Убитая пирамида - Жак Кристиан. Страница 11

– Разве тайна целителя не в знании сердца? – спросила Нефрет.

– И эта тайна откроется тебе, когда ты будешь этого достойна.

– Я бы хотела отдохнуть.

– Непременно.

Смельчак почесал глаз. Нефрет это заметила.

– Мне кажется, ему больно, – сказал Пазаир. Пес дал себя осмотреть.

– Ничего страшного, – заключила она, – простые капли – и все пройдет.

Беранир тут же принес лекарство; глазные болезни случались нередко, и средств от них было достаточно. Подействовало снадобье быстро; отек прошел, пока девушка гладила Смельчака. Впервые Пазаир позавидовал своему псу. Он поискал предлог, чтобы ее задержать.

Беранир подал великолепное пиво, сваренное накануне.

– У тебя усталый вид; судя по всему, работы хватает.

– Я столкнулся с неким Кадашем.

– Зубной лекарь с красными руками… Человек неуравновешенный и куда более злопамятный, чем может показаться.

– Я считаю, что он виновен в принуждении крестьянина к смене рода деятельности.

– Доказательства веские?

– Только предположение.

– Проверь все тщательно; те, кто выше тебя, неточности не простят.

– А вы часто даете уроки Нефрет?

– Я передаю ей свой опыт, потому что верю в нее.

– Она родилась в Фивах.

– Она единственная дочь изготовителя дверных засовов и ткачихи. Я познакомился с ней, когда лечил ее родителей. Она задавала мне тысячу вопросов, а я поддерживал в ней стремление следовать зарождающемуся призванию.

– Женщина-лекарь… А она не столкнется с препятствиями?

– И с врагами тоже, но ее сила духа сравнима лишь с ее кротостью. Ей известно о том, что старший придворный лекарь надеется, что она не выдержит испытания.

– Внушительный противник!

– Она это понимает, но одно из ее главных достоинств – упрямство.

– Она… замужем?

– Нет.

– А жених есть?

– Насколько мне известно, пока нет.

Пазаир не мог заснуть всю ночь. Он все время думал о ней, слышал ее голос, ощущал ее аромат, изобретал тысячу ухищрений, чтобы снова с ней увидеться, но так ничего дельного и не придумал. Его сильно тревожил неотступный вопрос: неужели он ей совсем безразличен? Он не заметил в ней ни малейшей увлеченности своей персоной, только вежливый интерес к его должности. Даже правосудие начало приобретать для него горький привкус. Как жить дальше без нее, как смириться с ее отсутствием? Пазаир никогда бы не поверил, что любовь – это поток такой силы, который сносит все плотины и увлекает человека целиком.

Смельчак почувствовал смятение хозяина; он вложил в свой взгляд всю преданность, на какую был способен, но понял, что этого теперь недостаточно. Пазаиру было совестно расстраивать пса; он бы рад был довольствоваться этой беззаветной преданностью, но не мог противиться глазам Нефрет, ее чистому облику, затянувшему его в водоворот страсти.

Как быть? Молчать – значит обречь себя на страдание; открывшись, он рискует получить отказ и впасть в отчаяние. Надо убедить ее, завоевать, но каким оружием обольщения располагает он, мелкий судья без гроша за душой?

Рассвет не облегчил его мук, но побудил искать забвения в исполнении обязанностей судьи. Он покормил Смельчака и Северного Ветра и оставил контору на их попечении, нисколько не сомневаясь в том, что секретарь опоздает. Взяв папирусную корзину, где лежали таблички, пенал с кисточками и приготовленные чернила, он направился в гавань.

На причале стояло несколько кораблей, матросы разгружали их под руководством старшины. Сначала они закрепляли конец доски на борту и использовали ее как наклонную плоскость, а потом к шестам веревками привязывали мешки и корзины и спускали их на берег. Самые сильные таскали тяжелые мешки на спине.

Пазаир обратился к старшине:

– Где я могу найти Денеса?

– Хозяина? Да он повсюду!

– Доки что же, принадлежат ему?

– Доки – нет, зато судов – уйма! Денес – самый крупный судовладелец Мемфиса и один из самых богатых людей города.

– А могу я надеяться его увидеть?

– Он приходит, только когда пристает очень большое грузовое судно… Идите в центральный док. Сейчас как раз подошел один из его экипажей.

