Дом на краю прошлого - Эрскин Барбара. Страница 42

– Послушай, я сейчас же приеду назад…

– Не стоит беспокоиться. Люк отвезет меня на станцию. Мне некогда больше разговаривать – надо кормить Тома. Постарайся вернуться к чаю, потому что Люк должен быть на работе после обеда!

Джосс долго смотрела на телефон после того, как охваченная яростью Лин швырнула трубку на рычаг. Лин права. Джосс так сильно занята мыслями о доме и книге, что не замечает, что Лин опять несчастна и теряет присутствие духа. Она принимает Лин, как нечто само собой разумеющееся, словно Лин лишь должна следить за порядком в доме, что она всегда и делала.

Джосс устало поднялась с кресла и направилась на кухню – маленькое, теплое и светлое помещение, полное цветов, ярко-красных французских кастрюль и украшенное провансальскими горшками. По сравнению с этой кухней кухня в Белхеддоне выглядела мрачно, больше в стиле короля Эдуарда. Она тяжело уселась в предложенное Эдгаром кресло и уперлась локтями в кухонный стол.

– Моя сестра вне себя. Я без спроса воспользовалась ее машиной. – Джосс постаралась представить все в шутливом свете, но утомление и тревога истощили ее. – Мне кажется, что она сыта нами по горло.

Дот села напротив гостьи.

– Приезжайте к нам, Джосс. Возьмите с собой вашего сынишку. Мне доставит большую радость присматривать за ним. Не будет никаких проблем. Ваша сестра сможет отдохнуть, а ваш муж не будет возра жать против того, что останется один, тем более, что у него много дел. Спросите Эдгара. Я очень люблю детей, а наши внуки так далеко, что я могу побаловать их не чаще одного раза в год. Вы сделаете мне большое одолжение, если приедете к нам. – С этими словами она коснулась руки Джосс. – Не надо все взваливать на свои плечи, дорогая. Позвольте людям помочь вам.

Джосс устало провела рукой по щеке.

– Это большое искушение. Будет так приятно уехать – хотя бы на несколько дней.

До Джосс вдруг дошло, что она говорит совершенно искренне. Она не будет больше слышать детские голоса. Не будет больше лихорадочно оглядываться на тени в спальне. Ее душа не будет больше уходить в пятки от криков Тома во сне.

– Хорошо, значит, договорились. – Отодвинув стул, Дот встала. – Поезжайте домой, соберите кое-какие вещи, сажайте Тома в свою, на этот раз, машину и приезжайте к нам. Сегодня я приготовлю для вас комнаты. У нас в аттике есть две милых комнатки. Правда, в них ведет лестница, боюсь, довольно крутая. – Она помолчала, оценивающим взглядом окинув фигуру Джосс. – Если она действительно очень крутая для вас, то мы с Эдгаром на время переселимся туда, а вы займете нашу комнату. Беда с этим домом – он узкий и высокий, комнаты громоздятся друг на друге. – Она ослепительно улыбнулась. – Ну, а теперь давайте отведаем салат.

Салат оказался великолепным – с домашней приправой, снетками и хлебом собственной выпечки. На десерт Дот подала клубнику со сливками. В конце трапезы Джосс почувствовала себя умиротворенной и ощущала что-то вроде оптимизма, идя к машине с деньгами, одолженными ей на бензин, и дав обещание приехать с Томом на следующее утро.

Когда Джосс вернулась домой, Том и Люк сидели на кухне. Том был грязен, как последняя замарашка, вымазанный, надо думать, с самого ленча, черным машинным маслом. Настроение Люка было черно, как лицо и руки его сына.

– Ты что, совсем лишилась рассудка, когда брала машину Лин? Ты что, не могла оставить записку? Хоть что-нибудь? Из-за тебя эта дама устроила мне жуткую сцену, и меня не удивит, если она вообще не вернется сюда. И что тогда будет?

