Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака - Эпосы, легенды и сказания. Страница 30

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. О том, как царевну повезли к Газаль-малеку, как Хоршид-шах с товарищами отбили ее и нашли прибежище у Аргуна Сарчупана

Составитель и рассказчик этой истории говорит, что, когда Самак уехал от Хоршид-шаха и Шогаля, он направился к воинскому стану и долго там кружил. «Надо мне в город податься», – решил он потом и двинулся к городу. А случилось так, что, когда шахскую дочь с таким позором выволокли из дверей, Рухафзай, плача, осталась в саду, чтобы повидать Махруйе, рассказать ему, что произошло, и послать на поиски Самака, а тут вдруг, едва ночь подошла, сам Самак в саду оказался! Видит Самак, Рухафзай вся в слезах рыдает, и спрашивает:

– Что случилось с шахской дочерью, где она, почему ты одна в саду сидишь?

Рухафзай говорит:

– Ну, милок, дела хуже некуда, ведь Махпари к Газаль-малеку отсылают!

– Голубушка ты моя, а как же это вышло?!

Тут Рухафзай поведала ему все, что случилось после прихода везира.

Они еще разговаривали, когда подошел Махруйе, спрашивает:

– Что тут у вас стряслось?

Самак рассказал ему о тех событиях, а потом говорит:

– Это все подлый Мехран-везир вытворяет! Видно, правду говорят: «Пропадает всегда самое нужное». Ну, ладно, я ему такое устрою, что, до тех пор пока мир стоять будет, пока люди живы, об этом говорить будут. Вот, значит, и пришло время вам оттуда выходить – дело делать надо!

Потом он обратился к Рухафзай:

– Мамочка, надо что-нибудь придумать, чтобы девушку у них отобрать. Не знаешь, когда повезут ее?

– Да не сегодня – завтра! Махруйе говорит:

– Богатырь, я их хоть сейчас выведу, да ведь ни у кого оружия нет, а кроме того, куда мы пойдем, где приют найдем?

– Выбирайтесь наружу, да чтоб тихо было, – говорит Самак, – а там уж я скажу, как вам поступить.

Махруйе пошел и тот же час привел их к Самаку. Четыреста человек без шума, без звука в сад вошли, Самаку поклонились и остановились. Самак спрашивает Рухафзай:

– Как бы им оружие достать?

Та пошла, доставила во дворец царевны оружие, сколько надо было, и раздала благородным удальцам. А Самак сказал:

– Молодцы-удальцы, вам надобно выходить на большую дорогу – это убежище обширное, за пределами города. Да берегитесь, чтобы вас никто не увидел.

Потом он рассказал им, что случилось с шахской дочерью, и добавил:

– Надо нам на перепутье пойти, дорогу заступить, чтобы, как только они пойдут, напасть на них и отбить шахскую дочку. Беда будет, коли после стольких мук и лишений девушку у нас из-под носа уведут!

Тут все сказали в один голос:

– Богатырь, кабы были у нас лошади, лучше бы дело пошло!

– Придется вам подождать, пока шахский табун пригонят, – говорит Самак. – Я тут разузнаю, может, и сумею его к рукам прибрать.

Те молодцы рассыпались по степи, попрятались, а Самак вышел неузнанным на перекресток дорог, сторожить стал. Кто правое дело вершит, тот на пути препятствий не встречает: по велению божьему пригнали в город шахский табун. Самак навстречу им вышел, окликнул табунщиков: куда, мол, путь держите? Табунщики отвечают:

– Шахских лошадей требовали – может, клеймить хотят. Самак говорит:

– Меня уж давным-давно сюда, на перекресток, выслали, вас дожидаюсь, чтобы сказать: заворачивайте табун, у шаха сейчас времени свободного нету, он с дочерью занимается – ее ведь к Газаль-малеку отправляют. Вы пока здесь лошадей постерегите, а я поеду доложу шаху, спрошу, что он дальше прикажет: ведь у падишахов каждый миг настроение меняется.

Там неподалеку пустошь была. Загнали пастухи туда лошадей, а Самак в путь отправился, прямо к тем удальцам. Говорит им:

– Ну, братцы, господь нам помог, от хлопот о лошадях избавил, а остальное – наше дело. Шахский табун в город пригнали, а я их на пустошь отправил. Ступайте туда, убейте табунщиков и выберите себе коней.

Они говорят:

– О богатырь Самак, куда же мы с неоседланными конями денемся? Нам седла нужны, уздечки.

– Ну, не все сразу, – отвечает Самак. – Идите лошадей раздобудьте, а потом я сам подойду, что-нибудь придумаю насчет седел да уздечек и прочей сбруи.

Отправились удальцы за лошадьми, а Самак пошел в дом Зейда, рассказал ему о тех молодцах и о шахском табуне.

– Нам теперь сбруя нужна, – говорит он Зейду, а тот ему отвечает:

– Богатырь, да ты только знак подай – ведь в шахских седельных кладовых этого добра много, приходи и бери.

– Тогда мы так сделаем, – решил Самак. – Я сейчас пойду, расскажу это нашим удальцам и кликну с собой несколько человек, чтобы забрать седла, уздечки и все прочее.

С этими словами он отправился в то место, куда их послал. Поглядел на пустошь, а уж все пастухи обезглавлены лежат, зато каждый удалец себе лошадь выбрал. Самак-айяр себе коня взял, потом рассказал им, как дела, и объявил:

– Нынче ночью сто человек и сто лошадей отправятся со мной к шахским седельным кладовым.

– Повинуемся, – ответили молодцы-удальцы и стали ждать, пока не стемнело.

Тогда Самак-айяр поднялся и вышел вместе с Зейд-айяром. Когда часть ночи прошла, подошли они к седельным кладовым. Сторожей там не было. Зейд-айяр вместе с Самаком за короткое время проделали в стене дыру и вытащили наружу много седел и сбрую, которая к ним полагается. А тут Махруйе, кладбищенский вор, подоспел с сотней удальцов. Оседлали они коней, а остальные седла сверху навьючили. Самак распорядился:

– Махруйе, иди с этими храбрецами на такой-то луг, заберите с собой седла и сидите в засаде, пока шахскую дочь не повезут. А тогда выскочите, на них нападите, отбейте шахскую дочь. Я сам тоже с ними буду.

Отослал он их в засаде сидеть, а сам вернулся, чтобы узнать у Рухафзай, какие вести, что с шахской дочерью делают. Рухафзай сказала:

– Заковали ее в цепи, в сундук посадили, завтра ночью из города везти собираются.

– А не знаешь, кто с нею поедет?

– Санджар-пахлаван и с ним четыреста всадников. А из слуг – Лала-Салех.

Так они беседовали, пока не настал день. Самак вышел, занялся делами, а там светлый мир обратился в мир мрака, и забили барабаны отбытия. Санджар-пахлаван с дружиною отправились в путь, двинулись они, а Самак-айяр меж них затесался и по сторонам озирается. Доехали до места, где засада была, Самак стал знаки своим подавать – никого нет. Приуныл он. Говорит себе: «Горе мне, куда же подевались эти молодцы? Может, с дороги сбились?» Так он раздумывал, а сам все с ними ехал, пока не наступил вечер. Сделал отряд привал.

Самак себе сказал: «Если эти люди доберутся до шахского войска, плохо наше дело: и девушку упустим, и труды наши понапрасну пропадут. Не знаю, что могло с этими удальцами случиться? Пойду-ка расскажу обо всем Хоршид-шаху, посоветуемся, что нам делать».

С этими словами он тронулся в путь, помчался как ветер, так что на следующую ночь уже был около того источника и лужайки. Видит, спят все трое, с оружием в руках, всех сон сморил. Хоршид-шах меч держит, Фаррох-руз лук под голову подложил, так и уснули. Подошел Самак к Шогалю, вытащил у него из рук нож, а из рук Хоршид-шаха и Фаррох-руза – меч и лук да как закричит. Все трое тотчас проснулись, хотели за оружие схватиться, а его нету. То-то они удивились! Огляделись по сторонам – а это Самак. Подошел он к ним, говорит:

– О богатырь Шогаль, ну, они – ясное дело, молодые еще, да и царские сынки, поспать любят. А ты-то не понимаешь разве, что спать нельзя, да еще в таком месте?

Потом он сказал:

– Ну, царевич, теперь дело за тобой, я свою долю сделал, Дальше мне одному не справиться.

Тут он поведал им о том, что случилось, и в заключение сказал:

– О царевич, выручай, ведь девушку посадили в сундук и с дружиной Фагфура везут к Газаль-малеку. А дружки наши нам не подмога, так что мы, того гляди, девушку упустим. Я, как умел, старался, теперь надо все усилия приложить, чтобы помешать им отобрать ее.

Хоршид-шах, как это услышал, вскочил, на коня прыгнул, Фаррох-руз и Шогаль-силач тоже верхом сели, а Самак вперед их пешком побежал. Так они спешили, что, когда день настал, они уже семь фарсангов прошли. На пути горка была. Забрались они на вершину, огляделись. Видят, издали войско движется, в середине войска сундук с Махпари несут, пятьдесят тюков с добром ее везут. Хоршид-шах, Фаррох-руз и Шогаль-силач спешились, затянули покрепче подпруги, снова в седло вскочили и закричали грозно: