Побег из гарема - Эхерн Джерри. Страница 20

Он пообещал себе сделать это. И не было тут места всякой поэтической ерунде, вроде священной клятвы мести; Фрост не призывал Бога в свидетели и не уверял, что отрежет шейху язык, дабы покарать его за совершенное преступление. Нет, он просто знал, что рано или поздно убьет его. Как это будет — неважно. Главное — отобрать жизнь у этого чудовища. Любым способом, даже самым прозаическим.

Фрост мог, в принципе, нарушить любое свое обещание, но только не то, которое дал самому себе. И уж тем более, не в этом случае, поскольку его обещание в равной степени касалось и несчастной изуродованной женщины — Джули Пульман.

Они ехали сквозь ночь, через пустыню, затирая следы шин с помощью все того же одеяла. К полудню добрались до заранее подготовленного места, в котором можно было отсидеться и переждать.

Это было высокое скалистое плато, на вершине которого стояли несколько давно покинутых людьми домиков. Здесь можно было отдохнуть некоторое время в относительной безопасности, даже в случае, если бы шейх организовал поиск с воздуха.

Несмотря на усталость, Фрост сидел по-турецки на полу в одном из домиков и сосредоточенно рылся в рюкзаке. Наконец он нашел то, что искал — бутылку виски. Открыл ее, поднес горлышко к губам и сделал большой глоток. А потом привалился спиной к стене, глядя перед собой.

В крыше помещения была дыра, и сквозь нее Фрост мог видеть голубое ясное небо, не подвергая себя воздействию палящих солнечных лучей. И так он сидел один и думал. Джули Пульман до сих пор не пришла в себя, но сердце ее билось размеренно и спокойно.

Морис Жильдер проверил и убедился, что Луиза Канаретти не преувеличивала — язык действительно был вырезан, причем очень аккуратно и профессионально. Луиза объяснила, что шейх поручил эту “работу” дворцовому хирургу, а у того уже накопился приличный опыт такого рода операций.

Фрост снова глотнул из бутылки. Джули лежала в соседнем доме, а Луиза Канаретти пока приводила себя в порядок и переодевалась в те вещи, которые Джули привезла для нее.

Остальные наемники или отдыхали, или несли караульную службу снаружи. В первую смену заступили Жильдер и Майлс, как наименее пострадавшие во время сражения во дворце.

Фрост опять посмотрел на бутылку.

— Черт побери, — буркнул он и закрыл ее, завинтив пробку, чтобы не разлилось.

Он продолжал задумчиво смотреть на небо над головой, потом закурил сигарету и услышал чьи-то шаги.

Фрост повернул голову. Это была Луиза Канаретти, но он не сразу узнал ее. Одежду наложницы из гарема она сменила на брюки цвета хаки, рубашку с длинными рукавами и пару удобных легких сандалий.

— Как дела, Хэнк?

— Ты выглядишь потрясающе, Луи, — ответил Фрост, жадно затягиваясь сигаретой.

— Дай мне закурить, ладно?

— Конечно, возьми.

Он бросил ей пачку и зажигалку. Девушка поблагодарила кивком, вытащила сигарету, прикурила, затянулась и долго держала дым в легких.

Потом она села рядом с ним на пол и вернула пачку и зажигалку.

— Значит, мой отец нанял тебя и твоих парней. Я знала, что он не оставит меня в беде. Сколько он вам платит?

— Четверть миллиона долларов. Но работа этого не стоила, если ты не обидишься на такие слова.

— Да ладно, брось. Я поняла, что ты имеешь в виду. Ты чертовски смелый парень, Хэнк. Тебе об этом уже говорили?

— Да, я догадываюсь, — ответил Фрост.

— А что ты собираешься предпринять в отношении того дела?

— Не волнуйся, я разделаюсь с шейхом. Не знаю, правда, когда, но…

— Я не об этом.

— А о чем?

Выпитое на голодный желудок виски оказывало свое действие, и Фроста начинало клонить в сон, но он боялся уснуть, чтобы ему не приснилась Джули Пульман.

— Я говорю об этих хреновых фашистах. Они работают на шейха — я подслушала один разговор и знаю это. Они собираются укокошить…

Фрост резко вскочил на ноги, услышав звук выстрела, который прогремел где-то рядом. В следующий миг он уже выскочил из домика и бежал по пыльной улочке, сжимая М—16 в обеих руках. Порыв ветра бросил ему в лицо горсть песка, но он даже не заметил этого. А потом раздался громкий крик Жильдера:

— Сюда! Черт возьми, сюда! Скорее!

Фрост свернул и помчался на голос, к домику, в котором они оставили Джули Пульман.

Он заметил в дверном проеме Жильдера, который склонился над чем-то, а потом выпрямился и повернулся. Фрост никогда не видел, чтобы негр был таким бледным.

Он подбежал ближе, с трудом переводя дыхание. Глаза Мориса смотрели строго и скорбно.

— Наверное, она пришла в себя раньше, — сказал он глухо, — и спрятала под одеждой один из пистолетов, которые мы захватили во дворце. Господи, зачем?

Он тряхнул головой и скрылся за углом дома. Фрост оттолкнул Луизу Канаретти, которая уже стояла рядом.

— Побудь здесь.

Затем он вошел в домик. Здесь не было дыры в потолке, и освещение было слабое. Фрост только обрадовался этому.

Джули Пульман лежала на полу, возле ее правой руки валялась “Беретта”. Она выстрелила себе в висок, и теперь ее лицо и голова представляли собой ужасное зрелище.

Фрост медленно опустился на колени рядом с телом. Пол был покрыт толстым слоем пыли, а на нем капитан вдруг увидел слова, выведенные пальцем. Это было посмертное послание Джули Пульман.

“Хэнк Фрост, ты молодец. Спасибо тебе за все. Надеюсь, ты закончишь дело и доставишь Луизу к ее отцу. Извини, у меня не было другого выхода. Люблю тебя. Джули”.

Фрост взял одеяло, валявшееся в углу, и накрыл тело. Потом тяжелым шагом вышел из домика. Луиза все еще стояла у входа.

Фрост закурил сигарету и посмотрел ей в лицо.

— Жильдер и остальные отвезут тебя к отцу. А я остаюсь. У меня есть еще работа.

— Вот тут ты прав, — сказала девушка со своим неподражаемым нью-йоркским акцентом. — У тебя действительно есть работа. Эти фашисты на жаловании у шейха. Ты знаешь, кого они собираются прикончить?

— Мне все равно. Пусть хоть друг друга перебьют.

— А сейчас тебе не будет все равно. Шейх Акарана — один из этих фанатиков-исламистов, которые ненавидят Америку, ненавидят всех прогрессивных арабских лидеров, ненавидят Израиль, короче, ненавидят всех, кто не является таким же фанатиком!

— А мне плевать на них! — рявкнул Фрост.

— Ты дурак. Если они осуществят то, что задумали, мир вполне может оказаться на грани третьей мировой войны. Я подслушала разговор во дворце и знаю…

— Ну и что?

Луиза Канаретти закусила губу и отпустила Фросту звонкую пощечину. Капитан удивленно и с некоторым уважением посмотрел на нее.

— Эти двое фашистов собираются переодеться в форму израильских коммандос и совершить покушение на Президента Египта. А потом во всем обвинят евреев! Ты понимаешь, к чему это может привести?

Фрост продолжал смотреть на девушку. Это все было словно страшный сон. Бойня во дворце, отрезанный язык Джули Пульман, потом ее самоубийство, теперь вот еще какие-то фашисты, готовящиеся убить Президента Египта. Кошмар.

— Ты слышишь меня? — Луиза уже почти кричала.

— Да, я слышу тебя, — спокойно сказал Фрост.

Алкоголь уже испарился из его мозга.

— Я хорошо тебя слышу. Мы наблюдали за теми двумя, когда они тренировались, но не знали, кого они собираются убить. Где это будет? И когда?

— Я не знаю. Мне помешали дослушать до конца. Один из охранников заметил меня, и я получила ремнем по заднице, чтобы не лазила, где не надо.

Голос Фроста прозвучал как-то безжизненно и равнодушно, когда он сказал:

— Там, в пустыне, мы видели что-то вроде трибуны, с которой выступают с речами. И еще там были копии каких-то древних статуй и дворцов.

— Отвези меня туда, — оживилась Луиза. — Я изучала археологию. Возможно, я смогу опознать это место.

— А что, если нас поймают? Если тебя поймают?

— Ты правда хочешь это знать?

Фрост посмотрел на нее и кивнул, мельком подумал, что выражается она скорее как героиня детективного романа, а не как кандидат исторических наук.