Этот бессмертный - Желязны Роджер Джозеф. Страница 14

Он наконец обернулся ко мне.

– А чем вы воспользуетесь в таких случаях?

Я вытащил оружие, которое всегда стараюсь иметь под рукой, когда попадаю в тропические области Земли.

Он внимательно осмотрел его.

– Как оно называется?

– Это автомат. Он стреляет метацианидными пулями. У них сила удара не менее тонны. Точность стрельбы небольшая, но в этом и нет необходимости.

Прототипом этого оружия является так называемый «Шмайсер» – огнестрельное оружие двадцатого века.

– Он довольно громоздкий, – недоуменно заметил Миштиго. – Неужели с его помощью можно убить боадила?

– Если посчастливится, – усмехнулся я. – У меня еще есть пара штук в запасе. Хотите один?

– Нет, благодарю вас. – Некоторое время он молчал, а затем вновь заговорил. – Но вы все-таки расскажите все известные сведения о боадилах.

Тогда, когда я наблюдал за ними, они почти не высовывались из воды и казались весьма медлительными.

– Так вот… Голова этого зверя напоминает голову крокодила, только больше. Длина около двенадцати метров. Способны сворачиваться в огромный шар, ощетинившийся массой зубов. Они проворны как на суше, так и в воде. И наконец, у них множество маленьких ножек с каждой стороны, что обеспечивает им такую…

– Сколько ног?

– Гм-м… – я задумался. – По правде говоря, я никогда не считал их.

Одну секунду. Эй, Джордж, – обратился я к самому видному биологу Земли, дремавшему в тени паруса. – Сколько ног у боадила?

Голова его повернулась в нашу сторону. Затем он поднялся, слегка потянулся, затем подошел к нам.

– Боадилы… – он как бы размышлял вслух. – Они, разумеется, из класса пресмыкающихся – в этом нет никаких сомнений. Однако относятся они к отряду чешуйчатых, что со всей серьезностью утверждают мои коллеги на Галере, но тут есть о чем поговорить. Лично я считаю, что они напоминают фоторепродукции мезозойских фитозавров, выполненные художником незадолго до Трех Дней, – разумеется, с дополнительным количеством ног и способностью сжиматься в клубок. Поэтому я предпочитаю относить их к отряду крокодилов.

Он облокотился о борт и стал смотреть на мелькающие воды реки. Я понял, что больше он не собирается говорить, и еще раз спросил:

– Так все-таки, сколько ног у боадилов?

– Ног? Никогда не подсчитывал. Если вам повезет, то, возможно, такой случай предоставится. Они здесь водятся в изобилии. У меня был один молодой боадильчик, но он в неволе недолго протянул.

– И что же с ним случилось?

– Его сожрал мой гигантский утконос.

– Гигантский? – заинтересовался Миштиго.

– Гораздо больше обычного – высотой более трех метров, – пояснил я. И к тому же с зубами. Представляете? Насколько нам известно, их встречали всего раза три-четыре в Австралии. Нам один достался совершенно случайно.

Вероятно, как вид, они скоро исчезнут – в отличие от боадилов. Они яйцекладущие млекопитающие. Яйца их слишком малы, чтобы голодная планета позволила им существовать какое-то продолжительное время. Возможно, их сейчас осталось считанные единицы.

– Похоже, что так, – подтвердил Джордж. – Хотя, может быть, что и не так.

Миштиго отвернулся, качая головой.

Гассан частично распаковал своего робота-голема, и возился с его настройкой. Элен в конце концов перестала обнажать свое тело по частям и теперь лежала на солнце, загорая нагишом.

«Рыжий Парик» и Дос Сантос о чем-то сговаривались. Эти двое никогда не уединялись просто так – у них всегда было что-то на уме. Величественные колонны остались за кормой, и я решил направить фелуку к берегу, чтобы посмотреть, что нового среди гробниц и развалин храмов…

Следующие шесть дней были хотя и небогаты событиями, однако в чем-то незабываемыми: они были заполнены активной деятельностью и были даже прекрасными в своем роде…

Похоже, что Миштиго собрался брать интервью у каждой каменной глыбы, попадающейся нам на протяжении четырех миль пути до Карнака. В сиянии дня и при свете факелов мы пробирались среди руин, пугая летучих мышей, змей и насекомых, вынужденно слушали монотонную речь веганца, делившегося своим впечатлениями с диктофоном.

