Кровавая месса - Бенцони Жюльетта. Страница 4

– Мне некогда проливать слезы, леди Шарлотта. Мой король умер... В какой-то момент мне показалось, что я схожу с ума. Но его наследник жив, и только о нем я должен теперь думать и тревожиться.

– Вы правы, но разве не следует в первую очередь спасти мать наследника? Именно Марии-Антуанетте грозит наибольшая опасность! Но нам не стоит оставаться здесь. Вы проголодались, я знаю. Сию секунду позвонят к завтраку.

И в самом деле в глубинах замка зазвонил колокол. Молодая женщина взяла барона под руку и повела его в гостиную, где в десять часов утра подавали завтрак – первую и самую важную трапезу дня. Де Бацу были знакомы и обстановка, и церемониал, поэтому, войдя в гостиную, он ничему не удивился. Здесь все было так, как принято в богатых английских домах, – портреты предков на стенах, бильярдный стол, пианино, книги и журналы. Но посреди этого стояли чайные столики с расставленными на них чайниками, корзинками с хлебом разного сорта, горшочками со сливками, сахаром, вареньем, блюдами с ветчиной, яйцами, колбасой и горшочками с овсяной кашей. Все рассаживались, как кому удобно, вокруг разных столиков, это позволяло поговорить с тем, с кем хотелось, и приходить к завтраку в любое время. Поскольку в замке всегда присутствовали гости, час завтрака был временем свободы. После еды можно было выйти на прогулку, почитать, помузицировать или просто вернуться в свою комнату.

Шарлотта Аткинс поприветствовала собравшихся в гостиной людей высоким певучим голосом и собиралась уже позвать лакея, чтобы тот обслужил барона. Но тут один из мужчин оставил свою тарелку с омлетом, вскочил и бросился к де Бацу с распростертыми объятиями:

– Мой дорогой Жан! Какая удача встретить тебя здесь! Ты наконец решил присоединиться к нам?

– Нет. Я здесь проездом. Позже я вернусь в Париж.

– Ты смелый человек. В Париже сейчас, должно быть, ужасно, и что ты сможешь сделать там один? Тебе следовало бы остаться здесь, с нами...

– Я не настолько одинок, как ты себе это представляешь. И потом у меня в Париже дела. Но что делаешь здесь ты?

– Ничего. Просто живу... и смертельно скучаю.

В это де Бац охотно поверил. Клод-Луи де ля Шатр, граф де Нансе, генерал-лейтенант королевской армии, принадлежал к разряду людей деятельных. Барон относился к нему с симпатией, несмотря на то, что в свое время этот дворянин был приближенным брата короля графа Прованского. Де ля Шатр оказался скомпрометированным в деле Фавра – тогда злоумышленники собирались похитить короля и посадить на престол его брата. Графу пришлось бежать, поскольку брат короля, руководивший заговором, отдал Фавра в руки правосудия и даже не попытался ему помочь. Это случилось в 1790 году, и несчастный маркиз де Фавра не смог даже умереть как подобает дворянину: его просто вздернули, будто обыкновенного воришку, на Гревской площади. Ля Шатр бежал, оставив во Франции жену и многочисленных любовниц...

Необходимо заметить, что граф женился по глупости на дочери Бонтана, лакея Людовика XVI, оказавшейся настоящей мегерой. Впрочем, де ля Шатр и не пытался с ней поладить, потому что довольно быстро влюбился в очаровательную графиню де Бофор, жену эмигранта. Госпожа де ля Шатр, которой донесли о неверности мужа, воспользовалась случаем и потребовала раздельного проживания до развода, который после падения монархии стал возможен. Не теряя времени даром, госпожа де ля Шатр начала процесс против госпожи де Бофор, пытаясь вернуть себе участок земли, который граф подарил своей любовнице. Каково же было всеобщее удивление, когда выяснилось, что эта красавица обладает не меньшей склонностью к сутяжничеству, чем законная супруга графа.

Между прочим, барон де Бац сыграл в этом деле свою роль. За год до происходящих событий он по просьбе графа нашел для госпожи де Бофор управляющего, некоего Люлье. До революции этот человек был всего лишь ловким маклером с улицы Вандом, а теперь он занимал важный пост прокурора-синдика. Скрываясь за республиканской вывеской, Люлье отлично и честно управлял собственностью многих эмигрантов, среди которых был и де ля Шатр. Что, впрочем, не мешало Люлье всячески доказывать свою верность революции. Он, например, согласился заплатить дополнительный «гонорар» четверым палачам, убивавшим несчастных дворян в сентябре, за то, что они «проработали два дня подряд».

Расстроенный вид друга разочаровал де Баца.

– Так ты приехал скучать к леди Шарлотте? Полагаю, здесь не слишком весело...

– Я скучаю только в Лондоне. У леди Шарлотты – никогда! – пылко возразил граф, целуя руку хозяйки дома.

– И все же тебе придется скоро туда вернуться. Нам нужны люди. Я слышал, что вы с Монлозье довольно близко знакомы с премьер-министром Питтом. Надо будет подготовить англичан к тому, чтобы они приняли юного Людовика XVII.

– И королеву тоже, не правда ли? – вмешалась в разговор леди Аткинс. – Ей грозит наибольшая опасность, ее надо спасать в первую очередь.

– Я неудачно выразился, сударыня. Разумеется, мне следовало сказать, что Англия должна принять всю королевскую семью. Ля Шатр, я на тебя рассчитываю! Вдобавок ты один из тех редких эмигрантов, кто остался при деньгах. Это может пригодиться...

– Я тоже богата, – напомнила барону Шарлотта. – И я готова отдать все мое состояние ради королевы... и членов ее семьи.

– Мне это известно, дорогая Шарлотта. Но пока я хотел бы только позавтракать. Я умираю от голода, – с улыбкой добавил де Бац.

– Господь всемогущий! Граф, нам с вами нет прощения! Мы держим бедного барона на ногах... Садитесь же, сударь, садитесь. Я сейчас сама вам все принесу.

Усадив де Баца за соседний столик, Шарлотта принесла ему завтрак и сама присела рядом, а ля Шатр вернулся к прерванной трапезе.

С чашкой чая в руке леди Аткинс спросила:

– Друг мой, расскажите же мне, чем я могу быть вам полезной. Чтобы пересечь пролив в такую погоду, у вас должны были быть очень веские основания.

– Вы правы. Я предполагал встретить у вас молодую американку, мою знакомую. Она везет для меня... сокровище.

Магия этого слова, как всегда, подействовала безотказно.

– Сокровище? И вы доверили такое важное дело женщине?! – прошептала Шарлотта Аткинс, в ее голосе послышались нотки разочарования.

– Да, и считаю, что это было единственным мудрым решением. В подоле платья Лауры Адамс зашит большой голубой бриллиант Людовика XIV. Он был украден вместе с другими драгоценностями по приказу Дантона и, вероятно, министра Ролана для того, чтобы подкупить пруссаков. Впоследствии орден Золотого руна Людовика XV, главным украшением которого и был этот бриллиант, передали герцогу Брауншвейгскому в качестве платы за то, что тот не поведет свои войска на Париж.

– У герцогини Девонширской об этом поговаривали. Так, значит, это правда?

– Чистая правда. Мне удалось уговорить герцога отдать мне этот орден, но теперь, не буду скрывать от вас, я очень встревожен. Лаура Адамс в сопровождении моего друга Питу уже должна была появиться в вашем доме. Я дал им ваш адрес, чтобы мы могли встретиться в безопасном месте...

– Вы были в моем лондонском доме?

– Я направился туда сразу же, как только сошел с корабля. Там их не видели. Впрочем, ваш сторож не слишком охотно открывает двери... Мне пришло в голову, что они сочли дом пустым и решились отправиться к вам в замок.

– Как вы думаете, по какой дороге они могли поехать?

– А разве здесь не одна дорога? Как бы то ни было, они выехали из Парижа на неделю раньше меня – через Сен-Мало, где у Лауры есть связи, и остров Джерси. Меня задержала поломка на корабле, не считая недомогания госпожи Сен-Жеран, которую я привез в Англию вместе с мужем. Даже если море было неспокойным, Лаура и Питу давно должны были быть здесь.

Шарлотта Аткинс взяла чайник, чтобы налить гостю еще чая. К этому времени они с Бацем остались одни в огромной гостиной – заметив, что хозяйка и барон увлечены серьезным разговором, де ля Шатр и трое других эмигрантов ушли.