Дом на краю прошлого - Эрскин Барбара. Страница 43
– Пошли, Том-Том, пусть мамочка посидит в своей комнате, а мы поработаем в саду, пока мама спокойно попьет чаю.
Джосс улыбнулась. Она не спеша последовала за ними в холл. Посередине его она остановилась. После жары других помещений ей показалось, что в холле царит промозглый холод. Свет, казалось, едва проникал сквозь окна в серых каменных стенах. Надо поставить здесь цветы и повесить несколько ламп, чтобы холл не казался таким мрачным.
Кэтрин. Моя милая Кэтрин. Ты нужна мне.
Ей стало страшно, она оглянулась, словно ища поддержки. В помещении что-то было не так. В воздухе звучал какой-то резонанс, происходило какое-то движение, казалось, что в углах холла кто-то разговаривает. Джосс тряхнула головой, чувствуя, как у нее на затылке начинают шевелиться волосы.
– Люк!
Голос ее прозвучал странно и отчужденно, словно здесь ему было не место. За дверью кабинета она слышала, как хихикает Том и раскатисто смеется Люк. Они прибирали в комнате, превратив уборку в игру и наслаждаясь ею. Но почему Джосс не может двинуться с места?
– Люк! – На этот раз в голосе была неподдельная тревога. Она крикнула громче. Но они все равно не услышали ее.
Кэтрин, я не могу жить без тебя. Не оставляй меня…
Слова звучали в ее мозгу, блуждали в голове, но она слышала их не отчетливо. Растерявшись, она закрыла лицо руками и обернулась.
– Люк!
Кэтрин.
– Люк, помоги мне!
Она добралась до кресла перед холодным камином и села. Голова ее кружилась, дышать было больно и она сосредоточилась на пятне солнечного света рядом с креслом. Прямоугольник зеленого, синего и фиолетового цветов вдруг исчез. Джосс посмотрела в окно. Небо снова было затянуто свинцовыми, с багровым оттенком, тучами. В саду стало темно.
Она набрала в легкие побольше воздуха. Стало легче. Она вздохнула еще раз. Он – или оно? – исчез.
– Джосс, с тобой все в порядке? Что ты здесь делаешь? – В дверях кабинета появился Люк.
Она улыбнулась мужу.
– Я просто вдруг немного устала. Засмотрелась на солнечные зайчики на полу. – Она поднялась с кресла. – Я иду.
– У нас все готово. Иди и садись.
Он внимательно всмотрелся в ее изможденное лицо. На нем было написано не только физическое страдание. В глазах жены Люк увидел страх.
– Джосс…
– Чашку чая, Люк. Это решит все проблемы. А завтра я ненадолго уеду, просто отдохнуть. Вот и все, а потом я вернусь. Скоро.
Она говорила не с ним, и оба хорошо это понимали. Люк оглядел холл, обнял Джосс за плечи и повел ее в кабинет, неслышно ругаясь сквозь зубы.
19
Волна боли подхватила ее и, протащив по мягким зеленым водорослям, вынесла в теплые воды моря. Отчаянно барахтаясь, она изо всех сил, поднимая тучу брызг, пыталась повернуть к берегу, но необоримая, нарастающая, беспощадная сила взяла ее мертвой хваткой и неумолимо повлекла к горизонту. Кто-то стоял у берега и махал ей рукой. Она видела, как он страдал и как рвался к ней. Это был не Люк. Это был высокий светловолосый широкоплечий человек, и она чувствовала, как его боль смешивается с болью, охватившей ее саму. Она снова и снова пыталась позвать этого человека, но теплая морская вода заливала ей рот, крик затихал прежде, чем успевал сорваться с ее уст. Человек становился все меньше и меньше, она видела, что он отдаляется, стоя по пояс в воде и отчаянно жестикулируя, но нестерпимая боль вновь ударила ее, и она, повернувшись спиной к берегу и человеку, свернулась калачиком, стараясь слиться со своими муками.
Наконец она опять вынырнула на поверхность, моргнула, стряхивая с ресниц соленые капли, и оглянулась назад. Берег теперь был едва виден; фигура человека стала почти неразличимой в ярком солнечном свете, но она чувствовала его любовь, которая, опутывая, словно паутина, медленно влекла ее назад. Боль снова была здесь, ринувшись на нее, как из засады, с периферии сознания, где она пряталась, впившись в тело Джосс жесткими пальцами, отдирая плоть от костей. Скорчившись от нового приступа боли, она заметила, что фигура мужчины исчезла вместе с берегом, который скрылся за линией горизонта.
В отдалении прогремел гром, вспышка молнии осветила полнеба. Она открыла глаза и увидела, что тьма окутала дальний участок неба над горизонтом, где сейчас бушевал шторм. Зигзаг молнии расколол небо надвое, и тут же зарокотал гром, отдаваясь гулким эхом от поверхности воды. Она била руками по волнам, стараясь удержаться на плаву, и именно в этот момент увидела цветы. Розы, с белыми лепестками, которые медленно разъединялись на волнах, плясавших вокруг. Она протянула руку, коснулась цветов, ощутив скользкую, холодную и мертвую поверхность лепестков, и открыла рот, чтобы закричать.
– Джосс, Джосс, проснись!
Люк сидел рядом, склонившись над ней, и нежно тряс ее за плечо.
– Джосс, тебе снова приснился дурной сон.
Со стоном Джосс повернулась к мужу, мучительно пытаясь заставить себя открыть глаза. В спальне плясали отблески молний, за окном слышались могучие раскаты грома. Так, значит, это был вовсе не сон. Она растерянно всмотрелась в темноту, голова раскалывалась от боли, напомнив о последнем эпизоде сна. Все тело Джосс снова начало наливаться знакомой болью.
– Люк! – Со стоном она провела рукой по округлому животу. – Думаю, что начались роды. Это схватки! Ты можешь позвонить Саймону? – Она окончательно проснулась, стараясь напряжением мышц противостоять боли. Расслабиться. Отдаться боли. Дышать. – О Боже! Все идет очень быстро. Думаю, лучше позвонить в «скорую».
Она скрипнула зубами, когда Люк пулей вылетел из постели, включил свет и кинулся к двери. Расслабиться. Пусть все идет, как идет. Оседлать боль. Дышать.
О Господи, она должна была уйти из этого дома!
Ожидая, когда минует пик боли, она села. Ослепительная вспышка молнии осветила окно, и в этом ярком свете она ясно увидела фигуру, стоявшую в углу. Это был человек с берега – высокий, светловолосый, широкоплечий.
– Нет! – Джосс рванулась назад, пытаясь забраться на подушки. Наступившая тьма ослепила ее, и она изо всех сил попыталась спрятаться от незнакомца в кровати. В это время снова ярко вспыхнула молния. Человек исчез. В спальне теперь не было никого. Она схватилась за стойку кровати, чувствуя приближение новой волны боли. Господи, так вот зачем были нужны эти столбы в старые времена. В те самые старые времена, о которых она пишет в своей книге. Она отчаянно ухватилась за стойку. Люк! Где этот Люк? Надо уехать из дома. Уехать от него – кто он или это оно? – прочь, в милый, светлый, шумный, безопасный и надежный госпиталь, где она будет окружена людьми и техникой и где нет никаких теней.
– Люк! – Она наконец обрела голос. – Люк, где ты?
Надо собраться, попытаться одеться. Уже нет времени вызывать «скорую помощь». Люк сам отвезет ее туда, надо только позвонить в госпиталь и предупредить, что они уже едут. О – Боже, снова началось. Боль, непреодолимая, словно страшный монстр, угнездившийся внутри нее, снова начала рвать ее на части, а Джосс, ухватившись за стойку кровати, прижималась лицом к старому потемневшему дереву.
Еще одна молния, полыхнув, осветила спальню, и Джосс, открыв глаза, посмотрела в угол. Там было пусто. В углу никого не было. Пол пересекала лишь тень посудного шкафа. За открытым окном стал слышен шум хлынувшего дождя, капли которого шелестели по кронам деревьев и стучали по траве лужайки во дворе. Сладковатый запах мокрой земли проник в спальню; заплакал Том.
– Том, Том, я иду! – Она, пошатываясь, направилась к двери. – Люк! Люк, где ты?
В коридоре царила тьма, дверь спальни Тома была прикрыта. Джосс открыла ее и заглянула в комнату. Том, скорчившись, сидел в углу кроватки, прижав ручки к глазам. Как только мать широко распахнула дверь, ребенок принялся громко кричать. Это был почти визг, бессмысленный вопль чистого ужаса.
– Солнышко мое, не бойся, это всего-навсего глупая гроза. – Пока Джосс бежала к сыну, ее снова охватила волна боли. Скрипя зубами, она взяла мальчика на руки и прижала его к себе, ощущая мокрые пеленки и влажную от пота пижаму.