Жестокость и воля - Зверев Сергей Иванович. Страница 3
На голенищах хромовых сапог капитана Костенко, надраенных до зеркального блеска, отраженные солнечные лучи сверкали ярче, чем на мокрой асфальтовой полосе шоссе.
«Наверное, салом мажет? — ухмыльнулся про себя Стрельцов и тут же поправился: — Нет, сало для хохла то же самое, что водка для русского. Нет, все-таки интересно, чем он их мажет?»
Скрипя подошвами, капитан неторопливо перешел на другую сторону дороги и остановился у задней двери фуры.
— Ну давай, — недовольно сказал он, — шо там у тебя за клубника?
Детина в кожаной куртке изобразил на лице некое подобие улыбки и полез в карман джинсов за ключом: на дверях фуры висел огромный замок.
Он долго ковырялся ключом в замочной скважине, наконец отстегнул дужку, вынул ее из петли и, приподняв длинный запор, рывком распахнул дверь.
Костенко заглянул внутрь.
— А где ж твоя клубника? — непонимающе спросил он. — Одно железо и…
До слуха младшего лейтенанта Стрельцова, следившего за происходящим из кабины патрульных «Жигулей», донесся глухой звук, напоминающий удар кувалдой по тонкой стальной стенке полуприцепа.
Мгновение спустя Стрельцов увидел, как грузное тело капитана Костенко, дернувшись, упало на влажный гравий обочины.
Пуля пробила его широкий лоб и вырвала заднюю часть черепа. Сгусток крови и серого мозгового вещества вылетел из разбитого затылка и шлепнулся на землю в нескольких метрах от трупа капитана.
Костенко упал на спину почти плашмя. Его тело, не желавшее расставаться с жизнью, еще несколько раз дернулось и после смертельной агонии затихло.
Глава 2
Стрельцов застыл, ошеломленно зажав в зубах зажженную сигарету. В первый раз в своей жизни он увидел нечто, напоминающее кадры из замедленного кино.
Все это происходило прямо перед его глазами, и в то же время казалось каким-то нереальным, далеким. Невозможно представить себе, что человека убивают так хладнокровно.
Только что он сидел здесь, смеялся, шел через дорогу, скрипя подошвами сапог, и вдруг — хлоп.
Этот странный звук, напоминавший удар молотком изнутри по стенке фуры, на самом деле оказался звуком выстрела.
Стрельцов вышел из оцепенения только спустя несколько мгновений, и то не по собственной воле.
Брызнули в разные стороны мелкие осколки бокового стекла милицейских «Жигулей». Младший лейтенант Стрельцов услышал какой-то визг, что-то ударилось в спинку заднего сиденья.
Это была пуля.
Пассажир «КамАЗа», который открывал заднюю дверь фуры капитану Костенко, молниеносным движением расстегнул кожаную куртку, выхватил из подмышечной кобуры пистолет и, почти не целясь, выстрелил в желто-синий милицейский автомобиль.
Несомненно, он целился в слегка ошалевшего от происходящего младшего лейтенанта.
Только сейчас Стрельцов сообразил, что происходит. Он нырнул влево, на сиденье водителя, выронив изо рта недокуренную сигарету.
Окурок упал на резиновый коврик, разбрызгав вокруг себя фонтанчик искр, но Стрельцов не обратил внимания на такие мелочи.
Он судорожно шарил рукой по бедру, пытаясь расстегнуть кобуру и вытащить табельного «Макарова».
На противоположной стороне дороги грохнул еще один выстрел.
Пуля с неприятным звуком прошла над головой младшего лейтенанта и вылетела в открытое окно пассажирской дверцы.
Если бы Стрельцов не успел вовремя упасть, его ожидала бы та же участь, что и капитана Костенко, — на этот раз преступник целился более тщательно.
Наконец Стрельцову удалось вытащить пистолет и, придерживая его одной рукой за рукоятку, другой передернуть затвор.
Утром перед выездом на патрулирование Костенко и Стрельцов, как всегда, получили табельное оружие и прошли короткий инструктаж. Никто из них и представить себе не мог, что придется пользоваться «Макаровым».
В практике обычного работника госавтоинспекции такое случается, может быть, один раз в жизни.
Стрельцову же сегодня, почти в самом начале службы, представился случай использовать табельное оружие.
Не рискнув снова подставиться под возможную пулю, младший лейтенант высунул руку с пистолетом в открытое окно машины и наугад нажал на курок. Но выстрела не последовало.
— А, черт, — ругнулся гаишник.
Ну конечно, в спешке он забыл снять пистолет с предохранителя.
Не опуская оружия, Стрельцов надавил большим пальцем на флажок, расположенный на левой стороне кожуха затвора. Но, к его изумлению, предохранитель не сдвинулся с места.
— Да что ж такое, твою мать? — в голос заорал Стрельцов.
Его вопль прервал очередной выстрел противника. Пуля с отвратительным металлическим скрежетом ударила в дверцу автомобиля, прошила ее насквозь и глухо ударилась в рулевую колонку.
Преступник, судя по всему, не терял времени даром. Каждый последующий его выстрел становился точнее предыдущего. Еще мгновение — и Стрельцова не защитит даже дверца машины. У противника наверняка в руках «ТТ». Для мощного патрона этого пистолета жигулевское железо, если его вообще можно назвать таковым, не более чем лист бумаги.
Лежа на боку, Стрельцов рванул трясущуюся руку с пистолетом на себя.
— Бляха-муха, какого хрена! Состояние его было близко к истерике.
Он никак не мог понять, почему боевое оружие, снаряженное полной обоймой, с патроном в патроннике и взведенным курком, не стреляет.
Он принялся снова и снова давить на флажок предохранителя, пока вдруг в мозгу его не полыхнула мысль — что ж я делаю? Теперь ему все стало понятно.
«Это ж тебе не автомат Калашникова, дурья твоя голова. Вверх надо предохранитель поднимать, вверх. Вот что значит— мало занятий по стрельбе из табельного оружия».
Конечно, Стрельцову повезло. Будь его противник чуть удачливее в стрельбе, гаишнику уже на небесах пришлось бы разбираться со своим оружием.
После очередного, четвертого по счету, выстрела противника снаружи что-то грохнуло, и «Жигули» накренились на левый бок.
«По колесу выстрелил, сука, — догадался Стрельцов, — ладно, получай!»
Все еще не рискуя подставлять свою голову, гаишник снова выставил руку в окно и выстрелил три раза подряд.
Салон «Жигулей» тут же наполнился едким пороховым дымом, от которого у младшего лейтенанта защипало глаза.
Вдобавок ко всему Стрельцов хватанул ртом воздух и тут же закашлялся. Несмотря на открытые окна машины, в салоне стало нечем дышать.
К тому же, как назло, дымился на резиновом коврике непогасший окурок сигареты.
Секунду или две на дороге было тихо. Воспользовавшись этой короткой паузой, Стрельцов изогнулся и потянул на себя ручку в дверце пассажира.
После этого он распахнул ее ударом ноги и рывками выбрался наружу. Оказавшись на обочине, он тут же устроился за колесом и осторожно глянул из-под днища.
Пот застилал глаза, кашель разрывал грудную клетку, и Стрельцову удалось разглядеть только неясный силуэт, почти сливавшийся с темным фоном лесопосадки.
— Эй, мент, — раздался громкий хриплый голос, — поднимай лапы, тебе капец.
— Ах ты, сука, — давясь от кашля, воскликнул Стрельцов и еще пару раз пальнул из-под машины.
В ответ из-за фуры загремели беспорядочные выстрелы.
Пули безжалостно кромсали милицейский «жигуленок».
Младший лейтенант вжался в землю, стараясь укрыться за спасительным пятачком колеса.
Ба-бах! — это лопнул еще один баллон с левой стороны автомобиля.
Воздух с душераздирающим визгом вырвался наружу. Машина снова качнулась набок.
Стрельцов лежал, вытянувшись по струнке, моля Бога только об одном — чтобы у них поскорее закончились патроны.
Он сразу же понял, что стреляли двое.
Один стоял на обочине возле фуры, второй высунулся из полуприцепа.
Именно этот второй застрелил капитана Костенко. Стрельцов, конечно, не мог видеть его, но слышал азартный крик:
— Ты еще живой, падла? Я тебя пулями накормлю, свинцом рыгать будешь.
Одна пуля чиркнула по земле в метре от скрывавшегося за колесом «Жигулей» гаишника.