполнить любую прихоть Юлии. С годами генерал стал сентиментальным. Но это чувство распространялось Только на любимое чадо. Встававших на пути противников Банников безжалостно уничтожал. В сердце генерала не было места милосердию.

Контракт, над которым Петр Михайлович трудился последние полгода, должен был стать венцом его карьеры в России. Заказчики сулили королевский гонорар, исчислявшийся цифрой с шестью нулями. Солидный аванс, переведенный в банк на Багамских островах, грел душу генерала.

Сумма, предложенная покупателями, гарантировала безоблачное существование на островах в Карибском море и исполнение заветной мечты любимой дочери.

Обожаемое чадо грезило постройкой собственной художественной галереи, и не где-нибудь, а на Пэрэдайз-Айленд, [3] пятачке суши среди лазоревых волн моря, где тусующихся миллиардеров больше, чем блох на бродячей собаке.

Каждый сантиметр этого поистине золотого острова стоил безумно дорого, но чего не сделаешь ради единственного ребенка! Впрочем, генерал, не отличавший импрессионистов от пост-модернистов или Николая Угодника от преподобного Серафима Саровского, сам был не прочь выступить в роли тонкого ценителя искусства и одновременно совладельца галереи в заповеднике для миллиардеров.

До намеченной цели оставалось немного. Контракт на девяносто процентов был выполнен. Дело оставалось за малым — вывезти товар из России. Но обычного удовлетворения генерал не ощущал. Приступы тоскливого ужаса повторялись с пугающей Банникова периодичностью. Страх брал генерала за глотку по вечерам, когда сумерки вползали в подмосковный особняк, просачиваясь через стальные роллеты, защищавшие окна.

Петр Михайлович стыдился приступов безотчетного ужаса, списывая душевную слабость на стресс и усталость. Ему действительно пришлось попотеть, выполняя прихоть заказчика. Ведь речь шла не о партии стрелкового оружия и даже не о дивизионе гаубиц на продажу. Заказ на сей раз отличался размахом, с прицелом на будущий двадцать первый век.

Вертолет «Черная акула» был знаком генералу не понаслышке.

Еще в начале восьмидесятых подполковник Банников присутствовал на демонстрационных полетах опытного образца. Винтокрылая машина с нарисованной акульей пастью под кабиной пилота поднялась в воздух с секретного подмосковного аэродрома. Показав преимущества соосной системы винтов, позволяющей перемещаться в боковом направлении со скоростью до восьмидесяти километров в час, вертолет приземлился под восторженные аплодисменты военных.

Гордость конструкторского бюро Камова, «Черная акула» создавалась как ответ на американскую программу боевого вертолета «Апач». Светлые головы российских конструкторов создали универсальную машину, превосходящую по всем параметрам американский «Апач». Оснащенный сверхзвуковыми ракетами, системой автоматического сопровождения цели, тридцатимиллиметровой пушкой, снаряды которой прошивали танковую броню, вертолет не имел аналогов в мире.

Переговоры, взаимные проверки и сбор информации предшествовали заключению контракта. Клиенты, представители одной из восточных стран, продолжающих строить коммунизм, были людьми не робкого десятка, но и на рожон зря не лезли. Действовавшие под вывеской торгового представительства азиаты были кадровыми разведчиками, или, по терминологии ведомства, где когда-то служил Петр Михайлович, шпионами.

Будущие партнеры долго присматривались друг к другу, не спешили открывать карты. Когда предложение прозвучало, Банников заколебался. Дело попахивало государственной изменой. Хотя в стране поговаривали об отмене смертной казни, генерал, как человек осведомленный, знал, что за определенные преступления наказание одно — казнь. А уж как она будет оформлена — выстрелит палач в тюремном коридоре или снайпер спецслужб, сидящий на крыше соседнего дома, вышибет мозги, — было неважно. Хрен редьки не слаще.

Впрочем, защитников государственных интересов поднаторевший на махинациях с оружием генерал опасался в последнюю очередь. Некогда отлаженный государственный механизм стал проржавевшей неповоротливой махиной, а служащим репрессивного аппарата, не получающим зарплату месяцами, впору было просить милостыню. Банников потерял счет, скольких он купил с потрохами, заставив пахать на себя.

А вот от конкурентов, партнеров по бизнесу, мнимых друзей можно было ожидать любой пакости. Страх за свою шкуру генерал тщательно маскировал, считая это чувство постыдной слабостью. Но так жить становилось невмоготу, и Петр Михайлович решил перебраться к дочери.

Волшебный климат, нежные ласки экзотических красавиц, шум прибоя и тенистые пальмовые аллеи быстро восстановят здоровье и расшатанные нервы полагал экс-генерал. Поэтому над контрактом Банников трудился с полной самоотдачей, предвидя продолжительный, полный тропического солнца и удовольствий, беззаботный заслуженный отпуск на райских островах.

Сделка вступала в заключительную фазу. Добытый путем многоходовой комбинации товар, разобранный на части, покоился в разных местах: в скромных ангарах, переоборудованных под овощехранилища, в незаметных складах и пакгаузах, в товарных вагонах, загнанных на тупиковые железнодорожные ветки. Товар бдительно охраняли отборные головорезы, готовые перегрызть глотку любому, кто проявит чрезмерное любопытство.

Оставалось выполнить кое-какие формальности, необходимые для транспортировки «Черной акулы», и дополнить боекомплект вертолета сверхзвуковыми ракетами «вихрь-М». Азиаты пожелали иметь машину с полным набором вооружения. Для Петра Михайловича пожелание клиента было законом…

Автомобильная пробка рассосалась минут через сорок.

Стадо машин, точно скот, вырвавшийся из загона, рвануло вперед.

— Не лихачь! Сейчас начнешь подрезать! — буркнул Банников водителю.

— Приказ понял, товарищ генерал! — бойко отрапортовал водила, обгоняя коптивший чадом желтый «Икарус».