Зимний сад - Эшуорт (Эшворт) Адель. Страница 48

Мадлен знала об этом, но все же похвала Томаса чрезвычайно обрадовала ее.

– Даже невзирая на то, что я француженка? – спросила она.

– Особенно потому, что ты француженка.

Лучшего комплимента Мадлен еще не доводилось слышать. Подавшись к собеседнику, она взяла его за руку и легонько сжала ее. Потом вдруг воскликнула:

– Томас, я обожаю свою работу! А без нее не смогла бы прожить – ведь только так я могу приносить пользу Англии, стране, которую считаю своей родиной. И я совершенно сознательно веду такую жизнь, потому что твердо знаю: в этом мое предназначение. Так будет всегда, и ничего другого мне от жизни не нужно. Ведь любовь... она приходит и уходит.

Наверное, целую минуту Томас молча смотрел на нее. Смотрел так пристально, словно пытался заглянуть ей в душу. От этого взгляда Мадлен стало не по себе, и она невольно отодвинулась.

Томас вдруг нахмурился:

– Мне кажется, что для тебя любовь быстротечна, потому что ты никогда не впускала ее сюда... – Он коснулся ее виска кончиками пальцев. – И сюда. – Рука его скользнула к ее груди. – И я абсолютно уверен: если этого не произойдет, ты будешь прекрасной шпионкой, но никогда не сможешь жить полной жизнью, никогда не станешь по-настоящему счастливой. А пока что... Уверяю тебя, Мадлен, пока что ты сама себя не понимаешь. И очень ошибаешься, если думаешь, что знаешь, в чем твое предназначение.

Мадлен почувствовала, как по спине у нее пробежали мурашки. Слова Томаса ошеломили ее, хотя ей казалось, что она не вполне его понимает. Впрочем, она не раз убеждалась: мужчин иногда не так-то просто понять.

– Но ведь сейчас меня никто не любит, – пробормотала она. – Однако я вполне довольна своей жизнью и даже счастлива. Я же сказала: мне больше ничего от жизни не нужно.

Томас тяжко вздохнул:

– Ты меня не поняла, Мадлен. Тебе никогда не удастся узнать, любит ли тебя кто-то или нет, потому что ты не открыта для любви. И тебе ничего от жизни не нужно, потому что ты сама себя еще не знаешь. Пойми, твоя служба – это только часть жизни. Без любви жизнь не может быть полной. Томас придвинулся поближе к Мадлен, теперь она чувствовала исходившее от него тепло и видела, как в его глазах отражается пламя камина.

– Благодаря службе ты имеешь средства к существованию. – Томас провел пальцем по ключице Мадлен. – Возможно, служба удовлетворяет твое тщеславие. Но только любовь наполняет душу необыкновенно сладостным чувством. И если ты умрешь, не изведав его, то ты никогда не познаешь истинную радость жизни.

Сердце Мадлен на секунду остановилось, а потом вдруг забилось в бешеном ритме. Томас смотрел на нее все так же пристально, и Мадлен внезапно почувствовала, что ей хочется вскочить с дивана и убежать – броситься в свою комнату... или даже вернуться домой, во Францию. И в то же время ей безумно хотелось обнять Томаса, крепко прижать к себе и никуда не отпускать.

Тут Томас вдруг поднял руку и осторожно провел большим пальцем по ее нижней губе.

Мадлен замерла; она не ожидала ничего подобного.

– У меня для тебя кое-что есть, – прошептал Томас. – Рождественский подарок.

Мадлен по-прежнему смотрела в его восхитительные глаза. Она не в силах была отвести от них взгляд и не знала, что сказать.

Медленно, словно нехотя, Томас отстранился и встал. Одним глотком осушив свой бокал, он направился к лестнице, ведущей в его комнату. Поднялся по ней, а через минуту спустился с большой белой коробкой, перевязанной голубой шелковой лентой.

Протянув к коробке руку, Мадлен вдруг почувствовала смутное беспокойство.

Томас внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Только обещай, что не станешь отказываться от подарка.

Мадлен хотелось как-нибудь отшутиться, но она сдержалась и с серьезнейшим видом проговорила:

– Разумеется, не стану. Зачем же отказываться? Томас усмехнулся и уселся рядом с Мадлен, так близко, что их колени соприкоснулись.

Мадлен проворно развязала бант, отложила ленту в сторону, подняла крышку коробки и... замерла в изумлении.

В коробке лежало чудесное шерстяное пальто, белое и мягкое, словно лебединый пух, с рукавами, воротником и капюшоном, отороченными роскошными черными соболями. Мадлен осторожно вытащила пальто и, прижимая его к груди, поднялась с дивана. Оно доходило ей до щиколоток и было сшито в талию, то есть должно было плотно облегать фигуру. От ворота и до коленей тянулся ряд больших черных пуговиц. В коробке еще лежала большая белая муфта, тоже отороченная собольим мехом.

Мадлен на несколько секунд лишилась дара речи.

– Ну как, нравится? – в смущении пробормотал Томас.

– Ой, Томас... – прошептала Мадлен, – это просто...

– Красивая, элегантная и очень нужная тебе вещь, – улыбнулся Томас.

– Да, очень красивая.

– Как и ты сама, – прошептал он.

Мадлен все еще не могла прийти в себя. Глядя на пальто, она пролепетала:

– Ты купил это... для меня? Томас рассмеялся:

– Разумеется. Я решил, что тебе нужно что-нибудь более теплое, чем твой дорожный плащ. У меня скопилось немного денег, и мне захотелось потратить их на тебя.

Мадлен уже давно ничего не дарили, а таких замечательных подарков вообще никогда не делали. Взглянув на Томаса, она сказала:

– Великолепный подарок, но это слишком...

– Ты сказала, что не станешь отказываться, – перебил Томас. – И я очень этому рад.

Мадлен почувствовала, что ее загнали в угол. Однако у нее имелся еще один предлог, чтобы отказаться от подарка.

– Но такое пальто мне понадобится только в Англии и только этой зимой. Боюсь, потом мне уже не придется его носить.

Губы Томаса изогнулись в улыбке. Пристально глядя на Мадлен, он проговорил:

– Может случиться так, что ты, Мэдди, пробудешь в Англии гораздо дольше, чем предполагаешь.

Мадлен смотрела на него как зачарованная. Она почувствовала, что у нее перехватило дыхание, а по телу разливается жар. На нее накатила волна желания, и ей вдруг пришло в голову, что столь острого желания она еще никогда не испытывала.

– У меня тоже есть для тебя подарок, – проворковала Мадлен.

Брови Томаса поползли вверх.

– Вот как?

Аккуратно сложив пальто, Мадлен положила его в коробку и осторожно поставила ее на пол, под чайный столик. Затем, подбоченившись, повернулась к Томасу.