Огромное плоскодонное судно длиной около ста локтей могло взять на борт свыше шестисот пятидесяти тонн груза. Построено оно было из множества досок, вырезанных строго по размеру и собранных внахлест; борта корпуса были сложены из досок потолще, перевязанных кожаными ремнями. На разборной трехногой мачте, надежно укрепленной оттяжками, был поднят парус внушительных размеров. Под командованием капитана на судне убирали тростниковую решетку и спускали круглый якорь.

Когда Пазаир захотел подняться на борт, путь ему преградил матрос.

– Вы не член экипажа.

– Я судья Пазаир.

Матрос посторонился. Судья прошел по мостику и добрался до каюты капитана – хмурого мужчины лет пятидесяти.

– Я хотел бы видеть Денеса.

– Хозяина, в такой час? И не думайте!

– Мне подана жалоба, по всей форме.

– По какому поводу?

– Денес берет пошлину за разгрузку судов, которые ему не принадлежат, а это незаконно и несправедливо.

– А, опять эта старая история! Хозяин пользуется этой привилегией с ведома администрации. Каждый год на него подают жалобу – дело привычное. Но это неважно, можете выбросить ее в реку.

– Где он живет?

– Самая большая усадьба за доками, там, где начинается дворцовый квартал.

Без осла ориентироваться Пазаиру было трудновато, а без дозорного павиана пришлось пробираться сквозь толпу женщин, оживленно судачивших вокруг уличных торговцев.

Огромная усадьба Денеса была обнесена высокой стеной, мощные ворота охранял страж, вооруженный дубиной. Пазаир назвал свое имя и попросил о встрече с хозяином. Стражник позвал управляющего, тот отправился доложить и вернулся за судьей минут десять спустя.

Пазаир едва успел подивиться красоте сада, живописности прудов и великолепию цветущих клумб, как его привели в просторный зал с четырьмя опорными столбами и стенами, расписанными сценами охоты.

Судовладелец сидел в глубоком кресле с ножками в виде львиных лап. Это был дородный мужчина лет пятидесяти, весьма грузный, с довольно грубым квадратным лицом, украшенным тонкой каймой белой бороды. Один слуга тщательно умащал его кожу, другой делал ему маникюр, третий был занят его прической, четвертый натирал благовониями его ноги, а пятый зачитывал меню.

– Судья Пазаир! Каким ветром вас сюда занесло? – обратился Денес к вошедшему.

– Жалоба.

– Вы завтракали? Я еще нет.

Денес отослал слуг, занимавшихся его туалетом, и сразу вошли два повара, поставившие перед ним хлеб, пиво, жареную утку и медовый пирог.

– Угощайтесь.

– Благодарю.

– Если с утра не поесть хорошенько, день удачи не принесет.

– Против вас выдвинуто серьезное обвинение.

– Очень странно!

В голосе Денеса не было благородства; он иногда срывался на высокие ноты, выдавая нервозность, никак не вязавшуюся с обликом этого человека.

– Вы берете неоправданную пошлину за разгрузку, а также вас подозревают в незаконном взимании налога с жителей прибрежной полосы, примыкающей к двум государственным пристаням, которыми вы часто пользуетесь.

– Старые привычки! Не беспокойтесь. Ваш предшественник обращал на это не больше внимания, чем старший судья провинции. Забудьте об этом и отведайте утиного филе.

– Боюсь, это невозможно.

Денес прекратил жевать.

– Мне некогда этим заниматься. Поговорите с моей женой; она вас убедит, что вы зря тратите время.

Судовладелец хлопнул в ладоши – и тотчас появился управляющий.

– Проводите судью в контору госпожи Нанефер, – приказал Денес и сосредоточился на завтраке.

Госпожа Нанефер была женщиной деловой. Прекрасно сложенная, статная, подвижная, она была одета по последней моде, на голове – величественный черный парик с тяжелыми косами, на шее – ожерелье из аметистов, бирюзовая пектораль, очень дорогие серебряные браслеты и сетка из зеленого жемчуга на длинном платье. Она владела обширными плодородными землями, многочисленными домами, двумя десятками хозяйств и руководила торговыми посредниками, продававшими всевозможные товары в Египте и Сирии. Будучи инспектором царских складов и Казначейства, а также главой дворцового управления по тканям, она не устояла перед обаянием Денеса, куда менее избалованного судьбой. Считая, что администратор из него никудышный, она поставила его во главе транспортной службы. Таким образом муж получил возможность много путешествовать, обрастать разнообразными связями и предаваться своему любимому занятию – бесконечным разговорам за добрым вином.