Мера любви - Бенцони Жюльетта. Страница 64

— Что вы делаете? — крикнула она. — Почему вы перед ними закрыли ворота? Вы разве не видите, что они нуждаются в помощи? Надо идти к ним навстречу!

Но он не шелохнулся.

— При любых других обстоятельствах я с радостью приютил бы всю округу, но это не тот случай! В Монсальви чума и они могут принести ее с собой. Я не впущу их сюда. Они верят вам, потому и пришли сюда.

— Не мне, а вам, Катрин. Чем вы можете помочь? Подумайте о своих детях. Вы хотите увидеть, как они вспухнут, почернеют и умрут в ужасных мучениях?

Ей показалось, что она увидела эту страшную картину. Она прикрыла глаза руками, чтобы прогнать видение. Снаружи все громче раздавались крики:

— Наша госпожа! Наша госпожа! Госпожа Катрин!

— Боже мой, — простонала она. — Они зовут меня.

— В тот вечер, когда они позволили закрыть перед вами ворота, они кричали не так громко. Избавили ли они вас от унижения своего господина? Нет. В час опасности каждый — за себя и Бог — за всех. Сохраняйте спокойствие, госпожа Катрин!

— Он прав, — вмешалась Сара. — Они бездействовали, когда твой супруг вернулся с этой шлюхой и разбойниками. Они не имеют права на твою жизнь.

— Но они и не требуют ее. Они просят лишь о помощи и успокоении. Во главе их идет Гоберта, Гоберта, которая помогла мне, она…

— С небольшими потерями, — беспощадно бросила Саpa. — С тех пор, как мессир Арно привел свою банду, можно было бы уже не раз извести ее. Если бы не дети, уж поверь мне, я бы взяла это на себя, и разбойники умерли бы один за другим благодаря хорошо приготовленной пище. Поверь мне, если бы твои подданные действительно захотели, они бы помогли тебе вернуться домой.

— Страх свойствен человеку, а Арно, мне кажется, стал поистине хищным зверем. Может быть, не оказав мне помощи, они помогли мне избежать худшего. В любом случае мои люди нуждаются во мне, и я не могу разочаровывать их. Рено, раз вы не хотите приютить их, если я правильно поняла, скажите мне, по крайней мере, где я могу найти для них пристанище? Я заметила на западе тучу. Может быть, наконец-то пойдет дождь.

— Что ж, моя красавица, пусть они идут к каноникам и монахиням. Религиозные общины для того и созданы, христианское милосердие — это их работа!

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь криками, призывами и мольбами несчастных. Катрин съежилась и крепко сжала руки.

— Рено, откройте мне ворота! Я хочу выйти к ним!

— Нет!

— Я вас умоляю! Кому есть дело да того, что я буду рисковать собственной жизнью. Я вправе распоряжаться ею, я и не уверена, что она может мне еще что-то принести. Откройте!

Рено гневно посмотрел в глаза молодой женщины.

— Катрин, если я открою, то сразу и закрою их, вы больше не сможете вернуться. Вам придется остаться с ними.

Она, не дрогнув, выдержала его взгляд, стараясь не выдать охвативший ее страх, — ведь ничего не могло быть страшнее чумы.

— Я знаю, но в последний раз прошу вас открыть мне ворота. Я-госпожа Монсальви, их госпожа, и мой долг идти к ним на помощь.

Вокруг Катрин поднялся гул возражений и заклинаний, но она не стала их слушать и твердым шагом направилась к потайной двери.

— Подождите! Я пойду с вами! — крикнул кто-то. К ней подбежал Жосс, он нежно, но твердо оттолкнул руку Мари, пытавшейся удержать его. Тогда во внезапно установившейся тишине Рено сам опустил мост, открыл нижние ворота, через которые все могли видеть длинную вереницу беженцев.

— Сара, позаботься о детях! — крикнула Катрин.

Вместе с Жоссом они выбежали к людям. Заметив госпожу, Гоберта подбежала к ней и, рыдая, упала ей на руки. Катрин, взяв немного воды из двух бурдюков с питьевой водой, принесенных Жоссом на спине, с помощью платка протерла испачканное лицо Гоберты. Та постепенно успокоилась и смогла поведать о том, что произошло. Рассказ был немногословным.

