Две богатеньких малышки - Эберхарт Миньон Гуд. Страница 29

– Мы с Джастином собираемся уехать на Рождество, – устало сказала Эмми. – Когда мы вернемся, я обещаю вести себя лучше.

Повисла пауза; потом, без всякого перехода, тетушка Медора вдруг спросила:

– А как там Уорд?

По крови тетушка Медора не принадлежала к роду Ван Сейдемов, однако апломба в ней было – хоть отбавляй; ее уважали и порой побаивались. Эмми поняла, о чем сейчас пойдет речь, и ощутила противную дрожь в коленках:

– С ним все в порядке, – ответила она, – хотя, конечно, ему сейчас очень тяжело.

Но тетушка Медора не страдала излишней деликатностью.

– Мне сказали, – бесцеремонно заявила она, – что тебя видели с ним в обществе. Прекрати это делать.

– Но, тетя...

– Не надо, Эмми! Сострадание – это одно дело, а я говорю о другом. Он – муж твоей сестры, он не смеет с ней развестись; если он так поступит, никто не подаст ему руки – и тебе тоже!

– Но я не...

– Я знаю, что ты скажешь! Что ты просто жалеешь его. Естественно, – всякий пожалел бы его на твоем месте. Но у него есть жена, приговоренная к пожизненному заключению. Он не может жениться ни на ком другом. У него, разумеется, будут интрижки – но не с тобой, Эмми! Ты не должна никуда с ним ходить!

– Да я вообще не собираюсь с ним видеться, пока мы с Джастином не вернемся после праздников! – огрызнулась Эмми и только тут поняла, что разозлилась не на шутку. Обменявшись с тетушкой еще парой не слишком дружелюбных реплик, она, наконец, повесила трубку, дрожа от негодования. Эта Медора во все сует свой любопытный нос!

Но хуже всего в том, что тетка Медора права! Эмми совершила ужасную ошибку, позволив Дугу говорить, что он ее любит, всегда любил и хотел жениться на ней, а не на Диане!

И она позвонила в бюро путешествий.

– ...Тебе необходимо сменить обстановку, – внушал Джастин. – Пейзаж за окном, окружение – да все. Ты же живешь, как отшельник, с тех пор, как Диану упекли за решетку.

– Ты тоже, – мягко сказала Эмми, зная, как дорожил он своей клубной жизнью.

– А как я могу сидеть и играть в бридж, зная, что все вокруг думают, будто моя падчерица – убийца! Да я сразу начинаю отвлекаться и проигрывать... Нет, все-таки лучше всего поехать в Ниццу. Там побольше народу и поменьше знакомых. Ах, – вздохнул он, – в дни моей молодости Ницца была самым модным курортом.

На этом они и порешили, хотя, по правде говоря, ни Джастину, ни Эмми не хотелось никуда ехать.

Потом Джастин, без ведома Эмми, предложил Дугу присоединиться к ним.

– Он говорит, что пока не может, – с довольным видом докладывал Джастин после разговора с Дугом, – но приедет к нам накануне Рождества и останется надолго.

Эмми вскочила:

– Ох, только не это!

Джастин явно удивился:

– Ты хочешь сказать, что я не должен был приглашать его? Но я уже сделал это.

– В таком случае... в таком случае отмени свое приглашение! – в отчаянии потребовала Эмми.

– Но почему? – искренне недоумевал Джастин. – Ему тоже нужно сменить обстановку, Эмми. И он – член нашей семьи.

– Джастин, прошу тебя...

– Это не похоже на тебя, Эмми, – нахмурился отчим. – Ты что, боишься пересудов? Но там не будет никаких знакомых...

– Не в этом дело... Джастин, ради Бога, скажи ему, что мы передумали ехать, или что... ну, выдумай что-нибудь!

– Значит, – сказал Джастин, пристально глядя на нее, – ты боишься в него влюбиться?

– Нет! Нет!

– Ну, тогда позволь ему приехать! Подумай только, каково будет Дугу в одиночестве отмечать Рождество.

– Почему – в одиночестве? У него есть приятели...

– Приятели – это не семья. Мы для него – самые близкие люди. Пойми, Эмми, я не могу ни с того ни с сего заявить ему, что ты не хочешь его видеть!

– Значит, это сделаю я! – отрезала Эмми.

Джастин сделал себе коктейль и заговорил о подготовке к путешествию. Он, конечно же, хотел лететь самолетом; он никогда еще не летал на реактивном лайнере. И, разумеется, ему нужно было купить новую одежду...

Постепенно Эмми поняла, что у нее не хватает духу сказать Дугу, чтобы тот не приезжал. Джастин так радостно суетился, так бегал по магазинам – «Данхилл», «Брукс Бразерс»... Он стал почти похож на себя прежнего.

Эмми забронировала билеты. Все было решено.

Только по ночам, когда сон к ней не шел, она думала о Дуге и о собственном неблагоразумии. Со дня памятной прогулки в День Благодарения она видела его всего три-четыре раза, но неизменно в час коктейлей, когда Джастин был дома, и потому она не могла прямо сказать Дугу, что он не должен приезжать к ним на Рождество. Джастин и Дуг говорили о поездке как о деле вполне решенном и совершенно естественном, и Эмми никак не могла набраться храбрости.

В день накануне отъезда позвонила одна из сиделок тетушки Медоры и сказала, что та желает видеть Эмми. Наверняка, с тоской подумала Эмми, тетка пронюхала, что Дуг собирается на Рождество в Ниццу! Она очень вежливо, но непреклонно велела передать тете Медоре, что шлет ей наилучшие пожелания, прийти никак не может, но непременно позвонит, когда вернется из поездки. Сиделку явно не удовлетворил такой ответ, но Эмми учтиво попрощалась и повесила трубку, искренне надеясь, что тетушка Медора не огреет бедную сиделку тростью по голове.

На самом же деле, в этот день, восемнадцатого декабря, Эмми отправилась в центр за покупками. Шел легкий снежок, но в морозном воздухе ощущалось приближение сильного снегопада. Доехав до Плазы, Эмми вышла из такси и двинулась по Пятой Авеню, поглядывая на залитые светом праздничные витрины. Она думала о прежних временах, когда перед Рождеством они с Дианой и порой еще с какими-нибудь приятелями бегали по магазинам, сверяясь со списком рождественских подарков и весело щебеча. «Давай заглянем!» – кричала Диана и за руку тащила Эмми в «Картье», на выставку изделий из кожи на Марк-Кросс, или в Рокфеллер-Центр, где они подолгу стояли на холоде, слушая рождественские песенки и глазея на огромнейшую елку.

Эмми зашла в банк за дорожными чеками, затем в бюро путешествий – подтвердила заказ и выкупила билеты, затем в «Сакс» – за спортивной одеждой. Она выбрала несколько вещей, показавшихся ей яркими и поднимающими настроение, и направилась домой.

А снег тем временем шел все гуще, и все сильней дул ветер. Дойдя до парка, Эмми окончательно замерзла, ноги ее в туфлях-лодочках промокли насквозь. Она очень жалела, что не поймала такси – но вряд ли это было возможно в разгар рождественских распродаж, да еще и в метель. Достаточно одной-единственной снежинки или капельки дождя, сердито думала Эмми, чтобы все нью-йоркское уличное движение превратилось в одну большую пробку. Воздух был морозен и свеж; колючие снежинки жалили ей щеки.

Когда она добралась домой, Джастина все еще не было, зато в гостиной ее дожидался Дуг. Агнес впустила его и подала ему чаю; убежденная трезвенница, она в конце концов примирилась с обычаем угощать коктейлями, но если дело оставлялось на ее усмотрение, неизменно наливала чай.

Дуг вскочил и бросился навстречу Эмми, протягивая руки:

– Эмми! Ты совсем девчонка! Я в жизни еще не видел таких пунцовых щек! – Он радостно, как в былые времена, рассмеялся – и вдруг наклонился к ней, чмокнул в щеку и, взяв за подбородок, повернул ее лицо, чтобы поцеловать вторую. – Прости, Эмми. Не удержался. Я бы и дальше это делал, да боюсь, ты будешь недовольна. – Внезапно он протрезвел: – Эмми, я думаю, мне не стоит ехать во Францию на Рождество.

Я тоже так думаю, чуть было не сказала Эмми, но сдержалась. Дуг продолжал:

– Пойдут пересуды, сплетни. Они пойдут в любом случае, с какой бы женщиной меня не увидели. Начнутся намеки...

– Ты беседовал с тетушкой Медорой! – осенило Эмми.

– Да. До нее дошел слух о том, что я собираюсь приехать к тебе и Джастину на Рождество, она позвонила мне и заставила прийти к ней.

– Все-то она знает, – проворчала Эмми. – Старая сплетница...

– Но она права, – негромко сказал Дуг. – Я не имею права ставить тебя в двусмысленное положение, Эмми. Я уже говорил тебе об этом... тогда, в парке. И повторяю сейчас.