Королевство теней - Эрскин Барбара. Страница 166

Впервые она узнала об успехах Роберта на поле брани по возросшей враждебности толпы, потом, постепенно, кое-какие сведения начали доходить до нее, когда ей удавалось подслушать разговоры стражников на башне. Король Шотландии, король Хоб, как они его прозвали, повсеместно встречал поддержку и теперь наконец созвал парламент. Вскоре толпа у стен замка стала распевать об этом издевательские песни, но под их насмешками скрывался страх.

Парламент? Она не могла позволить себе надеяться. Решетки были все еще на месте, слишком реальные, слишком крепкие. Они воплощали собой весь ее мир. Но тем не менее, в дальнем уголке сознания у нее возникал вопрос: разве созыв парламента не означает уверенность в собственных силах?

Но если он в Шотландии, то где же он? Почему не приходит? Почему не подает никакого знака, что он ее не забыл? После заката солнца она мучительно сжимала прутья решетки, как в первые дни своего заточения, а глаза ее снова наполнялись слезами, когда она смотрела на запад, в сторону золотистых холмов...

Клер понемногу возвращалась в сознание, все еще не соображая, где она находится, и вообще где сон, а где реальность. Она пошарила перед собой, как часто прежде делала при пробуждении, и ужаснулась, наткнувшись на решетку и рассадив при этом костяшки пальцев.

Дай мне проснуться. Пожалуйста, Господи, дай мне проснуться.

Она замерзла, до смерти замерзла, ее трясло как в лихорадке. Кругом стояла полная тишина.

Борясь со страхом, снам и холодом, она вновь простерла руки к решеткам.

– Бесполезно. Прутья очень крепкие. Ты не сможешь их сломать. – Холодный голос проник сквозь пелену сознания. – И ты останешься здесь, пока не подпишешь документ.

Нагнувшись, Пол просунул руку в клетку и, держа бумагу двумя пальцами, сунул ей в лицо.

Вокруг нее вновь начинал смыкаться прежний кошмар – кошмар Изабель. Туман над рекой, ржавые прутья, дождь, пришедший с Нортумберлендских холмов. Страшно разочарованная, она снова заплакала.

– Подпиши, и я тебя выпущу. Подпиши! – Лист бумаги плясал у нее перед глазами. До нее не доходил смысл слов и откуда сами слова доносятся, она не узнавала стоящего перед ней мужчину. Его лицо в пелене тумана было призрачным, каким-то нереальным. Но это был не Роберт.

Дрожа, она взяла бумагу, а потом ручку, которую он всунул ей в руку.

– Подпиши.

Ее пальцы были столь холодны, что она с трудом могла ими шевелить.

– Где, что подписать?

– Вот. – Он ткнул в бумажку сквозь решетку. – Здесь. Здесь.

Ее руки так тряслись, что она еле смогла удержать ручку, когда с трудом нацарапала свое имя. Как только Клер закончила водить по бумаге, он тут же выхватил ее и, засунув в карман, с облегчением улыбнулся. Наконец-то сделка стала законной, теперь им его не подловить! Данкерн принадлежит ему, и он волен продать его кому захочет! Он не думал о свидетелях. Их подписи можно добавить позже.

Он выпрямился во весь рост, достал ключ из кармана, а затем снова нагнулся, – на сей раз, чтоб отпереть замок.

– Теперь ты свободна. Видишь, как все оказалось легко. – Он распахнул дверь. – Тебе больше нечего бояться, если ты будешь обо всем этом помалкивать. – Он немного поколебался, а потом снова улыбнулся. Кто ей поверит? Кто может поверить в то, что она скажет, тем более про клетку? – Пойдем, я замерз. – Ему не терпелось поскорее уйти.

Она не шевельнулась. Ее снова пытаются обмануть, как бывало раньше: ей открывали дверь и манили наружу только для того, чтобы снова втолкнуть назад и ударить по лицу, скаля зубы со злобным смехом. Она поднесла озябшие руки к губам, пытаясь их согреть, и отодвинулась в самый угол, устало закрыв глаза. Клетка была ее домом. Здесь она будет в безопасности.

Пол нахмурился.

– Клер!

Он взглянул на нее, и от неожиданной тревоги его замутило.

– Клер! Выходи! Ты свободна. – Он отвернулся от клетки, оставив дверь открытой, но Клер по-прежнему не двигалась. Он остановился и оглянулся. – Клер, выходи. Тебе нельзя здесь оставаться. Холодно. – Выражение ее лица было совершенно бессмысленным. Внезапно испугавшись, Пол вернулся и, нагнувшись перед низкой дверью, втиснулся в клетку, схватил Клер за руки и вытащил наружу. Когда он подхватил ее на руки, ее тело сразу же обмякло, и пока он нес ее к дому, ее ресницы ни разу не шевельнулись.

Он внес Клер по лестнице в спальню, уложил на постель и внимательно взглянул на нее. Ее дыхание было едва заметным, и он пощупал ее пульс, взявшись на миг за холодное запястье, даже не пытаясь считать. Пульс был слабый, но ритмичный.

– Клер, ты сама во всем виновата. Ты сама заставила меня сделать это. – Он говорил громко и убедительно. – Если бы ты вела себя, как подобает жене, и помогала мне, ничего бы этого не случилось.

Он вытащил из-под нее одеяло и набросил сверху.

– В конце концов ты будешь только рада избавиться от этого владения. Вот увидишь. Данкерн выкачал бы из нас все до последнего пенни, сохранять его было невыгодно. – Она не ответила. – Клер?! Клер, с тобой все в порядке? – Его охватил страх: Клер действительно была одержима. Он отступил от постели и торопливо направился к двери. Заперев ее за собой на ключ, он бросился по лестнице к телефону. Внезапно его обуяла слепая паника. Джеффри должен приехать сюда немедленно!

Глава тридцать вторая

Генри был потрясен неожиданным появлением Эммы. Она выглядела бледной и измученной, ее веки покраснели.

– Наверное, ты уже знаешь, что произошло между мной и Питером? – с виноватой улыбкой сказала она, взяв предложенную чашку кофе. Генри кивнул.

– Мне очень жаль, Эмма. – Он отвел взгляд, не зная, что в этих случаях еще можно говорить.

– Ну, это и к лучшему. – Она произнесла эти слова так, как будто старалась убедить саму себя.

– У вас у обоих есть еще время подумать, – осторожно заметил он.

Эмма с сомнением кивнула.

– Во вторник я уезжаю в Данкерн, чтобы провести Рождество с Клер. – Взглянув на него, она заметила, как на его щеках проступил легкий румянец.

– Как она? – спросил Генри, стараясь, чтобы в его голосе прозвучала небрежность.

– Хорошо. Счастлива! – Эмма пожала плечами. – Или, по крайней мере, была счастлива, пока я не расстроила ее разговорами о собственных проблемах... Я пригласила туда и Рекса Каммина.

– Того самого типа, которого выставили из «Сигмы»? – какое-то мгновение Генри не мог скрыть изумления. – То есть, я хочу сказать, вы...

– Нет. – Она улыбнулась. – Пока нет. Но это дает нам шанс узнать друг друга получше, и, кроме того, он очень расстроен тем, что Данкерн купила «Сигма», а не он, так что я решила: пусть он некоторое время проведет там – возможно, это его подбодрит.

– Но что заставило Клер изменить решение и продать Данкерн?

Эмма покачала головой.

– Понятия не имею. Разве что чувство собственной вины. Она, вероятно, думала, что Пол попал в такую ситуацию потому, что она всегда была в стороне от его проблем.

– Как он это воспринял? – Генри отодвинул почти нетронутый кофе. – Тебе известно, что правление предложило ему подать в отставку?

– Если хочешь знать мое мнение, то это ему только на пользу.

– Что он собирается делать?

– Ты имеешь в виду, когда его выставят вон? – В голосе Эммы не слышалось ни тени сочувствия. – Не знаю, и меня это совершенно не волнует с тех пор, как он оставил в покое бедную Клер. Теперь она нашла своего героя в Шотландии и вполне счастлива. Ее брат рассказал мне... – Она внезапно осеклась, увидев как изменилось при этом лицо Генри. – О Генри, мне так жаль...

– Все в порядке. – Генри отчаянно встряхнул головой. – Все в порядке! Я знаю, что у меня никогда не было ни единого шанса. Главное, чтоб она была счастлива, а все остальное уже неважно...

Нейл спускался по Маунду по направлению к Принсес-стрит, сгорбившись из-за сильного снегопада. Дважды он узнавал, починили ли телефонную линию Данкерна, и столько же раз ему отвечали, что повреждение будет исправлено, как только позволит погода. Он перешел дорогу и свернул у Национальной галереи, чувствуя, как снежинки жалят ему глаза. Еще несколько встреч с представителями антинефтяного лобби и можно будет спокойно готовиться к праздникам. Раньше он всегда Рождество ненавидел. Когда нет семьи, это время полного одиночества. На Новый год у него всегда собирались друзья, и это бывало единственный раз в году, когда он позволял себе напиться до бесчувствия. В Рождество он всегда чувствовал себя словно в пустыне. У него не было ни веры в Бога, которая служила бы ему утешением, ни отца с матерью, к которым он мог бы прийти на рождественский ужин. Никого. Но теперь у него появилась Клер. Он остановился возле светофора у перехода. Клер, безусловно, заслуживала по-настоящему красивого подарка... чего-то особенного... но чего? Он долго мучился, какой подарок выбрать Клер, и вчера наконец решение пришло само собой. Серебряный браслет. Дороговато, конечно, но именно это ему очень захотелось ей подарить. Наконец он пересек Принсес-стрит и направился в сторону ювелирного магазина «Гамильтон энд Инч».