Горячая зола - Эдвардс Касси. Страница 6

Что-то в глубине души говорило ему, что она совершенно не была похожа на Тихий Голос, что это была женщина, чей тихий, нежный голос действительно соответствовал ее личности.

Одну вещь он знал о ней абсолютно точно. Она была смелая женщина, решившаяся на путешествие в одиночку в дебрях Вайоминга.

Он устроился на земле: сел, прислонившись спиной к дереву, чтобы дать отдых спине и продолжал смотреть на женщину, даже после того, как она забралась под фургон и, казалось крепко заснула.

– Да, – прошептал он сам себе. – Она самая храбрая. Она самая красивая.

Он ничего не мог с собой поделать. Он желал узнать ее, дотронуться до нее, поцеловать ее.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На следующее утро, после того как Мэгги съела немного хлеба, масла и варенья, выпила свежего молока и покормила своих кур и петуха, она залезла в фургон, надеясь добраться до места еще до наступления ночи.

Ее первая ночь без Мелвина была бессонной. Не только потому, что ей не хватало его успокаивающих рук, но еще и по той причине, что она много раз просыпалась с таким чувством, будто рядом кто-то есть.

Ее кожа покрывалась мурашками от этого странного ощущения, что кто-то наблюдал все время за ней. Ужасные звуки, вой и рычание серых волчиц в сопровождении хора койотов оставались с ней всю ночь.

Из-за этого ее пробуждение было столь тяжелым, что она даже не удосужилась выбрать время и быстро помыться в речке, что лениво текла совсем неподалеку.

Теперь ее беспокойные глаза постоянно прочесывали местность во всех направлениях. Ни одно движение в траве не ускользало от нее.

Однако ее так и не оставляло ощущение, что за ней наблюдают!

Вытирая капельки пота с бровей тыльной стороной руки, Мэгги сожалела о том, что не помыла хотя бы лицо, чтобы очистить его от пота, грязи и пыли, вызывавших зуд. Предстояло пережить еще один жаркий день, и только настоящая сила воли упорно посылала ее вперед.

Она смотрела вдаль перед собой, беспрестанно надеясь, что вот-вот мелькнет торговый пост, хотя пока еще на целые мили ничего не было видно, кроме склоняющейся на ветру золотисто-коричневой травы. Высокие, малинового цвета скальные стены стояли в западной стороне, а известняковые крутые обрывы располагались на севере, напротив гребней гор.

Сегодня чувствовалось лишь легкое дуновение ветерка. Все было таким пересохшим! Общую картину скрашивало несколько островков невысоких, поросших соснами холмов с ручейками, большей частью превратившихся в тоненькие струйки. На неподвижном горизонте иногда появлялись стайки антилоп. Много раз лай живущих в прерии собак нарушал окружавшую Мэгги тишину.

– Если бы я не потратила время на сон, – сердилась на себя Мэгги, – то могла бы сейчас быть намного ближе к торговому посту.

Она положила руку на живот и с облегчением вздохнула, когда ее неродившийся ребенок шевельнулся в ней. Она слышала, что непосредственно перед рождением, ребенок лежит спокойно в своем теплом коконе. Во всяком случае, сегодня он не должен родиться.

Однако всегда было завтра. Будет ли она в лучшем положении завтра, чтобы благополучно родить ребенка?

Она боялась, что нет. Обстоятельства не складывались к лучшему. Без Мелвина ей не на что было надеяться в ближайшем будущем.

Соколиный Охотник устремил свою лошадь вперед после того, как убедился, что остался на достаточном расстоянии позади крытого фургона и, что белая женщина не увидит его. Для него запряженный волами фургон был только точкой на горизонте. Однако он был недалеко и, если женщину напугает какой-нибудь мужчина или животное, он быстро примчится к ней на помощь. Пронто, что означает «быстрый», не случайно получил такое имя. Он заслужил его, выиграв много забегов в деревне арапахо, где жил Соколиный Охотник.

Соколиный Охотник наклонился и потрепал своего жеребца по загривку, затем снова выпрямился в седле: грудь его была обнажена и солнце согревало гладкое медное тело. На нем были мокасины, отделанные бахромой брюки и краги, выкроенные так, что плотно прилегали к ноге. Они были отделаны раскрашенными полосками, вставками из птичьих перьев вдоль шва и бахромой из конского волоса у основания.

