Жаркая ночь - Жеро Мишель. Страница 21

– По-моему, у нас есть путеводитель с пешеходными маршрутами по полям былых сражений. Бетти скоро вернется в свой кабинет, в данный момент она с моей женой.

«С моей женой»...

– Знаете, Оуэн, хотя мы с вами разговаривали уже пару раз, мне кажется, вы забыли рассказать мне кое-что важное.

Он не стал притворяться, будто не понимает:

– Я не считал нужным это обсуждать.

– Если бы вы заранее предупредили меня, что ненавидите друг друга до глубины души, это было бы замечательно, хотя и одного упоминания о том, что вы женаты на бывшей жене Рика было бы достаточно. Вы же знали, что мы рано или поздно встретимся в его доме. – Она наклонилась над его столом и пристально взглянула ему прямо в лицо. Гладко выбритый подбородок, морщинки вокруг глаз. В нос ей ударил запах дорогого одеколона. – Вы поставили меня в неловкое положение.

– Энни...

– И у меня такое чувство, что вы сделали это нарочно. Оуэн недовольно поджал губы.

– Мисс Бекетт, это не ваше дело.

Что ж, с этим не поспоришь, и все-таки неприятное ощущение того, что ее подставили, не покидало Энни.

– Оуэн, что здесь происходит? Что случилось?

Энни встала и повернулась. У стола остановилась Карен Декер, держа руку на животе, изящная и бледная, как лилия.

– Доброе утро, миссис Декер, – проговорила Энни. Кивнув женщине, она повернулась к Оуэну, который по-прежнему сидел за столом: – Пойду схожу к Бетти.

У двери она услышала, как бывшая жена Рика взволнованно спросила:

– О чем вы говорили? О Рике? Оуэн, что ты сделал? Поболтав немного с Бетти, Энни решила вернуться на ферму. Она мчалась по извилистой дороге с головокружительной скоростью, опустив окно, чувствуя, как сухой, жаркий ветер развевает ее волосы, обдувает лицо. О Господи! Что сделает Рик, если обнаружит, что она работает с человеком, которого он ненавидит? В лучшем случае разозлится на нее. В худшем – выгонит из дома, да еще и запретит разыскивать Льюиса на своей земле.

Энни глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Что ей сейчас нужно – так это посидеть немного на крыльце в кресле-качалке со стаканом чая со льдом и подумать, как выпутаться из создавшегося положения.

Когда она прибыла на ферму, разборка между отцом и дочерью Магнуссон была в самом разгаре.

– А я сказала, что надену! – донесся из дома высокий злой голос Хизер.

– Только через мой труп. – Голос Рика звучал более спокойно.

– Ну папа!

– Нет! И оставим эту тему.

– Привет! – крикнула Энни, входя в кухню.

Отец с дочерью, обернувшись, одновременно уставились на нее. Бак, лежавший на коврике у раковины, даже головы не поднял. Лишь скосил в ее сторону глаза, словно этот шум-гам не был для него в новинку.

При виде Рика в смокинге – его загорелая кожа на фоне белой рубашки казалась еще более загорелой, а официальная одежда выгодно подчеркивала строгие, хотя и несколько грубоватые черты лица – Энни застыла на месте как вкопанная. Чудо как хорош!

В отличие от отца Хизер выглядела полуголой. На ней было коротенькое платьице, все из узких черных полос, выставлявшее напоказ ее стройную юную фигурку. Девушка была просто очаровательна – нахмуренное полудетское личико, надутые пухлые губки, гладкая, свежая кожа, – и при одном взгляде на нее в Энни проснулись материнские инстинкты.

– Ну как, съездили в город? – прорезал тишину короткий вопрос Рика. Судя по раскрасневшимся щекам, либо ему было жарко, либо он был очень зол. А может быть, и то и другое. – Встретились, с кем собирались?

Энни отвернулась, злясь на себя за невесть откуда взявшееся чувство вины.

– Да, спасибо. Вы оба выглядите просто очаровательно. Хизер, ты собираешься на свадьбу с отцом?

– Только не в этом платье, – отрезал Рик. – Ты будешь сидеть рядом со мной на козлах и сожжешь те части тела, которые положено скрывать и от солнца, и от посторонних глаз.

– А мне это платье нравится. О Господи, ну почему ты вечно обращаешься со мной как с маленькой!

– Потому что тебе шестнадцать, а не двадцать шесть!

– Мама с Оуэном не такие строгие. Оуэн разрешает мне одеваться так, как я хочу.

– Ты моя дочь, а не его, и под моей крышей будешь одеваться так, как я тебе скажу.

Хизер хмуро посмотрела на Энни:

– Я что, выгляжу как шлюха?

– Хизер, я не говорил... – начал было Рик, но Энни его перебила:

– Нет, хотя я считаю, что для свадьбы это платье слишком вызывающее. Ты хочешь хорошо выглядеть, но ведь ты же не хочешь быть в центре внимания на чужой свадьбе, не хочешь, чтобы о тебе думали, будто ты дурно воспитана?

Оглядев свои голые ноги с накрашенными красным лаком ногтями, Хизер повернулась к отцу и ответила:

– Не хочу, достаточно того, что все думают так о моей матери. Пойду переоденусь в какую-нибудь тряпку постраш-нее, чтобы никто даже не взглянул на меня.

Когда сердитые шаги Хизер стихли, Энни повернулась к Рику:

– Она очень хорошенькая, и вы правы, что беспокоитесь за нее, но я выступила не по делу. Простите, что не смогла удержаться.

– Не казните себя. Что бы вы ни сказали, Хизер все равно была бы недовольна. Я хотел, чтобы она осталась дома, но на свадьбе будут ее подружки и друзья, с которыми она собиралась увидеться. – Он помолчал. – Она тяжело пережила развод.

– Она сейчас взрослеет, а это тоже нелегко дается.

– И она так спешит вырасти! Всякий раз, когда к ней подходит какой-нибудь парень, мне хочется схватить его за шкирку и предупредить. – Рик взъерошил руками гладко причесанные волосы и печально улыбнулся Энни. – Знаю я, что у этих мальчишек на уме.

Понимая, как нелегко быть отцом взрослеющей дочери, Энни предложила:

– Я могу спросить Хизер, не захочет ли она помочь мне сегодня поработать.

Рик покачал головой, хотя улыбка так и осталась на его лице.

– Спасибо, но вы сюда приехали не для того, чтобы нянчиться с шестнадцатилетней девицей. – Он взглянул ей прямо в глаза. – Делайте свои дела, а я буду делать свои, и все образуется.

Глава 8

«5 июля 1832 года.

Территория Мичиган

Дикарь... Над смыслом этого слова стоит задуматься. Как его определить? По одежде? Но по одежде и меня сейчас можно принять за дикаря. В таком виде, в каком я сейчас пребываю, меня не пустят ни в одну приличную гостиную. По цвету кожи? Но сейчас и у меня кожа такого же красного цвета, как и у самого старого вождя Черного Ястреба. По языку, на котором он изъясняется? Но и у нас в полку есть солдаты, говорящие на незнакомом мне наречии. Так что я не знаю, кто такой дикарь. Но мне приказано стрелять в него, иначе он убьет меня. Так что, матушка, когда мои друзья и родные будут обо мне спрашивать, скажите им, что я занят охотой на дикарей. Это будет правдой и, кроме того, будет звучать так благородно».

Из письма Льюиса Хадсона своей матери Августине

Первое, что увидела Энни, выйдя ранним утром на крыльцо, – это голую грудь Рика. Он сидел на перилах, поставив у ног дымящуюся кружку с кофе, и чистил яблоко перочинным ножиком. Кофе, способный поддержать ее, Энни еще не пила, так что для нее было рановато смотреть на широкие плечи, великолепные мышцы и загорелую кожу Рика.

– Доброе утро, – нарочито бодрым тоном проговорила она, поправляя тяжеленный рюкзак и ремень висевшего на шее фотоаппарата. Сделала она это скорее для того, чтобы не смотреть на Рика.

– Доброе утро, – лениво протянул он и поднял очищенное яблоко в знак приветствия. – Куда направляетесь?

– В Холлоу.

– Неужто снова пешком собрались?

Он окинул ее взглядом с головы до ног. На секунду взгляд его задержался на ее груди, и Энни вновь с трудом подавила желание проверить, все ли пуговицы застегнуты.

– Да, – бросила она, спускаясь по ступенькам крыльца.

– Но ведь на машине намного быстрее.

Энни круто обернулась. Его бесплатный совет больше, чем всегда, подействовал ей на нервы.