Коммандос Четвертого Рейха - Эхерн Джерри. Страница 15

— Самое трагическое, что ты можешь и не знать все, что нас интересует, но когда мы закончим наше представление, то забудешь даже свое собственное имя. Марсель, теперь твоя очередь, но оставь немного и для нас, а то Женевьев уж очень пожадничала…

Раздался смех, с кресла поднялся высокий женственный тип, участвовавший в представлении в клубе и неестественно бабской походкой, сжимая коленки, направился к камину. Он еле семенил, а голубые джинсы настолько плотно обтягивали его бедра и задницу, что было тяжело понять, как он вообще шевелит ногами.

Подойдя к огню, он вынул из него заблаговременно положенную туда кочергу и стал с удовлетворением рассматривать ее раскаленный конец. Затем он шагнул к пленнику и стал заходить ему за спину, оскалившись в похотливой ухмылке.

— Нет, Марсель! Кочерга в анусе может его сразу прикончить. Еще рано!

Сзади раздался визгливый обиженный крик Марселя. Хэнк впервые слышал его голос:

— Если мне не разрешают делать то, что хочу, я вообще не буду играть! — Он обиженно фыркнул, пробежал мимо камина, бросил в него кочергу и выскочил из комнаты.

Капитан уже решил для себя, что его палачи полностью помешанные и окончательно свихнувшиеся психи. Ему и раньше приходилось подвергаться пыткам, но такой мучительной боли, как при срезывании лоскутов кожи, испытывать не приходилось. Однако, когда он взглянул в глаза подошедшего к нему Либлинга, то понял по его ожесточенному взгляду, что ему уготована ужасная участь и ожидает еще более адская боль. Тот вытащил из кармана несколько небольших длинных металлических штопоров и многообещающе продемонстрировал их узнику:

— Я буду медленно вкручивать их тебе в живот, мой молчаливый друг, а ты будешь просить меня о смерти. Может, я сжалюсь над тобой и пристрелю, но только тогда, когда ты нам выложишь всю информацию.

Капитан почувствовал, что его сейчас вырвет. Он и так дышал с трудом из-за рук, высоко поднятых над головой, но справился с секундной слабостью и ничего не ответил. Либлинг поднес первый штопор к животу Фроста и притронулся острым металлом к мягкой коже.

Неожиданно раздался крик — не пленника, на этот раз, — а похожий на визг Марселя. За ним из коридора послышался топот бегущих ног. Один из нацистов подскочил к двери, распахнул ее и Хэнк заметил пробивающиеся в полузашторенное окно лучи солнца — было уже утро. Из коридора раздался истошный крик:

— Марсель снова поджег свою комнату! Бегите сюда!

— Я сейчас вернусь! — пролаял Либлинг, бросил орудия пытки на пол и выбежал из библиотеки, крикнув: — Женевьев, не спускай с него глаз!

Хэнк опустил взгляд — ноги истекали кровью, капли которой капали на кусок брезента, брошенный внизу, и смешивались с засохшими пятнами, оставшимися после предыдущих несчастных жертв палачей. Женевьев подошла к нему и ухмыльнулась, снова достав свою бритву.

— Он ведь не запретил мне немного поиграть с тобой, пока его не будет. А не отрезать ли веко твоего здорового глаза — вот будет смешно…

Она взяла небольшой стул, стоящий у книжного шкафа, поставила его рядом с подвешенным пленником и встала на него, угрожающе поводя лезвием из стороны в сторону.

— Как тебя зовут? Говори!

Хэнк взглянул ей прямо в зрачки, находящиеся совсем близко от своего глаза, прикрыл его, как будто теряя сознание и прошептал:

— Хэнк Фрост…

— Что ты сказал? Громче!

Он открыл глаз, усмехнулся и повторил:

— Фрост!

В то же мгновение он резко ударил правым коленом мучительницу в живот и сбил ее со стула. Не успела она опомниться, как он зажал ей голову между своими коленями и, словно тисками, сдавил изо всех оставшихся сил.

Женевьев пронзительно заверещала, и он сам едва не закричал от боли, разрывающей израненные ноги на части. “Я должен сломать ей шею”, — стал он настойчиво повторять про себя снова и снова. Даже если ему не суждено спастись, эта тварь умрет. Капитан напряг мышцы, раскачиваясь на наручниках и чувствуя, как руки вырываются из суставов.

Раздался хрип и Хэнк взглянул вниз, на сдавленную голову женщины, на глаза, вылезшие из орбит, побагровевшее лицо и вывалившийся язык. Он разжал ноги, тело тяжело рухнуло на пол и осталось лежать без малейшего движения.