Прямые, черные как смоль волосы Соколиного Охотника развевались на ветру, когда он перевел свою лошадь на быстрый галоп, увидев, что фургон повернул к месту, где густо росли трехгранные тополя, и пропал из вида.

Его сердце учащенно забилось при мысли о том, что среди этих деревьев находился небольшой источник, вода которого была заражена. Она сразу же вызывала лихорадку, которая длилась много дней. Он еще не видел, что женщина остановилась попить или умыться, но был абсолютно уверен, что именно это она и собиралась сделать.

Низко пригнувшись к лошади, Соколиный Охотник как только мог гнал ее вперед, надеясь доскакать до фургона вовремя.

Вид воды прямо перед ней в просвете между деревьями, сверкающей и отражающей яркую голубизну неба, привел Мэгги в восторг. Коровье молоко не утолило ее жажду. Ей так хотелось воды! Она могла бы даже потратить какое-то время на то, чтобы помыться. Ее не прельщала перспектива приехать на торговый пост грязной и вонючей.

Она позабыла свои недавние опасения, что за ней наблюдают. Сегодня она проехала много миль, и никто не причинил ей беспокойства. Конечно, она одна, вот в голову и лезут всякие мысли.

Доехав до берега маленького ручейка, Мэгги просто подпрыгнула от испуга, когда какая-то птица (она даже не поняла какая) промчалась стрелой через воду, перемахивая с одного камня, выступающего над поверхностью ручейка на другой, а затем исчезла.

– Господи, – прошептала Мэгги, остановив своих волов возле ручейка, – почему все должно вызывать во мне страх? Я обязана взять себя в руки. – Если даже не для меня самой, то ради ребенка. Это плохо – позволять ему чувствовать так много волнений. Он должен прийти в этот мир с ощущением безопасности, спокойствия и любви.

Закрепив поводья, Мэгги слезла с фургона, застонав от усилий. Затем она вразвалку подошла к ручью и стала на колени возле кристально чистой воды. Испытывая жажду, она зачерпнула воду ладонями и начала подносить их ко рту, но все выплеснула, когда вдруг ни с того ни с сего раздался самый жуткий вопль, который она когда-либо слышала!

– И-и-и-йа-йа-йа-йа! – снова прокричал Соколиный Охотник, мчась на своей лошади через деревья к источнику.

Сердце Мэгги учащенно забилось, на нее накатилась горячая волна страха. Кожу на затылке и плечах начало покалывать как от холода, когда она снова услышала ужасный звук. Быстро поднявшись на ноги, Мэгги обернулась, чтобы увидеть – кто или что это.

Волосы у нее на голове встали дыбом, когда она вдруг увидела приближающегося индейца на лошади: он скакал очень быстро по направлению к ней. Она прилагала все усилия, чтобы не упасть в обморок, зная, что должна стоять и быть готовой к тому, чтобы спасти не только себя, но и неродившегося ребенка.

Кроме всего прочего, этот индеец не должен знать, что она беременна. Одинокая женщина – это одно, а беременная женщина – совсем другое.

На таком близком расстоянии она, конечно, не сможет скрыть того, что она женщина. Мысль о том, что это могло значить для этого индейца, вызывала дрожь в коленях.

Все еще твердо стоя на ногах, сжав зубы, она была полна решимости постоять на себя. Никому и никогда снова она не позволит овладеть ею, как это случилось в Канзас-Сити несколько месяцев назад.

Чтобы резко не останавливать лошадь, Соколиный Охотник начал кружить на ней на близком расстоянии от Мэгти. В его глазах выразилось глубокое облегчение, когда он понял, что ему удалось не дать ей выпить зараженную воду.

Какое-то время они молча и неподвижно смотрели друг на друга через изгибающуюся волнами траву. Время, казалось, остановилось. Колени Мэгги совсем ослабли, и ее страх перед индейцем усилился. В этот момент первым ее побуждением было убежать, но в ее положении, как она понимала, ей не удастся сделать и двух шагов, как индеец ее поймает.