Четвертая высота - Ильина Елена Яковлевна. Страница 25
Гуля наклонилась к матери и сказала ей на ухо:
— Вот ты увидишь, какая теперь пойдёт у меня жизнь. Ты даже удивишься, мамочка!
ПРАВО НА РАДОСТЬ
Но удивляться маме не пришлось.
Жизнь пошла так, как она чаще всего шла у Гули до сих пор — то вверх, то вниз, то победа, то поражение.
Вчера её перед всем классом хвалили за сочинение, даже читали его вслух, а сегодня «плохо» по физике, и Гулю отчитывают опять-таки перед всем классом.
— Способная ученица, а никакой системы, никакой дисциплины.
Ах, если бы знали они все, как мечтает Гуля выработать в себе именно эти свойства характера — систематичность, дисциплинированность! Только где их взять, если к ним с детства нет привычки!
Это ведь не то что научиться делать самые трудные фигуры на коньках или взять рекорд в беге на короткую дистанцию. И потом — на свете слишком много интересного!
Вот уж Гуля исправила отметку по физике — два «отлично» после одного «плохо», штурмом взяла геометрию и вызубрила всю хронологию по русской истории.
И вдруг — новая радость, от которой трещат по швам кое-как налаженные «система и дисциплина».
Гуля возвращалась с катка румяная, весёлая, с коньками под мышкой. Она с удовольствием думала о том, что ей осталось всего только раскрасить уже нарисованную географическую карту. А это очень приятное занятие! Гуля любила рисовать, и карты у неё выходили лучше, чем у всех в классе.
В глазах у неё ещё сверкали огни, отражённые в ледяном зеркале катка. В ушах ещё звучал весёлый марш, прорезывавший морозный воздух.
Тихонько напевая, взбежала Гуля на лестницу и увидела за решёткой почтового ящика конверт.
— От кого бы это?
Гуля вытащила письмо и узнала почерк Эрика.
Тут же, на площадке лестницы, прочитала она письмо от строки до строки. Оно было короткое. Эрик звал Гулю в Москву на каникулы.
Он писал, что зима в Москве в этом году чудная, снежная, что в Сокольниках будет замечательный лыжный кросс и «мировое» состязание на беговых коньках.
А в конце письма говорилось, что Гулин отец тоже ждёт её и обещал достать билеты во все театры.
В Москву!.. У Гули захватило дыхание при одной только мысли о поездке. Подумать только — побывать во всех театрах, во всех музеях, от Третьяковки до Зоологического и Этнографического! Побродить с Эриком по старым местам, которые они обошли и обегали в детстве. А вечером посидеть с папой за чаем, рассказать ему про всё, что было без него, и поздно-поздно, часов в двенадцать, вдруг пойти гулять с ним под лёгким снежком по московским улицам и слушать играющий звон часов на Красной площади… Только где взять денег на дорогу? Можно потратить совсем мало, взять билет без плацкарты, чтобы было подешевле. Ведь это совсем не обязательно — спать в вагоне. Выспаться можно и потом. В Москве тоже много денег не нужно — разве только на метро. А пропущенное в школе Гуля нагонит после каникул — будет заниматься круглые сутки. Ей не впервой догонять.
Гуля влетела в комнату и, не раздеваясь, всё разом выложила матери.
Мама в это время писала что-то за столом. Она молча выслушала Гулю. Потом посмотрела на неё пристально и сказала:
— Никуда ты не поедешь. Право на радость нужно сначала заработать.
Больше мама ничего не сказала. Но этих слов было достаточно. Гуле показалось, что не мама, а она сама сказала такие верные суровые слова. Право на радость надо заработать, а пока что оно не заработано.
Ах, как хочется ехать в Москву — прямо до смерти хочется! Но, может быть, ещё лучше остаться наперекор себе дома и отодвинуть праздник до тех дней, когда можно будет с полным правом дать себе отпуск? А зима пройдёт? Ну и пусть проходит — будет другая зима!
Больше она о Москве с матерью не говорила ни разу.
Мать поглядывала на неё даже с какой-то тревогой. Она знала, как сильно Гуля умеет хотеть чего-нибудь и как трудно ей отказываться от своих планов.
Но Гуля была спокойна, приветлива и даже как будто чему-то рада. Чему же это?
А у Гули уже возник новый план.
ГУЛИНА ТАЙНА
Ещё весь дом спал, когда Гуля проснулась.
«Что за последнее время случилось хорошего? — подумала она. Такая уж у неё была привычка: просыпаясь утром, оглядываться на вчерашний день. — Письмо от Эрика? Нет, письмо принесло только огорчение. Катание на коньках? Нет, не то… Ах да! Мой план! Моя тайна…»
И Гуля начала быстро одеваться.
«С сегодняшнего дня всё пойдёт по-другому».
Она вскочила, открыла форточку. В комнату ворвался поток свежего воздуха.
Гуля тихонько запела:
Это была песенка из нового кинофильма.
Сделав зарядку, Гуля принялась стелить кровать. Покрывая подушку вышитой накидкой, она постаралась придать своей белой кроватке самый аккуратный и строгий вид.
Она и на столе своём прибрала так, что он стал неузнаваем.
Раньше книжки лежали на нём вперемешку с тетрадями, тут же валялись обломанные карандаши, чернильница стояла боком, угрожая залить чернилами библиотечные книги. Теперь же всё стало на свои места: книги перешли на свою постоянную квартиру — на полку, а тетради аккуратной стопочкой скромно разместились в сторонке. Чернильница, накрытая металлическая крышечкой, взобралась на верхнюю площадку своей мраморной лестницы. Наконец очередь дошла и до карандашей. Гуля их все отточила, и теперь из высокого деревянного бокала весело выглядывали их заострённые кончики. На самом почётном месте, на мраморной площадке, рядом с гордой чернильницей, приютились и Гулины часики.
Испуганная всей этой вознёй, белка взобралась на самую верхнюю полку и, спрятавшись за толстый словарь, недоверчиво поглядывала вниз на непривычный порядок.
Гуля погрозила ей пальцем и уселась за чистый, спокойный, уютный стол.
В квартире царила та благодатная утренняя тишина, при которой так приятно думается, так просто и легко всё запоминается.
Незаметно прошло утро. Впереди ещё предстоял целый день, а Гуля уже успела решить с десяток задач по алгебре и прочесть всё, что было пройдено по истории за целую неделю.
«Если так пойдёт, — думала она по дороге в школу, — ещё, чего доброго, выйду наконец в отличницы. Тогда уж наверно добьюсь своего».
Прошло несколько дней. Мать смотрела на Гулю и удивлялась. Что с ней такое? То еле-еле удавалось выпроводить её вовремя в школу, а тут она вскакивает ни свет ни заря. Прежде, бывало, убежит и оставит постель неубранной, на столе творилось такое, что и подойти к нему нельзя, а теперь после её ухода и убирать не нужно. Приходит из школы — занимается, да и по хозяйству успевает помочь домашней работнице Фросе.
«Старается заработать поездку в Москву», — думала мама.
А Гуля о поездке совсем и забыла. У неё была теперь совсем другая забота.
Во Дворце пионеров она записалась в группу прыгунов в воду.
«Займусь водным спортом, — думала Гуля. — Как следует потренируюсь, тогда уж обязательно примут. Только надо лохмы свои подстричь».
Она сунула в портфель свой купальный костюм и по дороге во Дворец пионеров забежала в парикмахерскую.
— Подстригите меня «под мальчика», — попросила она парикмахера, усаживаясь в кресло.
Парикмахер взял в руки гребёнку и ножницы и сказал, качая головой:
— А жалеть не будете, гражданочка? Лучше бы к лету подстриглись…
— Ничего, — ответила Гуля, — к лету второй раз подстригусь.
И под острыми ножницами рассыпались по простыне, накинутой Гуле на плечи, светлые крупные пряди волос.
«Не так уж плохо, — подумала она, увидя в зеркале задорную мальчишечью голову, — только шее прохладно».