Храм Миллионов Лет - Жак Кристиан. Страница 19

— Я не прав?

— Да, ты не прав! Именем фараона я клянусь, что не предала тебя!

— Почему я должен верить тебе?

Исет взяла Рамзеса за руку.

— Как я могла бы солгать тебе?

В этот момент Исет увидела Нефертари.

От ее красоты захватывало дух. Не только совершенство форм вызывало восхищение, но также свет, исходящий от царицы, который делал ее неотразимой и обезоруживал всякую попытку критики. Нефертари действительно была царицей, с которой никто не мог соперничать.

Даже тень ревности не коснулась сердца красавицы Исет. Нефертари светилась подобно летнему небу, ее благородство вызывало уважение.

— Исет! Я рада видеть вас.

Вторая жена поклонилась.

— Нет, прошу вас… Идите, искупайтесь, так жарко!

Исет не ожидала такого приема. Смущенная, она не устояла, разделась и обнаженная, как и Нефертари, нырнула в голубую воду бассейна.

Рамзес смотрел, как плавают две женщины, которых он любил. Как мог он одновременно испытывать такие разные, но сильные и искренние чувства? Нефертари была главной любовью жизни, существом исключительным, царицей. Ни испытания, ни следы времени не уменьшат сияющую страсть, которой они жили. Красавица Исет олицетворяла желание, беззаботность, блаженство, безумное удовольствие. Однако она солгала и участвовала в заговоре против него, у него не было другого выхода, как наказать ее.

— Это правда, что я твой сын? — спросил маленький Ха.

— Правда.

— «Сын» — это иероглиф, изображающий утку.

— Сможешь нарисовать его?

Указательным пальцем, очень серьезно, ребенок довольно успешно нарисовал утку на песке аллеи.

— Ты знаешь, как пишется «фараон»?

Ха изобразил дом, затем колонну.

— Дом означает убежище, колонна — величину: «большой дом», «великий дом», это значение слова «фараон» 4. Ты знаешь, почему меня так называют?

— Потому что ты больше, чем все вокруг, и ты живешь в очень большом доме.

— Ты прав, сын мой, но этот дом — весь Египет, и каждый из его жителей должен в нем найти свое жилище.

— Ты научишь меня другим иероглифам?

— Нравятся ли тебе еще какие-нибудь игры?

Мальчик задумался.

— Конечно.

Ха улыбнулся.

Указательным пальцем царь нарисовал круг с точкой посередине.

— Это солнце, — объяснил он. — Его зовут Ра, его имя состоит изо рта и руки, так как он есть речь и действие. Нарисуй его.

Ребенок забавлялся тем, что нарисовал несколько солнц, которые мало-помалу приближались к идеальной форме. Выйдя из воды, Исет и Нефертари были изумлены результатом.

— Его способности удивительны! — подтвердила царица.

— Он меня почти пугает, — призналась Исет, — наставник боится этого.

— Он неправ, — заявил Рамзес. — Мой сын идет своим путем, сколько бы ему ни было лет. Возможно, судьба уже готовит его стать моим наследником. Такое развитие — дар богов, будем уважать его и не ограничивать. Подождите меня здесь.

Царь вышел из сада и вошел во дворец. Рисуя иероглифы, Ха поранил палец и начал плакать.

— Могу я взять его на руки? — спросила Нефертари Исет.

— Да… да, конечно.

Ребенок почти сразу же успокоился, в глазах Нефертари появилась невыразимая нежность. Исет решилась задать мучавший ее вопрос.

— Несмотря на несчастье, постигшее вас, вы надеетесь иметь ребенка?

— Я думаю, что уже беременна.

— Ах… В таком случае да будут к вам благосклонны божества, покровительствующие рождению!

— Я благодарю вас за эти слова, они помогут мне родить.

Исет скрыла свое смятение. То, что Нефертари была царицей, она не оспаривала и не завидовала главной царской жене, обремененной обязанностями и заботами, но красавица Исет хотела быть матерью бесчисленных детей Рамзеса, прародительницей, которую бы царь чтил всю жизнь. До этого момента она была той, кто произвел на свет первого сына; но если Нефертари родит мальчика, Ха может быть отодвинут на второй план.

Рамзес вернулся, он нес в руках маленькую табличку писца с двумя крошечными горшочками с красными и черными чернилами и тремя маленькими кисточками. Когда он дал их своему сыну, лицо Ха засияло, и он прижал ценные предметы к груди.

— Я люблю тебя, отец!

Когда Исет и Ха ушли, Рамзес не стал скрывать своих мыслей от Нефертари.

— Я убежден, что Исет участвовала в заговоре против меня.

— Ты спросил ее об этом?

— Она признает, что была обижена на меня, но утверждает, что пыталась предупредить меня о готовящемся покушении. Ее письмо не дошло до меня.

— Почему ты не веришь ей?

— Мне кажется, что она лжет, что она не простила меня за то, что я выбрал тебя главной царской женой.

— Ты ошибаешься.

— Ее ошибка должна быть наказана.

— Какая ошибка? Фараон не может карать, основываясь на мимолетном впечатлении. Исет подарила тебе сына, она не желает тебе зла. Забудь об ошибке, если она и была допущена, и никаких наказаний.

18

Одеяние Сетау отличалось от одеяния придворных и писцов, допущенных во дворец; его плотная одежда из шкуры антилопы, пропитанной целебным снадобьем, способным остановить действие яда, была похожа на зимнюю тунику. В случае укуса Сетау раздевался, размачивал часть шкуры в воде и получал целебное снадобье.

— Мы не в пустыне, — заметил Рамзес. — Здесь тебе не нужны походные средства.

— Это место опаснее, чем окраины Нубии, змеи и скорпионы не похожи на себя, но все равно жалят. Ты готов?

— Я не ел, как ты меня просил.

— Благодаря моему лечению ты почти не подвержен действию яда даже некоторых кобр. Ты действительно хочешь получить эту дополнительную защиту?

— Я дал тебе свое согласие.

— Существует риск.

— Не будем терять времени.

— Ты спросил мнение Нефертари?

— А ты спросил мнение Лотус?

— Она считает меня немного сумасшедшим, но мы, как правило, находим общий язык.

Плохо выбритый, не носящий парика, Сетау внушал страх большинству больных.

— Если я ошибусь дозой, — признался он, — ты можешь сделаться слабоумным.

— Ты не запугаешь меня.

— Тогда выпей это.

Рамзес подчинился.

— Впечатления?

— Превосходно.

— Это из-за сока цератонии. Остальные части менее приятны: отвар из крапивы и разбавленная кровь кобры. Теперь ты предохранен от любого укуса. Достаточно пить эту микстуру каждые шесть месяцев, чтобы сохранить защиту.

— Когда ты согласишься стать частью моего правительства?

— Никогда. А ты, когда ты перестанешь быть столь наивным? Я мог бы отравить тебя!

— Ты не убийца по самой своей сути.

— Откуда тебе это известно?

— Менелас многому меня научил. И ты забываешь о чутье Серраманны, о моем льве и псе.

— Действительно, прекрасная троица! Ты не забываешь, что Фивы мечтают увидеть, как ты уезжаешь, что большая часть сановников жаждет твоего провала?

— Природа даровала мне хорошую память.

— Человек гораздо более непонятное существо, чем змеи, Рамзес.

— Конечно, но в нем есть то, из чего фараон пытается построить справедливый и гармоничный мир.

— Ба! Еще одна мечта, которая с годами станет пустой надеждой. Будь недоверчивым, друг мой, ты окружен существами непонятными и злыми. Но у тебя есть шанс, эта таинственная сила, что живет и во мне, когда я встречаюсь с кобрами. Она дала тебе несравненного союзника, Нефертари, воплощенную мечту. Поверив в нее, ты мог бы преуспеть.

— Без тебя это будет трудно.

— Лесть не относилась раньше к числу твоих недостатков. Я уезжаю в Мемфис с прекрасным урожаем ядов. Береги себя, Рамзес.

Несмотря на демонстрацию могущества Рамзеса, Шенар не отчаивался. В столкновении между молодым царем и верховным жрецом Амона исход был неясен. Несомненно, оба останутся на своих позициях, что ослабит авторитет Рамзеса, чье слово не было столь же значимым, как слово Сети.