Всю ночь из-за шума в замке город не спал. Уже два дня там праздновали приезд троих мужчин, прибывших с юга. Они привезли повозку с женщинами, темная кожа которых говорила об их средиземноморском происхождении. Мужчина, который, казалось, был старшим, сказал, что эти женщины — рабыни, и он должен подарить их герцогу Бурбонскому от имени своего хозяина, короля Арагонского Альфонса V Великолепного, и что они едут из Марселя.

Пришельцы попросили пристанища на одну ночь. Прием превзошел все ожидания. Новые товарищи Арно де Монсальви были не из тех, кто пропустит такой удачный случай. Провожатый и тот, кому подарок предназначался, абсолютно ничего не значили в их глазах по сравнению с собственным удовольствием.

Оргия длилась три ночи, но когда сегодня утром взошло солнце, крестьяне, идущие на рынок, увидели страшную картину: из замка, качаясь, с дикими воплями вышел совершенно голый мужчина, все тело которого было покрыто черными пятнами. Он сделал несколько шагов, потом, вытянувшись, рухнул в пыль, изрыгая ужасное слово, сразу все объяснившее:

— Чума!

Жуткий вопль в мгновение ока облетел город, сея вокруг панику. У всех в голове была одна мысль — бежать, спасти свою жизнь, и как можно дальше уйти из этого замка, на который обрушилось проклятие Небес. Люди отказывались слушать увещевания монахов аббатства, которые советовали им закрыться в домах. Монахи, чувствуя свою беспомощность перед всеобщим бегством, укрылись за стенами монастыря. Там появились дымки от сжигаемых целебных растений, призванных обеззаразить воздух.

— Брат Анфим, — всхлипывая, заключила Гоберта, — это не аббат Бернар! Тот, святой человек, вошел бы в этот проклятый замок, чтобы посмотреть, что там происходит, но казначей думает по-другому: он довольствовался тем, что забил ворота, навалил перед ними кучу бруса и засыпал подземный ход, ведущий к дороге, чтобы ничто, и особенно это страшное зло, не могло вырваться из замка.

Катрин вскочила. Лицо ее стало такого же цвета, как белое холщовое платье.

— Забить дверь? Но… а мой супруг?.. А мессир Арно? Гоберта, беспомощно махнув рукой, отвела глаза.

— Он остался внутри, — наконец произнесла она, — он уже, наверное, мертв в этот час. Госпожа Катрин, чума бежит быстро, ужасающе быстро! Брат Анфим сказал, что замок откроют не раньше чем через сорок дней, и то для того, чтобы сжечь его! Что же будем делать, госпожа Катрин?

Она снова заплакала, цепляясь за платье молодой женщины, которая, казалось, уже не слышала ее. Катрин представила себе кошмар, охвативший замок, зажатый в тиски страха, людей, умирающих там в страшных муках. Она увидела, словно он был перед ней, своего мужа, упавшего на землю, хрипящего и гниющего заживо без Божьей помощи. Перед этой жуткой картиной Катрин забыла все зло, которое он причинил ей и, может быть, еще причинит.

Вдруг ужас, охвативший ее, сменился гневом. Повернувшись к длинной веренице беглецов, она закричала:

— Что вам делать? Откуда мне знать? Зачем вы бросили свои дома, если брат Анфим так прекрасно позаботился о Монсальви, приговорив к смерти вашего сеньора? Идите если хотите, в Сен-Прожэ, например. Там есть послушники, монахини, которые, может быть, помогут вам. А я возвращаюсь наверх.

Обернувшись, она позвала Рено:

— Пришлите мне коня и скажите Саре, чтобы она спустила все лекарства, какие только у нее есть. Я еду в Монсальви!

— Катрин, вы сошли с ума! Вы не выйдете оттуда живой.

— Мы еще посмотрим. Делайте то, что я говорю. И не оставлю умирать отца моих детей, не испробовав все возможное для его спасения.

— Но он, должно быть, уже мертв. Чума распространяется…

— Очень быстро, я знаю! Но я поверю в то, что он мертв, лишь увидев его.

— Вы потеряли рассудок! Отдать за него жизнь! Знаете ли вы, что он хочет проклясть вас, вырвать отсюда с помощью члена церковного суда и обвинить в супружеской неверности? Вас будут судить и пожизненно заточат в монастырь, а он женится на другой женщине.

Не сдерживая гнева, Рокморель сбросил все это с высоты башни, словно корзину камней, надеясь, что его ядра будут достаточно тяжелы, чтобы пригвоздить Катрин к земле. Она не тронулась с места. Прямая, как шпага, она еще выше подняла голову и спокойно заявила: