Королевство теней - Эрскин Барбара. Страница 168

Просовывая миску с едой сквозь решетку, женщина ободряюще улыбнулась.

– Мужайтесь, миледи, мужайтесь, – прошептала она. Ее мучители в этот день отсутствовали. Щедрый проливной дождь, занавешивая реку и омывая камни замковых стен, вымочил насквозь ее старые изношенные до дыр платье и плащ, в который она пряталась и днем и ночью. Ее кости ныли, суставы, пораженные артритом, ломило, горло заложило, но нежеланных зрителей внизу не было, и это можно было считать божьим благословлением. Она сидела, устремив свой взгляд на юг, через Твид, но все было скрыто серой стеной сплошного тумана.

Через два дня на рассвете пришел стражник и отпер дверь.

– Выходите.

Она тупо уставилась на него, ничего не понимая.

– Выходите. Вам меняют место заключения, миледи, – нарочито грубым тоном сказал он. Когда он распахнул зарешеченную дверь, позади него оказалось еще два человека, один из которых был в длинной темной рясе, – явно служитель церкви, другой – комендант.

Едва способная передвигаться от боли и слабости, она подползла к двери клетки, а оттуда забралась на стену замка, где воздух был намного чище. Она все еще не понимала, все еще не позволяла себе надеяться. Возможно, наконец-то это казнь, о которой она теперь молила все чаще и чаще, когда боль буквально пожирала ее тело, а отчаяние окутывало глухим черным покровом. Выглядела она старухой, а ей было всего двадцать восемь лет.

Комендант подошел к Изабель и, когда она, пошатываясь от слабости, болезненно выпрямилась, взял ее за руку.

– По приказу короля, вас, леди Бакан, из замка переводят в один из монастырей в стенах города. Король Эдуард пожелал выказать вам милосердие. – Он впервые улыбнулся, его суровое лицо покрылось множеством морщинок. – Он считает, что вы уже понесли достаточное наказание. Отныне ваше заключение будет препоручено заботам сестер-кармелиток.

Она по-прежнему не верила тому, что ей говорили. Она думала, что это какая-то новая пытка, что это обман, уловка коменданта, но ее медленно довели до двери в башне, а оттуда один из стражников снес ее на руках по длинной винтовой лестнице. Внизу она снова сама встала на ноги, еще не в силах поверить, что весь кошмар, связанный с клеткой, позади.

Затем ее взор застлала тьма, и она рухнула на каменные плиты, сквозь которые пробивалась трава.

Ее положили в крытый фургон, стоявший у ворот, и отвезли, укрыв от нескромных взглядов жителей Берика, так долго причинявших ей столько мучений, в монастырь, который должен был стать ее новой тюрьмой.

Там ее доставили в лечебницу, и постепенно она наконец начала верить и надеяться, что ее не казнят. Монахини вымыли ее грязное изможденное тело и стали кормить укрепляющей пищей, поначалу жидкой, так как ее зубы шатались, а десны кровоточили. Ей выделили перину, чистое постельное белье и несколько новых платьев – скромных, лишенных всяких украшений, кроме четок и распятия, которое она, как и все монахини, носила на поясе. Они также вычесали вшей из ее волос, по-прежнему густых и не тронутых сединой, вымыли с лечебными травами и высушили их на солнце в благоухающем саду, прежде чем спрятать под белоснежный чепец и покрывало. Сначала она не могла пройти больше десяти шагов, но понемногу ее тело начало привыкать к нагрузкам, и к тому времени, как выпал первый снег, она уже была в состоянии без посторонней помощи обойти монастырь. Постепенно она узнала многое из того, что случилось с Робертом за последние четыре года.

Она услышала о его бегстве из Шотландии, о зиме, проведенной в Ратлине, о его возвращении. Узнала о смерти еще двоих его братьев, Томаса и Александра: как и Найджел они были повешены англичанами. Узнала и о победах «короля Хоба»: в большинстве случаев это были легенды, выросшие вокруг него с тех пор, как о его подвигах заговорили по всей Шотландии и в Северной Англии.

Монахини рассказывали о его доблести и отваге, о его благородстве – даже враги признавали это, – о его любви к Шотландии и блестящем даре правителя. Она узнала также, что схваченные вместе с ней женщины, о судьбе которых она так часто гадала, по-прежнему находятся в плену в Англии, но Мэри из Роксбурга перевезли на юг, поскольку армия Роберта стала угрожать даже этой пограничной крепости. Каким-то чудом все они остались живы и даже она сама, хотя на ее долю выпали самые страшные испытания. И еще от болтливой старой лекарки с длинным носом и глубоко сидящими глазами она с ужасом услышала о романе короля Хоба с одной своей близкой родственницей, которая родила ему двух детей, а также о многочисленных мимолетных связях с другими женщинами по всей стране. Она чувствовала острый взгляд, устремленный на нее, женское любопытство и даже некоторое наслаждение от вида ее страданий и пыталась найти опору в прежней гордыне, но все-таки не могла скрыть боли от того, что Роберт забыл ее и не попытался освободить.

Официального объяснения, почему Эдуард так неожиданно приказал освободить ее, не было, но в монастыре сплетничали, что король просто-напросто испугался. Он, вероятнее всего, испугался мести Роберта, когда тот найдет в клетке вместо своей прекрасной любовницы живой скелет. Монахини тоже боялись, что король Хоб разгневается на них за участие в ее заточении, поэтому заботились о ней с большим тщанием и усиленно старались вернуть ей здоровье. Они даже дали ей еще одну перину и стали лучше кормить, а также с новым рвением молиться за нее. Однако наедине с собой Изабель могла думать только о своей счастливой сопернице, родившей Роберту двух детей, и в своей комнате в лечебнице она наконец дала волю слезам. Изабель стали сниться мучительные сны: засыпая, она снова оказывалась в клетке, видела вокруг чьи-то глаза и чувствовала, как ее крылья бьются о прутья решетки, и во сне она тоже плакала...

Нейл сидел за столом, глядя на груду нераспечатанных конвертов. В углу Джим, сидевший за стареньким ксероксом, распечатывал на нем воззвания о предстоящем митинге «Стражей Земли». Когда вскипел чайник, стоявший на подоконнике, никто даже не двинулся с места.

– Твоя очередь, я занят. – Джим выглянул из-за горы бумаг.

Нейл, глубоко вздохнув, отодвинул от себя стул.

– Позвони еще раз в гостиницу, – Джим встал и сгреб в кучу плакаты на соседнем столе.

– Линия по-прежнему не работает.

– А к ней домой, в Англию?

– Там вообще никто не отвечает. – Нейл открыл банку с кофе и отсыпал его через край в две кружки. Ложки у них не было.

– Значит, она все еще в Данкерне, – заметил Джим. – Я бы на твоем месте, Нейл, не верил тому, что наплела Кэт. Ей соврать ничего не стоит. Она дамочка крутая, и пользуется единственным известным ей способом – то есть плетением интриг. – Он смотрел, как Нейл разливает по кружкам кипяток и размешивает концом карандаша.

Нейл протянул ему кружку с кофе, затем уселся на край стола.

– Джим, я снова позвоню в телефонную службу. Погода прояснилась, и им бы уже пора найти повреждение...

Оба оглянулись, поскольку входная дверь отворилась и к ним в кабинет вошли мужчина и женщина. Глядя на вошедших, Нейл машинально определил их возраст – ближе к пятидесяти, и социальный статус – средний класс, отмечая про себя, что они явно не из той категории людей, что обычно посещает его кабинет. Он отставил кружку и встал.

Мужчина смотрел на них, переводя взгляд с одного на другого, несомненно производя в уме простейшие дедуктивные вычисления.

– Мистер Форбс? – Безошибочно обратился он к Нейлу с едва уловимым шотландским акцентом – выговором, почти истребленным в современной речи.

Нейл еще раз внимательно посмотрел на них и подтверждающе кивнул. Эта пара, казалось, чувствовала себя здесь неуютно, но дело было не только в этом. Они были определенно чем-то взволнованы.

– Я – Арчи Маклауд, а это моя жена Антония. – Мужчина сделал паузу. – Дело в том, что Клер наша дочь.

После того, как Арчи с Антонией проводили утром Сару на поезд – она отправлялась провести Рождество у своей сестры в Ричмонде, у них ушло два часа чтобы собраться с духом и разыскать Нейла, вместо того, чтобы сразу возвратиться в Эрдли. Мысль о встрече с ним была неприятна обоим, но в конце концов победила тревога за Клер и в глубине души любопытство.