– Не глупи, Люк. – Едва оторвавшись от Тома, который был просто вне себя от радости, что, наконец, вернулась его мамочка, Джосс была не слишком расположена расставаться с хорошим настроением. Она подошла к раковине, намочила и отжала губку, а затем, склонившись над сыном, принялась энергично оттирать с его рук и лица жирную грязь. – Нет никакого сомнения, что она вернется. Мне очень жаль, что я ее расстроила, мне и в самом деле жаль. Она ополчилась на меня только потому, что у нее сегодня днем были какие-то дела. Ей все же не следовало так себя вести. Я же знаю Лин. Когда она остынет, то будет жалеть о своей вспышке. Вот увидишь. – Она усадила Тома на стул и дала ему книжку. – У Лин проблемы с самооценкой. Она всегда раздражается, когда думает, что люди не испытывают к ней должной благодарности. Но это длится недолго. Я все улажу, когда она вернется. И, – она помолчала. – Люк, я договорилась, что уеду отсюда на несколько дней вместе с Томом. Это даст возможность Лин отдохнуть. Да и тебе тоже.

– Ты договорилась, что уедешь на несколько дней! – словно эхо повторил Люк. Он стоял посередине кухни и, упершись руками в бока, смотрел на жену. – Ты договорилась уехать на несколько дней! Ты не подумала, что меня надо было хотя бы предупредить, или это тоже было спонтанное решение?

– Не будь таким глупым, – ответила Джосс, не поднимая головы. – Я говорю тебе об этом сейчас. Я ездила к Гоуэрам в Олдебург, и они предложили мне погостить у них несколько дней, чтобы здесь все отдохнули. Дот говорит, что она присмотрит за Томом. Она очень любит детей.

– Понятно. А что это, собственно говоря, за люди?

– Гоуэры. Ну, ты должен помнить. Эдгар Гоуэр в самом начале дал мне адрес Джона Корниша. Он был приходским священником, когда мои родители жили здесь.

– Но почему, позволь тебя спросить, ты настолько стремилась увидеть этих людей, что все бросила, оставила включенным радио, свет в половине дома, не заперла двери? Ты соображаешь, что мы подумали, когда вернулись и нашли дом брошенным?

Джосс прикусила губу.

– О, Люк, прости меня. Я хотела оставить записку, но потом… – Она вдруг замолчала. Она не смогла бы объяснить Люку свои странные эмоции, стремления, страх и ужас, которые она испытывала в тот момент. Она не могла рассказать ему об охватившей ее панике, когда она судорожно пыталась включить зажигание. Как объяснить ему все это? – Я забыла, прости меня, – вяло проговорила она. – Мне, правда, очень стыдно. Я не хотела никого пугать. Во всем виновата бессонная ночь. Думаю, что сегодня утром у меня просто плохо работали мозги.

Бросив липкую губку на стол, она подошла к мужу и обвила руками его шею.

– Ну, прошу тебя, не злись. Я так надеялась, что завтра ты отвезешь меня и Тома к Гоуэрам. Ты познакомишься с ними. С Лин я все улажу, не беспокойся. Ей нужна эта работа не меньше, чем сама Лин нужна нам, поэтому я не думаю, что она покинет нас.

– Я бы на твоем месте не был так уверен. – Освободившись от объятий жены, Люк отвернулся. – И не забывай, что если, упаси Бог, твоей матери станет хуже, Джо не сможет больше самостоятельно ухаживать за ней. Ему понадобится помощь.

– О, Люк, – Джосс съежилась на стуле, смущенная и испытывающая чувство вины от того, что хотела было поправить мужа. Не мать, не настоящая мать, а мачеха. Это не ее настоящая мать.

Некоторое время Люк смотрел на нее, потом лицо его смягчилось.

– Ладно, будем надеяться, что еще долго с ней ничего не случится. Я уверен, что все будет в порядке. Во всяком случае до того, как наш ребенок появится на свет. И ты права – Лин вернется. Итак, нам надо все организовать. Я выкрою завтра пару часов, чтобы отвезти вас с Томом в Олдебург, если ты так этого хочешь. Саймон наверняка тебя поддержит, так что, видимо, это не такая уж плохая идея.

Кэтрин, ради всего святого, Кэтрин! Не покидай меня!

Никто, кроме нее, не слышал этого, похожего на эхо, голоса. В тишине кухни только Том поднял глаза.

– Железный человек грустит, – сказал он. Мальчик взял в руки свою книжку с картинками и бросил ее на пол.

Люк сел на стул напротив Джосс.

– Ты выглядишь усталой, старушка, – мягко сказал он. – Прости меня за грубость. Только Линн может иногда скрипеть, как терка.

Джосс улыбнулась.

– Она же моя сестра.

Неродная сестра.

Джосс устало поднялась и направилась к плите, чтобы поставить на огонь чайник. Обернувшись, она увидела, что Люк взял на руки сына.