Капитан тяжело дышал, едва не потеряв сознание от страшного физического напряжения. Несмотря на холод, по лицу его струился пот, мускулы дрожали, и он никак не мог отдышаться. Все нацисты, наверное, услышали крики, сейчас вбегут сюда и конец не заставит себя ждать.

Вдруг он обратил внимание, что в дверь библиотеки стал сочиться дым.

— Пожар, — промолвил он, — они все еще тушат комнату, которую поджег этот голубой.

Фрост с трудом поднял голову — он помнил, что цепь, на которой он висел на наручниках, была наброшена на крюк, вбитый в потолочную балку. Он знал, что делать, но совсем не был уверен, хватит ли силы. Капитан стал понемногу раскачиваться из стороны в сторону и ему, наконец, удалось перехватить цепь, к которой были прикованы кандалы. Перебросив и вторую руку, он подтянулся и сумел уцепиться за балку, переводя дыхание и пытаясь собраться перед самым главным “гимнастическим упражнением”. Повиснув, Фрост стал делать махи ногами, с каждым разом поднимая их все выше и выше, пока резким рывком не забросил пятку на балку. Напрягаясь и едва не теряя сознание, он начал боком карабкаться наверх, цепляясь за толстый брус руками и ногами. Перебросив тело и улегшись ходуном ходившим животом на балку, он сбросил цепь с крюка и досмотрел вниз. Надо было прыгать, ссаживать его никто не собирался.

Приземлился капитан очень тяжело, и голову после удара о пол стала окутывать темнота, но он уцепился пальцами в окровавленный брезент, стараясь не поддаваться слабости и предательскому внутреннему голосу, нашептывающему: “Усни… отдохни…”

Он перевернулся на спину, сумев справиться с подступившей слабостью и болью, и встал на колени. Фрост замерз, дрожал от холода и от потери крови. Нельзя было терять ни секунды, нацисты могли вернуться в любой момент. Дым у двери комнаты начал постепенно рассеиваться. Хэнк осмотрелся по сторонам и, не в силах подняться на ноги, пополз на коленях к сумочке Женевьев, которая осталась на кожаном кресле.

Порывшись в ней, он обнаружил плитку шоколада, на которую с жадностью набросился — его организм настоятельно требовал подкрепления после потери большого количества крови. Но главное, что обрадовало его больше всего — в сумке был малокалиберный женский пистолет, почти игрушка, но все же хоть какое-то оружие! Ключа от своих оков он не смог найти.

Фрост поднялся и заковылял к двери, не обращая внимания на то, что на нем нет одежды. Выглянув в коридор, он заметил пламя, все еще вырывающееся с лестницы, ведущей наверх, оттуда также доносились рассерженные крики фашистов и визг Марселя.

— Теперь ты точно умрешь, ублюдок, — еле слышно прошептал Хэнк. Шестое чувство подсказало капитану, что, если он поторопится, то сумеет отплатить своим палачам.

Осторожно прикрыв дверь, он вернулся в библиотеку и заметил валяющуюся в углу свою собственную одежду, вернее, вещи Карлсона.

— Безмозглые идиоты, — пробормотал он, доставая кольт — намного более серьезное оружие, чем найденный минуту назад пистолетик. Фрост схватил в охапку одежду и подошел к трупу Женевьев, валяющемуся рядом. Без лишних эмоций он оторвал несколько широких полос от ее юбки и кофточки и перевязал самые обширные раны на ногах. Натянув брюки и засунув носки и трусы в карман, он поднял бритву, выпавшую из рук мучительницы, и забрал ее с собой. С трудом надев туфли и не имея возможности набросить пиджак — запястья все еще продолжали сжимать наручники — он снова зашагал к двери.

Сверху раздались торопливые шаги, и послышался громкий голос с грубым немецким акцентом:

— Женевьев! Иди сюда, надо срочно дать укол Марселю. Мы никак не можем его успокоить. Ты слышишь меня?

Капитан притаился у выхода из библиотеки, подождал, пока нацист не вбежит в нее, и моментально сбил его с ног ударом тяжелых наручников. Не успел тот опомниться, как он навалился сверху, выхватил бритву и рассек шею врага пополам. Отворачиваясь от фонтана крови, хлынувшей из перерезанной артерии, он быстро обыскал карманы бившегося в агонии нациста, нашел кнопочный нож и то, что искал, — ключ от наручников.