Ночью мы располагались лагерем на песчаных пляжах, устраивали двухсотметровую зону, снабженную электросигнализацией, и выставляли двух часовых. Боадилы – животные холоднокровные, и поскольку ночи здесь были довольно прохладные, особенная опасность нам не угрожала.

Ночи озарялись огромными кострами всюду, где мы располагались на ночлег, в основном из-за того, что веганцу хотелось, чтобы все было как можно более примитивным – для создания надлежащей атмосферы, как мне кажется.

Мы отогнали наш транспорт далеко на юг в одно знакомое мне место и оставили на попечении нескольких служащих Управления. Сами же наняли фелуку.

Миштиго хотел путешествовать именно так.

По вечерам Гассан либо упражнялся с ассегаем, который он выменял у одного великана-убийцы, либо раздевался до пояса и часами боролся со своим не знающим усталости роботом. Тот был настоящим противником. Гассан отрегулировал его так, чтобы силой и реакцией он вдвое превосходил среднестатистического мужчину. Память робота содержала сотни борцовских приемов, а регулятор теоретически не давал ему возможности убить или покалечить своего партнера. Робот был высотой в полтора метра и весил добрых сто двадцать килограммов. Изготовлен он был на Бэкабе и стоил довольно больших денег.

Голем был в какой-то мере карикатурой на человека, а мозг его, если таковой имелся, размещался ниже того места, где располагался пупок у настоящего человека. Несмотря на все ухищрения конструкторов, несчастные случаи все-таки случались. Люди погибали от рук роботов, когда что-то портилось в их электронных мозгах, а зачастую вследствие собственных ошибок. Однажды я сам приобрел такую штуковину, и в течение целого года боксировал с ним по пятнадцать минут ежедневно. Я привык относиться к своему роботу, как к человеку. И все же, в один прекрасный день, он стал драться нечестно, и мне пришлось добрый час колотить его, пока я не вышиб из него остатки поврежденного мозга. После этого я не заводил роботов, а старого продал одному торговцу верблюдами, притом за немалую цену, хотя и неисправного. Не знаю, удалось ли тому починить робота. Мне это было безразлично, потому что торговец был турком.

Гассану же очень нравилось возиться со своим спарринг-партнером при свете костра, а мы, сидя на одеялах вокруг костра, наблюдали за ними.

На третий вечер рассудок оставил меня.

Я вспоминал об этом отдельными фрагментами – как серию не связанных, освещенных молниями, моментальных снимков…

Я разговаривал с Кассандрой почти целый час и под конец передачи обещал ей на следующее утро вызвать аэроглиссер, чтобы вечер провести с ней на острове Косс.

Я запомнил ее последние слова:

– Будь осторожен, Константин. Мне снятся дурные сны.

– Вздор, Кассандра. Спокойной ночи.

И кто знает, может быть, ее плохие сны были следствием ударной волны, двигавшейся назад во времени из точки отсчета, имевшей 9,6 баллов по шкале Рихтера.

Какой же жестокой злобой сверкали глаза Дос Сантоса, когда он аплодировал Гассану, могучим броском швырнувшему своего робота на землю.

Однако земля продолжала трястись и после того, как робот поднялся на ноги и стал кружить вокруг араба, согнув руки в локтях. Земля еще долго тряслась и вибрировала.

– Какая мощь! Я еще до сих пор ощущаю, как дрожит земля! – воскликнул Дос Сантос.

– Это сейсмическое волнение, – усмехнулся Джордж, – хотя я и не специалист в этой области.

– Землетрясение! – завопила его жена, освободившись из объятий Миштиго.

Причины бежать не было, да и убегать в общем-то не понадобилось.

Вокруг не нашлось ничего, что могло бы упасть на нас. Земля вокруг была ровная и почти гладкая. Поэтому мы просто сидели, а нас швыряло из стороны в сторону. Несколько раз нас даже опрокидывало. Пляска пламени костра стала совершенно невообразимой.